Награда для Героя - Su.мрак

Глава 1. Первый полёт.

Люциус проснулся мгновенно, стоило только ему почувствовать рядом с собой осторожное движение: «Опять?! Эх, Гарри, Гарри!» Ни единым вздохом не выдав своего пробуждения, он осторожно приоткрыл глаза. Так и есть: на фоне стремительно разгоравшегося за окном рассвета застыл стройный мужской силуэт. Розово-оранжевые блики играли на смуглой коже, рваными тенями выделяя рубцы старых ран. Не тех, правильно залеченных, исчертивших загорелое тело, словно белёсые ниточки, а других, оставивших страшные следы — пожизненное напоминание об Азкабане. Рука аристократа невольно сжалась в кулак, дыхание перехватило от накатившей ярости: «Ничего, господа «светлые», я вам это ещё припомню».

— Люциус, ты чего проснулся? Спи, ещё рано.

— Кошмары?

— Нет, — Блэк повернул к нему лицо и попытался уверенно улыбнуться. — Просто как-то неспокойно на душе.

С момента их примирения прошло уже полтора месяца, но они всё ещё порой осторожничали в проявлении собственных эмоций, не желая напрягать друг друга личными, как им казалось, проблемами. Малфой тяжело вздохнул, поднялся с постели и подошёл к окну, обняв Партнёра за плечи. Он знал, что именно беспокоит любимого человека. Начал догадываться ещё неделю назад, когда заметил, как Джеймс с Альбусом, с которыми он за полтора месяца сосуществования наладил вполне нормальные отношения, бросают вслед отцу виноватые взгляды, о чём-то перешёптываясь с периодически появлявшимися на вилле Роуз и Хьюго. А буквально вчера Лили, самый любимый человечек в шебутном выводке Поттеров, подтвердила эти подозрения, попросив Люциуса помочь убедить Гарри в правильности их решения. Команда юных приключенцев… не хотела переводиться из Хогвардса в Шармбатон.

— Они тебе сказали, что хотят вернуться в Хогвардс?

— Да, вчера вечером.

— И что ты им ответил?

— Попытался отговорить. Это опасно. Я не знаю, что от «великого ума» способны наворотить Рон и Джинни, чтобы удержать детей. Кроме того, мне кажется, в Британии что-то затевается. Да и твой несостоявшийся союзник «лорд Хаффлпафф» копытом землю роет, агитируя своё воинство на крестовый поход за чистую кровь. В общем… это плохая идея.

На самом деле Гарри мог их понять. Англия была для них Родиной, Хогвардс — вторым домом, в котором остались друзья-приятели. Как всё это бросить? Вот сказал бы ему кто-то двадцать шесть лет назад, что ради собственной безопасности он должен уехать из страны, бросив Рона и Гермиону на произвол судьбы — разве он бы подчинился? Да никогда в жизни! К тому же, что объективно могло им угрожать в Хогвардсе? Поползновения бывших супругов? Так все пятеро детей были защищены артефактами, созданными по всем законам Кровной Магии. У Джинни и Рона просто бы не хватило Силы что-то противопоставить подобной защите. Особенно если учесть, что Джордж, официально признанный Главой их семьи, был на стороне Гарри и Гермионы. Роуз приняла фамилию отчима, войдя в Род Принцев в качестве Наследницы, и теперь никакого отношения к Уизли не имела. Министр Шеклболт? Н-нет. Судя по словам Джеймса, Кингсли поклялся своей Магией ни при каких обстоятельствах не лезть в дела ребят. Насколько бы ни были выхолощены цензурой сведения о Клятвах и их последствиях в Британии-не-помнящей-родства, ни один нормальный маг не посмел бы нарушить подобное обещание. Джулиус Кэрроу? Опасный клоун, но с политикой нынешнего Министра, направленной на примирение, и без поддержки старинных родовитых семейств вроде Ноттов и Малфоев у него просто не было шансов набрать достаточную силу, чтобы стать серьёзной угрозой.

Именно на эти слабые моменты в предъявленных отцом аргументах и указал Альбус в состоявшемся накануне разговоре. Тот самый «малыш Ал», который пять лет назад так боялся попасть на Слизерин. И когда из стеснительного, растущего в тени шумного старшего брата мальчишки успел вырасти этот уверенный в себе молодой человек, к советам которого прислушивались все члены их дружной команды? Когда они вообще успели так вырасти?

— В конце концов, ты можешь настоять на своём. Приказать. Мне кажется, они подчинятся твоему приказу.

Раздавшийся над ухом голос Люциуса, заставил Блэка вздрогнуть, но тепло умелых рук, разминавших уставшие от напряжения плечи, тотчас же принесло облегчение.

— Да? И как ты думаешь, надолго ли хватит их подчинения?

— Ровно на месяц. До совершеннолетия Джеймса, — Малфой вовсе не подбивал Партнёра на принятие силового решения. Нет, он просто озвучил то, что попытался бы сделать в подобных условиях обычный родитель.

— И что потом? Запирать на замок? Давить авторитетом? Пойми, я не хочу перекраивать их жизни согласно своим представлениям о будущем счастье.

Блондин улыбнулся, зарывшись носом во взлохмаченные после сна чёрные с проседью волосы:

— Сомневаюсь, что кто-нибудь сумел бы навязать им свою волю. Похоже, у всех твоих потомков врождённая непереносимость чужого диктата. Ястребы — не курицы.

— Но они всё равно птенцы… — Блэк помолчал и продолжил едва слышно: — Мне… страшно… Я думал, что мой страх навеки похоронил Азкабан. Ты знаешь, я не боюсь смерти, но если что-то случится с ними…

— Добро пожаловать в клуб родителей выросших детей. Тогда, двадцать четыре года назад в моём поместье, я знал, что Драко врёт, утверждая, что не узнал тебя. Он был так напуган, что мне ничего бы не стоило заставить его рассказать правду… Я даже начал уговаривать, но…

— Но?

— Но потом остановился: это был его выбор. В том пьяном угаре, в котором я тогда жил, мне в голову пришла мысль: «Если моё решение служить Тёмному Лорду нас когда-то погубило, то, может быть, выбор Драко спасёт».

— И чего тебе стоила твоя идея? Во сколько «Круциатусов» оценил её Воландеморт?

— «Круциатусов»? О, поверь, Лорд был гораздо изобретательней. Пыточное проклятие — не самая страшная вещь. Но это неважно. Главное, выбор моего сына был правильным.

— Хочешь сказать, что правы они, а не я? — Блэк откинул голову на плечо партнёра и, поймав в плен длинную белую прядь, намотал её на палец.

— Правда у каждого своя. Может быть, ты попробуешь объяснить им свою тревогу?

— Как? Да, они обижены на мать, Рона, Кингсли и всё Министерство в придачу. Но они не понимают моего нежелания общаться с остальными. Им кажется, если Визенгамот обнародует все, что произошло четыре с половиной года назад, и снимет с меня все обвинения, я смогу вернуться в Британию. Как им объяснить, что меня тошнит от одной мысли об этом? О, да! К примеру, директор МакГонагалл, профессор Флитвик, мадам Розмерта, мистер Фортескью мне лично ничего плохого не сделали. Но каждое слово, каждый взгляд, их память о том, каким я был когда-то, возвращали бы меня в ад, заставляя снова и снова вспоминать о произошедшем. Мне бы всё время казалось, что кто-то целится мне в спину.