Исследование о природе и причинах богатства народов - Адам Смит

Во время двух войн, начавшихся в 1739 и 1755 гг., небольшие суммы денег занимались под срочные или пожизненные ренты. Рента на 98 или 99 лет стоит, однако, почти столько, сколько и вечная рента, и должна была бы, можно думать, служить не менее хорошим обеспечением для займов. Но лица, покупающие государственные процентные бумаги для осуществления семейных разделов и для обеспечения в отдаленном будущем, не захотят покупать такие бумаги, стоимость которых постоянно понижается, а такие люди составляют весьма значительную часть владельцев и покупателей процентных бумаг. Ввиду этого долгосрочная рента, хотя ее внутренняя стоимость может почти совсем не отличаться от стоимости вечной ренты, находит меньшее количество покупателей. Подписчики на новый заем, которые обычно имеют в виду по возможности скорее перепродать приобретенные фонды, в большинстве случаев предпочитают вечную ренту, могущую быть выкупленной парламентом, не подлежащей выкупу долгосрочной ренте на ту же сумму. Стоимость первой может считаться всегда неизменной или почти неизменной, и ввиду этого она является гораздо более пригодной для перехода из рук в руки, чем вторая.

Во время обеих только что упомянутых войн срочные или пожизненные ренты предоставлялись только в виде премии подписчикам на новый заем в добавление к подлежащей выкупу ежегодной ренте или к процентам, под обеспечение которых производился заем. Они предоставлялись не как обеспечение, под которое занимались деньги, а в виде добавочного поощрения лицам, ссужающим деньги.

Пожизненные ренты иногда предоставлялись двумя различными способами — на срок жизни отдельных лиц или целой группы, что во Франции называлось тонтиной по фамилии изобретателя этого способа. Когда ренты устанавливаются на срок жизни отдельных лиц, смерть каждого отдельного обладателя ренты уменьшает расход государства на сумму этой ренты. Когда ренты устанавливаются по системе тонтин, расход государства уменьшается только с момента смерти всех обладателей ренты, включенных в одну группу, могущую иногда состоять из 20 или 30 человек, из которых остающиеся в живых наследу- ют ренты всех тех, кто умирает до них, а последний из остающихся в живых получает в свою пользу ренты всей группы. Под одно и то же обеспечение всегда можно получить больше денег при системе тонтин, чем посредством пожизненных рент для отдельных лиц. Рента с правом наследования рент умирающих членов группы стоит в действительности больше, чем рента на такую же сумму по жизнь отдельного лица; ввиду веры в свою удачу, какую имеет каждый человек, на ней основывается успех всех лотерей — такая рента обычно продается несколько дороже своей номинальной стоимости. В странах, где правительство обычно достает деньги посредством предоставления рент, тонтины ввиду этого обычно предпочитаются рентам по жизнь отдельных лиц. Способ, могущий дать больше всего денег, почти всегда предпочитается такому способу, который обещает всего быстрее уменьшить государственные расходы.

Во Франции гораздо большая часть государственных долгов состоит в пожизненных рентах, чем это имеет место в Англии. Согласно записке, представленной королю в 1764 г. Бордоским парламентом, весь государственный долг Франции оценивался в 2400 млн. л., причем капитал, на который были предоставлены пожизненные ренты, достигал, по предположению, 300 млн., или восьмой части всего государственного долга. Сами ренты, как полагают, составляют 30 млн. в год, четвертую часть 120 млн., т. е. предполагаемой суммы процентов по всему этому долгу. Мне хорошо известно, что эти исчисления не точны, но, поскольку они представлены столь почтенным учреждением как приближающиеся к истине, их можно, мне думается, признать таковыми. Это различие в способах занимать деньги, отличающее правительства Франции и Англии, зависит не от различной степени заботливости, проявляемой ими для освобождения государственных доходов от лежащих на них обязательств. Оно зависит целиком от различия стремлений и интересов людей, ссужающих деньги.

