Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа - Понсон дю Террайль

– Это почему?

– Да, кража моего портрета из замка Оранжери заставляет меня делать самые странные предположения.

– Действительно, – заметил Фабьен, – все собранные тобой сведения кажутся мне очень странными.

– Я боюсь только одного, чтобы какая-нибудь прежняя моя любовница не стала с помощью этого портрета расстраивать мой брак с Концепчьоной.

– Кто знает? Подобные твари способны ведь на всякую мерзость, – добавил Рокамболь.

– Ого, – проговорил Фабьен, – я тебе ручаюсь, мой друг, что сердце Концепчьоны запечатано и на нем написан твой адрес.

– Знаю хорошо это.

– И если бы ей доказали, что ты достоин каторги, то и тогда бы она любила тебя.

– Верно, – прошептал Рокамболь, едва удерживаясь от нервной дрожи.

Это все было ровно в девять часов.

Мнимый маркиз де Шамери и Фабьен д'Асмолль поехали в карете в испанское посольство.

Там их принял один из чиновников посольства и подал Рокамболю целую пачку бумаг, предложив ему подписать их.

В канцелярии в это время находился генерал С, которому маркиз поклонился.

Когда генерал С. узнал, что они едут на другой день в Кадикс, то он предложил Фабьену и мнимому маркизу де Шамери рекомендательное письмо к своему двоюродному брату, бывшему комендантом в Кадиксе.

– Я с радостью воспользуюсь вашим предложением, – заметил Рокамболь.

– А, кстати, – проговорил генерал С, – имя моего двоюродного брата Педро С. напоминает мне одно странное приключение, о котором я никогда бы не сказал вам ни слова, если бы вы не ехали в Кадикс.

– В чем дело?

– О, это целая история.

– В чем же она заключается?

– Вы долго служили в Индии?

– Да, даже очень долго.

– Не служил ли у вас там один французский матрос?

– Очень может быть, но я этого, право, не помню, – ответил Рокамболь, – у меня было так много под командою матросов… Для чего вы это, однако, спрашиваете?

– Я вам сейчас скажу… этот-то матрос отлично изучил все ваши привычки, ваш вкус и вообще все семейные дела.

– Что вы такое говорите? – заметил мнимый маркиз, вздрогнув всем телом.

– Его взяли на судне, торговавшем неграми, – сказал генерал.

– А, вот как!

– И приговорили к галерам.

– Потом?

– Потом… отгадайте-ка, что он осмеливается говорить в свое оправдание?

– Ну, право, не знаю, генерал.

– Он выдает себя за маркиза де Шамери, – докончил, смеясь, генерал.

Это ужасное и поражающее сообщение не произвело на Рокамболя того действия, какое можно было ожидать. Вместо того, чтобы побледнеть и обнаружить жестокий испуг, ученик сэра Вильямса сохранил гордое хладнокровие и ту ясность ума, которая уже не раз спасала весь клуб червонных валетов. Он понял, что настоящий маркиз жив, и у него достало силы улыбнуться и сказать:

– Ах вот что – это довольно сильно сказано.

– Я,согласен с вами, маркиз, но выслушайте же до конца всю историю.

– Рассказывайте, пожалуйста, тем более что она меня очень интересует.

– Этот плут дошел до того, что уверил совершенно моего кузена Педро С, что он действительно маркиз де Шамери.

– В самом деле?

– Педро писал тогда мне, поручая разыскать семейство де Шамери.

– Ну, и что же вы сделали, генерал?

– Я отвечал моему брату, что его маркиз де Шамери – наглый обманщик, так как настоящий маркиз еще недавно танцевал у меня на бале в Париже.

– Гм, это походит на волшебную сказку, – заметил Рокамболь.

– Так как вы едете в Кадикс, любезный маркиз, – продолжал генерал С, – то вы увидите там своего двойника.

– Мне, кстати, пришла странная мысль, – проговорил Рокамболь.

– Какая же?

– Дайте мне письмо к вашему родственнику коменданту, капитану Педро.

– Но ведь я уже предлагал вам это.

– Да, но рекомендуйте меня ему под другой фамилией.

– Для чего вам это нужно?

– Я проживу в Кадиксе несколько дней. Насмотрюсь вдоволь на человека, выдающего себя за меня, и заставлю его рассказать мне свою биографию.

– Отлично, – заметил генерал, – я пришлю к вам сегодня вечером письмо на имя капитана Педро С, в котором я буду отлично рекомендовать… кого прикажете?

– Графа Вячеслава Полацкого, польского дворянина, – ответил ему, улыбаясь, Рокамболь.

Генерал расхохотался и пожал ему руку.

Виконт д'Асмолль занимался все это время в другом углу и не слыхал разговора генерала С. со своим мнимым шурином. Окончив дела, он встал и, обратившись к Рокамболю, сказал:

– Пойдем теперь в полицию за паспортами.

Спустя несколько времени после этого, когда Рокамболь и Фабьен ехали по набережной Арфевр, их карета встретилась с другой каретой, из окошка которой выглянул мужчина и поклонился им.

Виконт поспешил остановить свою карету.

– Здравствуй, Фабьен! – проговорил выглядывавший из кареты.

– Друг Сервиль! Здравствуй, душа моя, – ответил виконт.

Господин де Сервиль был молодой чиновник, недавно определенный на должность судебного следователя и учившийся правоведению вместе с д'Асмоллем.

– Откуда ты? – спросил его д'Асмолль.

– От себя, из улицы св. Людовика в Маре.

– Куда ты едешь?

– В суд.

– Ну, брат, тебя вовсе не видно в свете с тех пор, как ты при новой должности.

– Ах, мой друг! – ответил судебный следователь, – ты, говоря по правде, усиливаешь мои страдания, говоря о моей должности.

– А, а… а почему это?

– Да потому, что первое дело, возложенное на меня, – настоящие потемки, в которых ничего не видно.

– Что же это за дело?

– Дело Сити-Шафаньер, в Клиньянкуре. Рокамболь сидел в глубине кареты так, что молодой чиновник не мог видеть его из-за спины Фабьена, высунувшегося из окна дверец, но когда он услышал эти слова, то вздрогнул.

– Какое же это темное дело? – спросил Фабьен.

– Темное, даже больше чем темное.

– Но какое же?

– Два месяца тому назад в Клиньянкуре нашли Погреб, наполненный водой. На поверхности воды плавали два трупа: один – старухи, а другой человека, признанного за бежавшего каторжника, – он был убит ножом, а старуха задушена.

– Боже, какой ужас!

– Кроме того, на краю погреба сидел живой человек… При этих словах Рокамболь привскочил на своем месте.

– Вероятно, – заметил Фабьен, – это и был убийца обоих утопленников.

– Нет, – ответил чиновник, – он был ранен в спину и весь в крови. Его мокрая одежда свидетельствовала, что он был брошен в воду, как и другие.

– Но, наконец, ведь ты, верно же, допрашивал его?

– Да, но он был помешан и остался таким до сих пор. Рокамболь вздохнул свободнее.

– Этот человек, – продолжал де Сервиль, – был отдан в руки искусного доктора.

– Кого это?

– Он мулат – Альбо, который и обещал вылечить его.