Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке - Коллектив авторов

Заключительный этап англо-французского соперничества дал импульс британской экспансии не только в Индии, но и по всей Азии. На рубеже XVIII–XIX вв. Ост-Индская компания направила постоянного резидента в Багдад, создала посольство в Тегеране, отправила миссии в Синд, Панджаб и Афганистан. В 1810 г. военная экспедиция из Британской Индии захватила французские острова Бонапарт (Реюньон) и иль-де-Франс (Маврикий), а в 1811 г. — голландскую Яву. Обладание Индией ввиду ее стратегического положения и значительных людских и материальных ресурсов позволило британцам наносить удары по окружности с огромным радиусом — от Египта до Маврикия и Индонезии. Так была задана модель, которая будет работать на протяжении последующей истории Британской империи до Второй мировой войны включительно.

«Вторая Столетняя война» закончилась в 1815 г. Ее главным итогом было установление в мире Pax Britannica и начало того, что И. Валлерстайн называет пиком британской гегемонии в капиталистической мир-системе 1815–1873 гг. (после которого опять наступил период борьбы за гегемонию, уже между США и Германией).

ИМПЕРИЯ В КОНЦЕ «ДЛИННОГО XVIII ВЕКА»

В конце рассмотренного периода империя выглядела совсем иначе, чем в его начале. За это время большая часть французской заморской империи успела перейти к Великобритании, основные колонии Северной Америки, напротив, отделиться от нее, а торговая Ост-Индская компания превратиться в обширную территориальную державу в Индии. В корне изменился характер имперской власти. Если прежде основную часть населения империи составляли переселенцы с Британских островов, то теперь — азиатские народы, что потребовало принципиально иных методов управления.

В 1815 г. площадь Британской империи (без метрополии) равнялась 138 тыс. кв. миль, а численность населения (без метрополии) — 50 млн человек. Это значит, что за рассмотренный период ее земельные ресурсы выросли в семь раз, а людские — в 125. В империю входили владения Компании Гудзонова залива, Британская Северная Америка (Верхняя и Нижняя Канада, Морские провинции и Ньюфаундленд), островные и материковые территории в Вест-Индии (число которых выросло), Гибралтар, Мальта и Ионические острова, Гамбия, Сьерра-Леоне и Капская колония, Маврикий, владения Ост-Индской компании в Индии и Малайе (Пинанг), Цейлон, Новый Южный Уэльс и Земля Ван-Димена. Таким образом, если первая империя была региональной, то вторая — поистине мировой. Кроме того, уже намечалось то, что вслед за кембриджскими историками Дж. Галлахером и Р. Робинсоном именуют «неформальной империей», — зоны преобладающего политического и экономического влияния британцев. В начале XIX в. это были прежде всего американские колонии Испании и Португалии, торговое освоение которых британцами ускорилось с ослаблением их метрополий в войне с Наполеоном. Именно содействие мирового гегемона к середине 20-х годов XIX в. позволило этим колониям добиться независимости.

Вообще в результате Наполеоновских войн все остальные колониальные империи существенно ослабли. От Французской не осталось почти ничего, Испанская стояла на пороге войн за независимость, Голландская после пятилетней оккупации Явы британцами стала нуждаться в их поддержке, а от Португалии в 1822 г. отделится Бразилия. Таким образом, в Британской империи к этому времени преобладали центростремительные тенденции, тогда как во всех прочих — центробежные. Наиболее красноречивое свидетельство изменения расстановки сил в мире — численность военно-морских сил. В 1815 г. британский флот насчитывал 134 линейных корабля — впервые больше, чем у остальных держав Европы вместе взятых.

XVIII в. принес империи коренные демографические изменения — количественные и этнического состава. К моменту отделения североамериканских колоний их население уже составляло треть населения метрополии; за 1700–1776 гг. оно выросло в 10 раз — с 250 тыс. до 2,5 млн человек (из них 0,5 млн — чернокожие рабы). Именно в XVIII в. рост населения здесь стал обеспечиваться главным образом за счет естественного воспроизводства, а иммиграция отошла на второй план. Образование США привело к массовой миграции внутри Северной Америки: около 46 тыс. лоялистов переехали в Канаду. Так потеря обернулась приобретением: массовый въезд англосаксов во франкоязычный Квебек способствовал его интеграции в империю. К 1815 г. в Британской Северной Америке всего проживало 500 тыс. человек.