В Англии, где местопребыванием правительства служит крупнейший торговый город мира, обыкновенно ссужают деньги правительству купцы. Ссужая их, они имеют в виду отнюдь не уменьшить, а, напротив, увеличить свои торговые капиталы; и они ни за что не подписывались бы на займы, если бы не рассчитывали продать с некоторой прибылью свою долю подписки на новый заем. Но если бы взамен ссужаемых денег купцы получали не бессрочные ренты, а только пожизненные, безразлично — на срок их собственной жизни или других лиц, они не всегда могли бы так легко продать их с прибылью. Ренты на срок их собственной жизни они всегда могли бы продать только с убытком, потому что никто не захочет дать за ренту на срок жизни другого человека, почти одного с ним возраста и здоровья, такую же цену, какую он дал бы за ренту на срок своей собственной жизни. Конечно, рента на срок жизни третьего лица имеет, без сомнения, одинаковую стоимость для покупателя и продавца, но ее действительная стоимость начинает уменьшаться с момента ее установления и продолжает все более умень- шаться в течение всего времени ее существования. Она поэтому никогда не может быть столько же удобной и легко передаваемой ценной бумагой, как бессрочная рента, действительная стоимость которой может считаться всегда неизменной или почти неизменной.

Во Франции местом пребывания правительства не служит большой торговый город и потому купцы не составляют столь значительного процента среди людей, ссужающих деньги правительству. Люди, занятые финансовыми операциями: главные откупщики, сборщики налогов, не сдаваемых на откуп, придворные банкиры и т. п. — составляют большинство тех, кто ссужает деньги во всех случаях, когда они нужны государству. Такие люди бывают обычно низкого происхождения, но очень богаты и часто весьма спесивы. Они слишком спесивы, чтобы жениться на равных себе, а женщины из кругов знати не желают выходить за них. Они поэтому часто решают оставаться холостяками, не имея собственной семьи и не питая особенной привязанности к семьям своих родственников, которых они не всегда даже готовы признавать; они желают лишь жить в блеске и роскоши, пока не придет смерть, и не имеют ничего против того, чтобы их имущество исчезло вместе с ними самими. Помимо того, во Франции гораздо значительнее, чем в Англии, количество богатых людей, которые не расположены жениться или условия жизни которых делают для них брак неподходящим и неудобным. Для таких людей, мало или совсем не заботящихся о потомстве, ничего не может быть более удобным, чем обмен их капитала на постоянный доход, который будет получаться как раз до тех пор и не дольше, чем это им желательно.

Так как обыкновенные расходы большей части современных правительств в мирное время равны или почти равны их обыкновенным доходам, то при возникновении войны они и не хотят, и не в состоянии увеличить свои доходы соответственно увеличению своих расходов. Они не хотят этого из боязни вызвать неудовольствие народа, который вследствие столь значительного и внезапного увеличения налогов скоро настроится против войны; они не в состоянии сделать это ввиду того, что не знают как следует, какие налоги окажутся достато чными, чтобы принести нужный доход. Легкая возможность занять деньги избавляет их от затруднения, в котором они в противном случае оказались бы благодаря опасениям и затруднениям. Посредством займов они получают возможность при очень умеренном повышении налогов доставать из года в год деньги, достаточные для ведения войны, а посредством практики вечных рент они оказываются в состоянии добывать ежегодно при минимальном повышении налогов максимальные суммы денег. В обширных государствах люди, живущие в столице и в провинциях, отдаленных от театра военных действий, почти не ощущают — по крайней мере многие из них — никаких неудобств от войны, а наслаждаются, никем не тревожимые, чтением в газетах описания подвигов отечественного флота и армий. Для них это удовольствие окупает небольшую разницу между налогами, кото- рые они уплачивают из-за войны, и теми, которые они привыкли платить в мирное время. Они обычно бывают недовольны при восстановлении мира, который кладет конец этому удовольствию, а также фантасти ческим надеждам на завоевание и приобретение национальной славы при дальнейшем продолжении войны.

Впрочем, восстановление мира редко избавляет их от большей части налогов, установленных во время войны. Эти налоги отданы в обеспе чение процентов по займам, заключенным для ведения войны. Если сверх уплаты процентов по этим займам и покрытия обыкновенных расходов правительства прежние доходы вместе с новыми налогами дают некоторый излишний доход, он может быть обращен в фонд погашения этих займов. Но, во-первых, этот фонд погашения, даже при предположении, что им не будут пользоваться для других целей, обычно бывает совершенно недостаточен для выплаты всего долга, сделанного во время войны, за тот период времени, в течение которого можно не без основания ожидать сохранения мира. Во-вторых, этот фонд всегда обращается на другие цели.