Древнерусская литература. Литература XVIII века - Коллектив Авторов

Литературно-эстетические принципы, сформулированные Карамзиным, основывались не только на его собственном писательском опыте, но и на осмыслении им литератур разных времен и разных стран. Итогом многолетней переводческой деятельности писателя явился изданный им в 1798 г. «Пантеон иностранной словесности» в трех книгах. Здесь были представлены и античные, и современные немецкие, французские, английские авторы.

Отечественной литературе Карамзин посвящает особое издание: в 1801 г. появляется «Пантеон российских авторов». Используя некоторые факты, приведенные в «Опыте исторического словаря российских писателей» (1772) Н. И. Новикова, Карамзин вносит много нового в интерпретацию творчества отдельных авторов. «Пантеон» свидетельствует о все более серьезном внимании писателя к истории России и ее культуры. В расположении материала Карамзин в основном придерживается хронологического принципа: издание открывается статьей о легендарном Бояне, «древнейшем русском поэте», и завершается статьями об авторах XVIII в. Этот принцип соответствовал общей историко-литературной концепции писателя, его представлению о поступательном движении в развитии человеческого общества и его культуры. В авторецензии на «Пантеон», напечатанной в 1802 г., Карамзин разъясняет свой замысел следующим образом: «Издатель хотел только напомнить любителям литературы, что у нас и в древности были сочинители. Но истинный век авторский, – продолжает писатель, – начался в России со времен Петра Великого: ибо искусство писать есть действие просвещения» (2, 188).

«Пантеон», появившийся на рубеже двух столетий, обращен и к прошлому, и к будущему. Писатель подходит к творчеству других авторов с критериями, выработанными в продолжение его литературной деятельности 1790-х гг., особыми достоинствами он считает «приятность» и гладкость слога, «острый взор для замечания тайных сгибов человеческого сердца» и другие подобные качества, высоко ценимые с точки зрения эстетики сентиментализма. Вместе с тем, обращаясь к литературе далекого прошлого, Карамзин ищет в ней проявления черт национального характера: «древнего русского мужества и народной гордости». С этой точки зрения летопись Нестора представляется писателю «сокровищем нашей истории», которое может дать многое для «прозорливого историка новых, счастливейших времен». Здесь обнаруживается серьезный интерес Карамзина к отечественному прошлому и намечается уже его подход к истории как к опыту человечества, сохраняющему свою значимость для настоящего и будущего.

Об окончательном преодолении духовного кризиса свидетельствует литературная деятельность Карамзина в начале XIX в. Годы издания «Вестника Европы» (1802–1803) – это недолгий, но замечательно плодотворный период в жизни писателя, период, тесно связанный и с его предшествовавшей деятельностью, и с работой над «Историей государства Российского». Вновь обращаясь к поставленным просветителями проблемам, Карамзин по-новому решает их, постепенно подходя к историческому пониманию действительности. Более глубокое осмысление истории и ее отношения к современности привело писателя к идейным и художественным открытиям, по-своему воспринятым последующими поколениями русских писателей XIX в., начиная от декабристов и Пушкина и кончая Толстым и Достоевским.

Целый комплекс общественно-политических, этических и эстетических представлений писателя раскрывается в повестях «Марфа Посадница», «Чувствительный и холодный», «Моя исповедь», «Рыцарь нашего времени».[1122]

Поиски психологической и исторической правды в изображении характеров, отстаивание права автора на высказывание собственного отношения к изображаемым героям и событиям, выработка новых норм литературного языка – все это получило дальнейшее развитие в литературе XIX в. «Он сделал литературу гуманною»,[1123] – сказал о Карамзине Герцен, высоко оценивший заслуги писателя-сентименталиста в истории отечественной культуры.

Заключение. Литературные традиции XVIII столетия и русская литература XIX века

1

История новой русской литературы традиционно разделяется на три эпохи, каждая из которых характеризуется чисто временным показателем – «Литература XVIII века», «Литература XIX века» и «Литература XX века». Подобные определения более чем условны, и практически они используются в чисто методических целях. Но удобство подобной периодизации более чем относительно: например, обозначение третьей эпохи просто лишено смысла, ибо под названием «Литература XX века» подразумевается период всего лишь в 17 лет.

