Трилогия Айс и Ангел - Susanne Beck

Айс сказала, что уже приступила к плану рассплаты с миссис Хардинг-Пост в полной мере за все, что она сделала нам за год. Айс еще не готова разделить это со мной, но я буду терпелива. Она скажет мне, когда будет готова, я это знаю. Также я знаю, что буду наслаждаться этим каждую минуту.

Булл покинул нас пару дней назад. Мне было грустно видеть его отъезд, но если оставить дружеские чувства в стороне, его навыки по заживлению ран больше не были столь необходимы. Айс сама себе была хорошим врачом, и даже, если бы это было не так, то он оставил достаточно медикаментов, чтобы открыть клинику. И в то время пока дожди посещали низменности, в горах выпал снег, и ему было необходимо добраться до охотничьих домиков, пока дороги были еще проходимыми.

Том и Джон сами распрощались с нами и вернулись к своим семействам, которые, без сомнения, готовы были обвязать желтыми лентами старые дубы, надеясь, что они вернуться. Даже Корина решила дать нам некоторую передышку, предпочтя провести несколько дней в компании Попа, который неважно чувствовал себя из-за смены погоды и всех этих волнений за прошедшие пару недель. Я волновалась за него, поскольку он стал тем, кого я нежно любила, но я знала, что он в хороших руках с Кориной.

Черная Вдова, похоже, ослабила свою хватку вокруг Попа.

И, если я знаю Корину хотя бы наполовину того, как я думаю, то если Поп решит оставить эту жизнь, то сделает это с улыбкой на лице.

Этим утром дождь был недолго, и Айс вышла из дома прежде, чем упала последняя капля, решив помочь восстановлению сил оживленной прогулкой по лесу. Высокая и гордая, в одежде, тщательно скрывающей ее повязки, и даже мне трудно было сказать, что на ней была хотя бы царапина, не говоря уже о двух пулевых ранениях и нескольких больших глубоких порезов.

Я наблюдала за ней с благоговением, и, по правде сказать, с некой долей зависти: она помылась и оделась, шагая по дому без намека на боль, в то время как я ползала вокруг кровати, холя и лелея свое воспаленное колено.

С улыбкой и поцелуем она ушла, чтобы проверить свое тело, словно проверяла пирог, испекся ли он должным образом. Я улыбнулась ей в ответ, кивнула, зная, что до темноты она не вернется.

Это оставило меня наедине с единственной вещью, которую я должна была сделать. Позвонить Руби, которая вернулась домой прошлой ночью, и пригласить ее, как сказала Корина, на небольшую беседу.

Это было нечто, чего я боялась, с тех пор, как Корина пять дней назад посоветовала мне это. В то время как я очень хотела видеть свою давнюю подругу и наставницу и все объяснить ей, я не хотела видеть взгляд ее глаз, когда она поймет, что все рассказанное мной раньше было ложью.

Я ненавижу лгать. Это идет вразрез всему, во что я верю. Я не очень хороша в этом, что вы, без сомнения, уже смогли предположить к нынешнему моменту, и каждый раз, когда я думаю, что преуспела в этом, я оборачиваюсь, чтобы найти на заднице след от укуса.

Однако, чем дольше я погружаюсь в это, тем дольше я позволяю правде скрываться под весом моей вины и позора, и тем тяжелее будет в итоге правда, которую придется сказать. Когда я была юной, моя мать всегда говорила мне, что чем дольше тянешь резину, тем больнее будет, когда она порвется. Шикарная женщина, моя мать.

Час назад Айс наконец-то добралась домой, промокшая до костей, но пылающая огнем жизни, чего так не хватало ей в течение прошедшей недели, ее глаза светились здоровьем и отличным настроением. Она отказалась сказать мне, где провела все это время, считая, и не безосновательно, что я буду вести себя, как мама-курица, но согласилась, что горячий душ и мягкая кровать – неплохая идея.

Было бы неплохо знать, что сила моих убеждений все еще работает. И после шести лет неплохо понимать, что я, наконец-то, справляюсь с ними.

После душа и бутерброда, которые я торопливо приготовила вместе, она оправилась прямо в кровать, где тотчас же уснула, укутавшись от холодного воздуха в комнате, который все еще держался, хотя и развела в камине сильный огонь.

Определенно в воздухе пахло осенью.

Итак, я сижу здесь, ощущая волнение в желудке, ожидая стук в дверь, который объявит приход Руби, прокручивая в голове слова, которые я скажу ей, прокручивая много раз, настолько много, что все это начинает казаться бессмыслицей.

Наконец раздался стук, я так резко поднялась на ноги, что колено взвыло дикой болью. Я поправила на себе одежду, пригладила волосы, чувствуя себя, словно школьница, встречающая учительницу, подошла к двери и открыла ее, встречая друга.

Улыбка Руби выглядело довольно натянутой. Она вошла, и я проводила ее в гостиную.

– Может быть кофе? Или чай?

– Нет, спасибо, – ответила она, располагаясь на диване и не пытаясь скрыть оценивающего взгляда. Ее глаза сузились. – Как ты себя чувствуешь?

– Сейчас лучше, – сказала я честно.

Она кивнула.

– Приятно слышать.

На этом беседа остановилась, и единственным звуком в комнате был треск огня.

Неспособная больше выдерживать тишину, я сделала несколько глубоких вдохов и обратилась к ней:

– Руби, мне очень жаль, что я…

Она подняла руку, ее улыбка стала шире.

– Все в порядке, Тайлер. Я понимаю. Я знаю, что здесь произошло.

Я ошеломленно посмотрела на нее.

– Ты знаешь?

– Да, я знаю. У меня с самого начала был подозрения, и то, что я узнала потом, только подтвердили их.

Я подняла голову.

– Ты… ты не могла бы объяснить это, пожалуйста?

Ее улыбка стала грустной.

– Тайлер, может быть я и старуха, но я не слепая и не глухая. Посмотри на себя, Тайлер. Ты вся в ушибах. Тебя избили. И Корина туда же. Она сказала, что упала и ударилась головой, но ведь это неправда.

Я вздохнула.

– Нет. Неправда.

Она медленно кивнула.

– Я знаю, – повернувшись ко мне всем телом, Руби взяла обе мои руки в свои. – Я звонила твоей матери на днях, Тайлер.

На мгновение я забыла, как дышать.

– Ты… что?

– Ты слышала меня. Она рассказала мне, что на самом деле случилось в Питтсбурге. Как ты рассказала ей, что муж избивал тебя, а ты убила его в самообороне. Как ты сидела в тюрьме и была освобождена по апелляции.

Сказать, что я была ошеломлена, это ничего сказать. И все же я не могла не кивнуть, чтобы подтвердить ее слова, внезапно ощущая себя очень маленькой и загнанной.

– Возможно, твоя мать не самый открытый и чуткий человек в мире, Тайлер, но, полагаю, она действительно верит тому, что ты ей рассказала. Я знаю, что говорю. И это не только касательно тебя. Я знаю.