Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами - Федор Раззаков

Молодые поселились на Сретенке. Здесь у них один за другим родились четверо детей: два мальчика и две девочки. Гелена родилась последней, когда ее матери был уже сорок один год. Ее рождение не было желанным, мать боялась, что не справится с детьми. Надежда на мужа к тому времени была небольшая. Марцел Великанис (он был полулитовец) стал заядлым картежником, и всю семью от этого постоянно лихорадило. Когда он бывал в выигрыше, дом буквально ломился от богатства, а когда проигрывал, выносилось все ценное, и дети спали на одолженных у соседей матрасах. В последние годы фортуна навсегда отвернулась от Марцела, и он по большей части только проигрывал. Так продолжалось вплоть до войны, пока после очередного проигрыша главу семейства не хватил паралич. Последние месяцы жизни он был парализован, но, несмотря на то что его отношения с женой давно были испорчены, она все же не оставила в беде некогда любимого человека. Все это время она не отходила от его постели, ухаживала за ним, как за маленьким ребенком. Он умер буквально у нее на руках.

В 1941 году Гелена закончила 281-ю среднюю школу в Уланском переулке. Собиралась поступать в музыкальное училище, но тут грянула война. Ее семья эвакуировалась в Томск. Там Гелена работала в госпитале, участвовала в концертах для раненых. Но вскоре на семью обрушилось новое горе – сначала умерла мама, затем пришла похоронка на старшего брата, летчика, который заживо сгорел в разбившемся самолете. К сожалению, через много лет беда стрясется и со вторым братом Великановой: видимо, помня, в каких муках умирал его отец, он, страдая от страшнейшей гипертонии, покончил с собой в ужасе перед инсультом и неподвижностью.

В 1944 году Гелена с сестрой вернулась в Москву и все же поступила в Музыкальное училище имени Глазунова. Училась хорошо, и преподаватели хором «сватали» ее в оперетту, предрекая на этом поприще прекрасное будущее. Она же терпеть не могла этот жанр, считая его неискренним. Когда слышала по радио, как мужчина говорил странным, приторным голосом, а потом начинал петь – Гелена понимала, что это оперетта. И она дала себе слово никогда не заниматься этим делом. Ее манила эстрада, привлекавшая своей самостоятельностью. И когда училище было закончено, Великанова поступила на эстрадное отделение Школы-студии МХАТ, где преподавали замечательные актеры: Ольга Андровская, Борис Петкер, Анатолий Кторов.

Впервые на профессиональную сцену Великанова вышла в 1948 году, еще студенткой эстрадного отделения. Тот концерт ничем особенным ей не запомнился, разве тем, что был первым в ее жизни. А спустя несколько лет она была уже одной из самых популярных певиц на советской эстраде.

Обладательница красивого по тембру голоса – сопрано широкого диапазона – Великанова вышла на эстраду как «жанровая» певица. В ее репертуаре были не только песни советских композиторов, но и зарубежные шлягеры, например румынская «Мариника», французские «Возвращение моряка», «Маленькая Мари» и т. д. Однако всесоюзная слава пришла к Великановой именно с родным репертуаром. Это случилось в 1957 году, когда певица исполнила песню «Ландыши» Оскара Фельцмана.

Песня родилась случайно. Фельцмана попросили написать песню для эстрадной программы театра «Эрмитаж». Он очень быстро, без проблем, придумал мелодию, позвонил Геле Великановой, которая тогда только-только набирала силу. Композитор передал ей ноты и уехал на юг. А спустя две недели узнал, что такое настоящая слава: песню передали по радио, и она мгновенно стала супершлягером, который распевала вся страна. Но так длилось недолго. Через два месяца в прессе началась кампания по искоренению пошлости на эстраде, и «Ландыши» попали в число неугодных произведений. И долгие годы эта песня была в Советском Союзе «образцом пошлости». Ее перестали исполнять по телевидению и радио, ее вычеркивали из всех концертов. Но песня все равно жила: простые люди исполняли ее во время массовых праздников, в застольях.

Скандал с «Ландышами» и нежелание самой Великановой существовать в рамках одного жанра вынудили певицу вернуться к зарубежному репертуару. В итоге в начале 60-х Великанова открыла для себя и для слушателя мир итальянской, испанской и даже японской эстрады. Она первой на российской сцене стала исполнять песни Эдит Пиаф. Хотя поначалу эти песни ей жутко не понравились.

В первый раз с творчеством Пиаф Великанова познакомилась благодаря композитору Никите Богословскому, который привез из Парижа записи Пиаф и дал послушать Великановой. Но Великанову они не впечатлили. Манера пения показалась ей агрессивной, даже вульгарной. И когда четыре года спустя уже Наталья Кончаловская позвонила ей и сказала: «Геля, у меня для тебя подарок – песни Эдит Пиаф», певица ответила: «Наташенька, они мне совершенно неблизки». На что Кончаловская буквально взорвалась: «Приезжай, дуреха, ты ничего не понимаешь…» Кончаловская тогда написала книгу о Пиаф «Песня, зажатая в кулак» и не могла вытерпеть, что ее подруга отзывается о французской звезде плохо.

Когда Великанова приехала к ней домой, Кончаловская принялась рассказывать ей про судьбу Эдит. Что это была за чудесная артистка, как она мучилась, потому что у нее были больные ноги, как уже в сорок лет она безумно полюбила одного человека и, приехав покорять Америку, на первом же концерте узнала, что этот человек разбился в самолете, летя к ней; но все-таки вышла на сцену и спела ему, уже погибшему, – гимн любви. Когда Великанова все это услышала, да еще узнала перевод песен Пиаф, она уже не чувствовала в ее песнях никакой вульгарности – только гениальное пение. Поэтому программа с песнями Эдит Пиаф стала, наверное, каким-то откровением и для нее самой. Успех эта программа имела необыкновенный. Хотя для большинства советских слушателей Великанова по-прежнему ассоциирировалась только с одной песней – с «Ландышами».

В отличие от многих коллег из мира эстрады, Великановой удалось счастливо избежать «звездной болезни». Она даже в период своего самого большого триумфа – в конце 50-х – ничем не напоминала звезду. Так повелось с самого начала. Когда она только-только стала известна, свои первые более-менее сносные гонорары за выступления певица тратила не на какой-нибудь антиквариат или драгоценности, а на концертные костюмы. Сама же ходила в простенькой шубке. На этой почве с ней происходили случаи из разряда анекдотичных. Однажды вахтерша в Колонном зале остановила ее на служебном входе и, грозно насупив брови, сказала: «Не пущу!», видимо приняв за обычную зрительницу. Но проходившая мимо администраторша вступилась за певицу: «Что значит не пущу?! Да это же Великанова, артистка». Короче, в шубке из Мосторга Великанова была похожа на кого угодно, но только не на известную певицу.