Объявление 1800 года решающим рубежом между двумя периодами истории литературы ведет к противопоставлению литературы XVIII в. литературе XIX столетия, к разрыву собственно единого литературного процесса, к нарушению понимания действительного характера преемственности.

Укоренившаяся традиция хронологического деления истории литературы по векам мешает раскрытию подлинных, богатых и конкретных связей между хронологически близкими явлениями. Фактически понятие или термин «XIX век» несет в себе лишь одну информацию: начался новый век. Литература этого века определялась и обусловливалась своими закономерностями, своими обстоятельствами. Вот почему сам по себе термин «XIX век» не вооружает исследователя знанием закономерностей историко-литературного развития: их еще надо тщательно изучить; не открывает ему очевидных и реальных фактов непрерывности литературного процесса, но толкает к неверным выводам – в новый век литература начинает развиваться как бы заново; внимание сосредоточивается на характерном для XIX столетия, тем самым связи с завершившимся веком оказываются обрубленными.

Отражение создавшегося в науке положения мы можем найти во многих книгах по истории литературы XIX в. В последнем коллективном труде, например, вопрос преемственности развития на рубеже двух веков решается кратко и категорично: «Угасание литературных направлений XVIII века: последние произведения Державина, Радищева, Карамзина».[1124]

«Угасание» – формула, противоречащая фактам. Утверждение, что последние произведения Державина, Радищева и Карамзина свидетельствуют об угасании их талантов, нужно только для того, чтобы обосновать исключение крупнейших писателей XVIII в. из литературного движения начала нового столетия.

Исключение их искажает подлинную картину историко-литературного развития. Творчество Державина в 1800-е гг. достигает своего расцвета, но именно оно искусственно изымается из литературы нового века. Сам поэт объявляется «развалиной». Деятельность Карамзина замалчивается, хотя именно в первую четверть нового века была им создана «главная книга» – «История государства Российского», – она «отдается на откуп» историкам и отлучается от литературы. Крылов выступил баснописцем, но о нем говорится без учета сделанного им в последние два десятилетия XVIII в. А Крылов был одним из тех писателей, который с особой наглядностью продолжал в баснях традиции литературы XVIII в.

Недооценивается значение литературного наследия Радищева для писателей первой четверти нового столетия. Напомним, что в 1801 г. он написал «Осмнадцатое столетие», по словам Пушкина, лучшее свое стихотворение. Более того, распространявшиеся в списках «Путешествие из Петербурга в Москву», и ода «Вольность», и произведения, изданные сыновьями в «Собрании сочинений» (1806–1811), получили признание современников, сыграли важную роль в передаче эстафеты новому поколению писателей.

Единственным объяснением существования подобных концепций является желание историков литературы прежде всего подчеркнуть величие русской литературы XIX в., громадность ее достижений. Действительно, литература эта добилась воистину беспримерных и непревзойденных успехов. Но нельзя забывать и о том, что они в известной мере были обеспечены крупнейшими художественными открытиями и идейными завоеваниями писателей XVIII в., исторически обусловлены тем богатым и разнообразным наследством, которое и было ими передано своим наследникам.

2

1800-й год не прервал развития направлений, тенденций, особенностей новой и быстро формировавшейся на протяжении XVIII в. русской литературы: завершались они в восьмисотые, десятые, двадцатые и даже в тридцатые годы.

Идейное и художественное своеобразие русской литературы XVIII в. состояло и в том, что в результате ускоренного развития важнейшие проблемы Возрождения самостоятельно решались в эпоху Просвещения. Продолжался этот процесс до 30-х гг. XIX столетия.

Россия еще в эпоху Предвозрождения усваивала отдельные элементы европейского гуманизма. В XVIII столетии процесс усвоения не только усилился, но и приобрел характерные особенности. Проявлялось особое внимание к возрожденческому изображению полноты характера, которая делала людей эпохи Возрождения цельными людьми, – отсюда, между прочим, возраставший из десятилетия в десятилетие интерес к Шекспиру. Этот интерес обострился в первую треть XIX в. Оттого-то Пушкин, определяя роль Шекспира, и мог назвать его «отцом нашим».