Обман Инкорпорэйтед (сборник) - Филип Дик

– Не понимаю, – угрюмо сказал он. – Почему нет? Из-за Эллен?

Марша застегнула рубашку до конца, быстро взяла из пепельницы сигарету и затянулась: та засветилась ярко-оранжевым огоньком.

– Стюарт, зря я с вами вообще связалась. Это нужно прекратить – я отвезу вас домой и навсегда оставлю в покое. Не хочу вас больше видеть… Я не могу вас больше видеть. Возвращайтесь к своему магазину телевизоров и к своей семье.

– Что вы такое говорите? – закричал потрясенный Хедли. – О чем вы?

– Может, позже, – задыхаясь, быстро продолжила она. – Если бы вы были понапористее – или если бы немного обождали. Но только не теперь, – Марша подняла голову, широко раскрыв глаза и вызывающе, страдальчески скривив рот. – Не будь вы таким маленьким мальчиком, витающим в облаках, вы бы сообразили. Любой другой бы на вашем месте сообразил. Я живу с Тедом. Точнее, он живет со мной. Это моя квартира: все вещи мои, за исключением бюро – он привез его с собой. Может, мы поженимся, а может, и нет. Не знаю, в некоторых штатах это запрещено.

Хедли хрипло спросил:

– Вы хотите сказать, что… спите с ним? – Всем своим телом, легкими, голосовыми связками, глоткой, языком и нёбом он произнес фразу: – Вы живете с тем большим черным ниггером?

Получив пощечину, Хедли прислонился спиной к двери и уставился в ночную тьму. Марша полностью оделась, выбросила сигарету в траву и завела двигатель. Быстро въехала на автостраду, повернула с громким, пронзительным визгом шин в сторону Сидер-Гроувс и стремительно разогналась до семидесяти миль в час.

Оба молчали. Наконец голая сельская местность с холмами, кустами и полями закончилась: кое-где замерцали огни домов. Вскоре близ автострады показалась ярко светящаяся автозаправка «стэндард ойл», а за нею – придорожный ресторан и заправка «шелл».

У светофора Марша сбавила скорость. Они добрались до Сидер-Гроувс. На шоссе появились немногочисленные машины. Вскоре они уже ехали мимо темных домов и закрытых магазинов.

– Вот мы и прибыли, – отрывисто сказала Марша. Она припарковалась на другой стороне улицы напротив жилого дома Хедли и, не выключая двигатель, открыла ему дверцу. – Спокойной ночи.

Он замешкался, не желая выходить.

– Простите, – начал Хедли.

– Спокойной ночи, – повторил монотонный, бесстрастный голос. Марша смотрела прямо перед собой, положив руку на рычаг переключения передач и поставив ногу на педаль акселератора. Она быстро, часто, сухо дышала.

– Послушайте, – сказал Хедли. – Перестаньте себя так вести: попытайтесь понять мои чувства. Будь у вас хоть какое-то чутье, вы бы поняли…

– Это не важно. Возвращайтесь к жене и к своему магазину телевизоров, – машина медленно тронулась, открытая дверца качнулась.

Хедли неторопливо шагнул на тротуар.

– Значит, вы это серьезно? Вы действительно сумасшедшая. С вами все кончено.

Окаменевшая маска, в которую превратилось лицо женщины, секунду оставалась целой и невредимой, но затем вдруг провалилась и рассыпалась, словно треснув изнутри. Из глотки вырвался пронзительный вопль, исполненный такой острой боли, что Хедли застыл, как вкопанный.

– И правильно! – крикнула Марша в его испуганное лицо. – Все кончено! – Она потянулась, чтобы захлопнуть дверцу, и ее глаза наполнились слезами, которые брызнули на щеки. – Простите, никто не виноват. Я совершила ошибку – и вы тоже совершили ошибку. Все были не правы.

– Все? – переспросил Хедли и рванул вперед, пытаясь добраться до нее, пробиться к ее распадающейся личности. – Он тоже был не прав? Не сидите там и не лгите мне: вы пытаетесь внушить мне…

Машина взревела и умчалась в темноту. Невысказанные, непрозвучавшие слова застыли у Хедли на губах. Спрашивать было некого: он остался один. Хоть выкрикни свой вопрос изо всей мочи – разницы никакой. Стюарт немного постоял на тротуаре, беспомощно глядя машине вслед. Затем повернулся и перешел дорогу, направляясь к своему дому и машинально нащупывая ключи.

Когда он достал бумажник, ладонь задел жесткий синий край членской карточки Общества. Хедли вынул ее, подержал в руке, а затем яростно порвал в клочья. Кусочки медленно опустились на асфальт, порыв ночного ветра подхватил их и унес прочь.

К тому моменту, когда Хедли открыл входную дверь дома, клочки уже разлетелись по канаве, где валялся прочий ночной мусор – выброшенные газеты и отходы, пустые пивные банки и сигаретные пачки. Весь тот хлам, который городские власти обязаны подметать и вывозить.

Деревянной походкой Хедли поднялся по холодной, застеленной ковром лестнице на свой этаж. Грудь вздымалась от холода. Как ни странно, лишь открыв дверь и войдя в темную, безжизненную квартиру, Хедли вспомнил про свои рисунки. Он забыл их в машине Марши.

Но теперь уже было слишком поздно за ними возвращаться.

Часть третья

Вечер

Элис Фергессон, с румяным и разгоряченным от жары лицом, носилась взад-вперед, радуясь тому, что большой дом готов к приему гостей, что ужин постепенно проходит все сложные этапы приготовления и что еще нет восьми.

В гостиной стоял ее муж, засунув руки в карманы и задумчиво глядя в окно. Элис остановилась на минуту и резко окликнула его:

– Что ты там делаешь? Просто стоишь столбом? Мог бы мне помочь, между прочим.

Невысокая грузная фигура капризно зашевелилась: Джим Фергессон повернулся к жене и нетерпеливо от нее отмахнулся. Он снова размышлял – последнюю неделю он размышлял постоянно. Его красное и морщинистое, как чернослив, лицо озабоченно нахмурилось: Фергессон вставил между зубами окурок сигары и резко отвернулся от жены.

Женщину охватило сострадание, когда она вернулась к своей стряпне. Пухлый человечек, который жевал сигару и пытался удержать в голове все свои планы и проблемы, казался со стороны таким одиноким и жалким. Элис сосредоточилась на шипящих стейках из меч-рыбы, запекавшихся в духовке, и приказала себе не обращать на него внимания.

– Который час? – настойчиво спросил Джим Фергессон, неожиданно подойдя сзади.

Элис быстро выпрямилась.

– Ты меня напугал.

– Который час? – грубовато и громко повторил Фергессон с той почти детской прямотой, что овладевала им в минуты беспокойства. С таким видом, будто говорил о чем-то срочном или жизненно важном, Фергессон продолжил: – Черт, куда ты дела электронные часы? Они же стояли над раковиной: где они сейчас?

– Не скажу, – твердо ответила Элис, – если ты будешь орать в таком тоне.

Фергессон завопил:

– Я имею право знать, который час! – Он покраснел от злости. – Вы, бабы, вечно всем недовольны. Я потратил полдня на то, чтобы протянуть гибкий кабель для этих часов!