Население Британской Вест-Индии к 1815 г. составляло около 900 тыс. человек, из них чернокожие рабы — 750 тыс. Налицо тенденция к дальнейшему росту доли негритянского населения: климат Карибского моря был нездоровым для европейцев и по-прежнему не привлекал белых работников.

К концу рассматриваемого периода существенно изменился и расовый состав империи. Она перестала быть по преимуществу империей белых людей (даже если бы не отделилась Северная Америка): львиную долю подданных «британского льва» составили индийцы — около 40 млн жителей территорий Ост-Индской компании.

Вскоре после завершения Наполеоновских войн возобновилась массовая эмиграция из Соединенного Королевства (в 1801 г. Великобритания и Ирландия заключили парламентскую унию). Эмиграционная политика империи совершила полный круг: как в конце XVI в., в метрополии вновь заговорили о «лишнем населении» (теперь во многом под влиянием идей Т. Мальтуса, видевшего причину массовой бедности в опережении роста производительных сил ростом численности населения). В 1660–1815 г. власти, напротив, препятствовали эмиграции, так как в условиях противостояния с Нидерландами и Францией на рост населения смотрели скорее как на источник богатства и силы для страны, нежели как на угрозу ее стабильности. Выиграв борьбу за гегемонию, Великобритания могла позволить себе (и считала необходимым) снять ограничения на эмиграцию. Более того, стали появляться проекты выезда в «белые» колонии, субсидируемого государством, включая знаменитую идею «систематической колонизации» Э.Г. Уэйкфилда.

Экономическим каркасом империи по-прежнему служила меркантилистская система, хотя подъем британской промышленной буржуазии неизбежно вел к ее ослаблению. Роль империи в экономике метрополии неуклонно росла, а континентальная блокада Наполеона дала этому процессу дополнительный импульс. К 1773 г. на территории вне Европы приходился 51 % британского экспорта, в 1806 г. — две трети. Экономическая ценность разных частей империи на протяжении столетия менялась.

Северная Америка все больше выпадала из системы Торговых актов, а кампании бойкота британских товаров накануне войны за независимость оказались достаточно эффективными. Поэтому после Американской революции многие англичане предрекали экономический упадок страны из-за потери рынков сбыта. Однако эти опасения диктовались жесткой схемой меркантилизма. Между тем в Великобритании уже давала о себе знать промышленная революция, которая сделает страну «мастерской мира». Символично, что принятие американскими колониями Декларации независимости (1776) практически совпало по времени с выходом знаменитого труда Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов». Смит защищал принципы свободной торговли и утверждал, что в экономическом отношении Великобритания не нуждается в империи: ее фабричная продукция завоюет для нее любые рынки. Действительно, отделение колоний лишь подтолкнуло развитие англо-американской торговли. Если в 1771–1773 гг. ежегодный экспорт Великобритании в Северную Америку составлял около 3 млн ф. ст., то в 1798–1800 гг. — уже 6,5 млн. В XIX в. США станут основным источником сырья для хлопчатобумажной промышленности Великобритании и крупнейшим рынком сбыта ее фабричной продукции.

Вест-Индия еще оставалась ценнейшей группой колоний. Если в первой половине XVIII в. ее доля в британском экспорте и импорте составляла около 10 %, то к 1815 г. выросла до 20 % и лишь после этого стала неуклонно падать, во многом из-за конкуренции Кубы и Бразилии. Острые споры в связи с этим вызвали причины запрета парламентом работорговли в 1807 г. Сами аболиционисты (сторонники отмены рабства) объясняли свой успех улучшением общественной морали. По мнению вест-индского историка середины XX в. Э. Уильямса, причина крылась в упадке плантационного хозяйства Вест-Индии, начало которого он датировал еще второй половиной XVIII в. Однако приведенные выше новейшие данные опровергают этот тезис. С 80-х годов XVIII в. превышение смертности над рождаемостью среди рабов сокращалось, и стало казаться, что пополнение чернокожего населения Вест-Индии теперь будет обеспечиваться естественным воспроизводством. К тому же против аболиционизма не возражали многие плантаторы, так как он затормозил бы развитие недавно приобретенных колоний (которые могли бы составить конкуренцию внутри империи). Наконец, на последнем этапе войн с Францией главной опорой платежного баланса Великобритании служила уже не сахарная экономика Вест-Индии, а экспорт фабричных изделий.