Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2 - Андрей Болотов

 Но как обрадовались мы, когда возвратясь из церкви, куда мы как для случившегося тогда воскресного дня, так и для благодарения Богу ездили, нашли у себя приехавшего к нам ненарочно друга моего г. Полонского с женою. Он совсем не знал еще о переходе нашем и был очень рад, что мог присутствием своим усовершенствовать к удовольствию нашему сей маленький и первый в новом доме праздник, а потому и провели мы сей день отменно весело.

 Один только из ближних моих соседей, Матвей Нткитич причинил мне некоторое неудовольствие тем, что не хотел никак взять в праздничке сем с нами соучастие.

 Сей человек напустил, около сего времени, на себя некакую блажь, засел себе как бирюк дома, и не хотел никуда и не только в даль, но и ко мне ездить, сколь часто мы его к себе ни приглашали.

 Для меня, как делавшего ему многие услуги и одолжения, а притом чистосердечно его любившего, было сие в особливости прискорбно и тем паче, что я не мог никак добраться до истинной тому причины, и не знал, одичалости ли его и странному характеру то приписывать, или потаенной какой на меня злобе и неудовольствию, скрываемой с сродным ему лукавством.

 Всего удивительнее было то, что жена его езжала к нам всегда и довольно часто, но он напротив того, всегда, когда ни зывали мы с братом его к себе, отклонял езду свою под предлогом разных и явно выдумываемых невозможностей, препятствиев и недосугов, чему мы сперва не могли довольно надивиться, а после довольно насмеяться и в смехе не инако его называли, как дюком.

 Как осень сего года была у нас беспорядочная, и погоды в сентябре и октябре были на большую часть самые скверные, мешающие заниматься всеми надворными работами, то, будучи принужден большую часть времени сидеть в тепле, занимался я в сие время разными литеральными и другими упражнениями.

 Мое первое дело по переходе в новый дом было то, что я, засев в свой новый кабинет, начал сочинять помянутый наказ управителю, доставивший потом мне так много чести, и готовить его для отсылки в Общество Экономическое. А между тем как было заготовлено уже у меня сочинение об удобрении земель, то, переписав набело, отправил я оное в Петербург.

 С другой стороны занимался я чтением присланных мне от г. Полонского и таких книг, каких мне до того читать не случалось. Он вскоре после перехода моего в новый дом уехал на зиму в Москву, и не успел туда приехать, как и прислал ко мне более 40 книг разных и доставил мне чрез то удовольствие превеликое; все они были любопытные и чтения достойные.

 Третье дело, которым я в своем новом доме занимался, состояло в превеликом гвазданье с картофелем, родившимся у нас в сей год в довольном множестве.

 До сего не знали мы, как приготовлять из него самую белую муку, и я несколько дней занимался испытаниями до сего пункта относящимися; и как все опыты мои были очень удачны, то и решился я описать все оные и, сочинив особое сочинение о том, доставить также со временем в Общество.

 Кроме сего, пользуясь светлостью своего кабинета и довольным простором в нем, занимался я в праздное время и живописною работою, также и рисованьем сухими красками, и мне в первый раз случилось нарисовать ими портрет с живого человека и нарочито похожий.

 Максим мой, который ныне бородатым уже стариком, был тогда мальчиком лет десяти и прислуживал нам в хоромах. С него–то вздумалось мне списать портрет сухими красками, и как оный нарочито удался, то сие возродило во мне желание написать с него во всем его тогдашнем росте, масляными красками на доске, обрезную статуйку.

 И дело сие удалось мне тогда сделать так удачно, что как статуйка сия поставлена была у меня в углу в лакейской, то многие из приезжавших ко мне гостей обманывались и, почитая ее живым мальчиком, кликали его и приказывали снимать с себя шубы и прочее, так много походил он на живого человека. Легко можно заключить, что мы в таких случаях не могли ошибкам таковым довольно насмеяться, и налюбоваться статуйкою сею.

 Наконец наступил октябрь месяц и с оным то 7–е число оного, в которое я за 31 год до сего времени родился.

 Я праздновал по обыкновению моему и в сей год сей день, втайне и душевно принося благодарения мои Господу за все его милости и щедроты, оказанные мне как во все прожитые леты, так и в претекший последний год, и прося его о покровительстве себя и в новый год моей жизни.

 А как вскоре после того наступило и 17–е число, т.е. день моих имянин, и сей день назначен был как для торжествования оного, так и настоящего новоселья в моем новом доме; то приглашены были нами к сему дню все наши друзья, знакомцы и соседи, бывшие тогда в домах своих, и хотя многим из отдаленности за случившеюся тогда дурною погодою приехать было невозможно, однако гостей было довольно, и как все они были друзья и приятели и обходились с нами без дальних этикетов, то и провели мы с ними сей день и вечер очень весело и не оставили ни единой из всех деревенских забав, игр и увеселений, которые бы не употребили для своего увеселения.

 А особливо увеселял нас собою сосед и кум мой господин Ладыженский; а был тут же и приехавший в наше соседство для межеванья г. межевщик Лыков, по имени Борис Сергеевич, с которым при сем случае я впервые познакомился и сдружился.

 К умножению же моего удовольствия я в сей день получил из Экономического Общества еще одну часть Трудов оного, которая была 11–ая по порядку.

 Вскоре за сиим имел я удовольствие всех моих родных однофамильцев видеть опять собравшихся воедино.

 Приехал к нам из Петербурга я меньшой мой двоюродный брат, Гаврила Матвеевич, отпущенный в отпуск по март месяц, и как он был человек молодой, нас искренно любил и жил всех прочих ближе, то мы и имели удовольствие видать его очень часто у себя и не редко не только провождающего целые дни, но и почующего.

 Но не могли мы жаловаться с сей стороны и на старшего его брата, Михайлу Матвеевича. Оба они с женою посещали нас очень нередко, а наконец кое–как довели мы и четвертого нашего деревенского соседа г. Дюка до того, что он стал к нам, хотя далеко не так часто как другие, ездить.

 В особливости помогла много к тому случившаяся с ним болезнь, которая едва было не лишила его жизни. Он находился при самой крайности от опасного нарыва в горле, и мы хотя всячески старались ему помогать, но лишались и сами уже всей надежды к спасению его; но по счастию он прорвался, и чрез то спасся он от смерти.

 А как я во время болезни его всем, чем мог, ему помогал и посещал его почти всякой день, то в благодарность за то переменил и он несколько свое против нас поведение и стал к нам чаще ездить. Он в самое сие время был из службы отставлен с чином подпорутчика.