Франкенштейн - Стивен Джонс

Он помолчал, выразительно взмахнув руками, и нахмурился, словно подыскивая слова.

— Грохот выстрелов и эхо — они что-то вызвали. Шум внутри горы. Шум заставил гору зашевелиться. Я побежал как раз вовремя. Я увидел, как пещера закрылась, скалы сомкнулись, утесы подались назад, а вершина соскользнула вниз. Но она соскользнула на другую сторону, не на меня. Я думал, ты внутри, может, ранен, а я похоронил тебя под камнями. Слава богу, что это не так.

Я кивнул:

— Вибрации. Все эти трещины в горе… Я почувствовал ночью, что гора задвигалась, но решил, что это лишь мое воображение. Далеко пошел оползень?

— Думаю, далеко. Не могу сказать, он двинулся на ту сторону. К югу.

— Возможно, это и к лучшему, — заметил я.

— Если то существо было внутри… — начал Грегорио.

— Думаю, есть вещи, о которых не стоит знать человеку, — сказал я ему. И внезапно понял весь смысл собственных слов, полную меру того, чего я не знаю. Фраза Ходсона звенела в моем мозгу…

"Необходимо только обработать мужчину…"

Грегорио озабоченно смотрел на меня. Он решил, что я снова заболел, — так я вдруг побледнел.

Два дня спустя я был в порядке — в порядке относительном, в котором пребываю до сих пор. Рано утром мы поехали туда, откуда я прибежал. Моя лошадь, как всегда, вела себя спокойно, несмотря на страшную рану в боку. Это была добрая кобыла, и я радовался, что она осталась жива. Грегорио изнывал от любопытства, недоумевая, отчего я настоял на этом путешествии, но я не мог ему ничего объяснить. Я никому не мог ничего объяснить, и, когда мы достигли вершины холма, моя последняя надежда исчезла. Именно этого я и ожидал, именно это с ужасом предчувствовал.

Узкой лощины больше не было. Верхушка горы действительно соскользнула назад, образовав Тарпейскую скалу[86], с которой и сорвались, разбившись насмерть, мои надежды; у подножия, там, где недавно стоял дом, громоздились расколотые камни и вывернутые комья земли. От жилища Ходсона и туннеля под горой не осталось и следа. Я смотрел вниз с холма, но спуститься так и не рискнул. Да и зачем? Я не найду среди этих развалин ничего, что помогло бы мне выяснить, какая из историй Ходсона была обманом. В конце концов, это ведь могла быть и обезьяна…

Да, могла быть. Могло быть и так, что он ничего не сделал со мной в своей лаборатории. Могло быть.

Оставался лишь один способ проверить, но способ этот был слишком ужасен, чтобы рассматривать его всерьез; он граничил с безумием.

— Спустимся? — спросил Грегорио.

Я мимолетно подумал об Анне, невинной и беспомощной, заключенной в рамках, которыми Ходсон ограничил ее жизнь, об Анне, погребенной где-то под этими тоннами камня. Ждала ли она меня в момент гибели в моей постели? Впрочем, не важно. У меня не было сил, чтобы горевать о ком-то еще, кроме себя.

— Спустимся? — повторил Грегорио.

— Незачем.

— Это все, что ты искал?

— Это вообще все, друг мой.

Грегорио моргнул. Он не понял. Мы двинулись обратно к лагерю, и проводник нервно поглядывал на меня, удивляясь, отчего я не смотрю на него. Но он был тут ни при чем.

Шел дождь, но из-за туч выбивалось солнце. Ровный гусиный клин пролетел над нашими головами. Он направлялся к горизонту, подчиняясь невнятному зову. На деревьях пели птицы, мелкие зверьки убегали с нашей дороги. Мир вертелся сам по себе, неумолимо и независимо; отстраненная природа не обращала на нас внимания. Возможно, в те несколько секунд, когда земля задрожала, природа рассердилась и действовала, защищая себя, но теперь она вновь притихла; теперь она будет жить.

Мы сложили палатки и направились обратно в Ушуаю.

В гостинице меня ждало письмо от Сьюзен, говорящее о том, как она любит меня, и Джонс сообщил мне, как выглядит мыс Горн с высоты птичьего полета…

Ресторан закрывался.

Припозднившиеся клиенты разошлись, официанты топтались в углу, дожидаясь одного меня. Сьюзен тоже давно ушла. Мой стакан был пуст, и я был один. Я кивнул официанту, и он быстро принес счет. Он думал, я пьян. Я расплатился, дал щедрые чаевые и вышел на улицу. Было поздно; случайные прохожие торопливо шагали мимо. Они были посторонние, и я был посторонний. Я побрел домой, медленно и задумчиво, в сопровождении того ужаса, который я могу носить — а могу и не носить — в своих чреслах. Этого я никогда не узнаю.

Некоторые вещи лучше не знать.

ДЖО ФЛЕТЧЕР

Франкенштейн

Джо Флетчер — вольный литератор и критик, работала редактором-консультантом в нескольких крупных издательствах Великобритании. Флетчер регулярно публикуется в "Science Fiction Chronicle" и различных изданиях "Британского общества фэн-тези" (British Fantasy Society). Совместно со Стивеном Джонсом выступала в качестве составителя антологии "Газовый свет и призраки" ("Gaslight and Ghosts"). Стихи Флетчер выходили в антологиях "Мы больны" ("Now We Are Sick") и "Оборотни" ("The Mammoth Book of Werewolves"), а документальные произведения печатались в таких книгах, как "Власть страха" ("Reign of Fear"), "Пир страха" ("Feast of Fear"), "Джеймс Герберт. Преследуемый хоррором" ("James Herbert: by Horror Haunted") и "Величайшие тайны мира" ("The world's greatest mysteries"). Кроме того, Флетчер выпустила мозаичный роман ужасов для подростков.

Стол стоит.Труп лежит.Над ним доктор ворожит."Только б получилось все", —Франкенштейн твердит.Как он розов, бел и ал,Человечий матерьял,Доктор Ф. его кроит,Сам с собою говорит."Хорошо бы вышел прок,Это будет всем урок,Ахнут Запад и Восток", —Франкенштейн бубнит."Ну-ка, ну-ка, шей смелей,Ниток разных не жалей,Иглы выбирай острей", —Франкенштейн ворчит."Если что, сажай на клей,Клок удержится верней.Главное — ты не робей", —Франкенштейн бурчит.Вот он косточки сложил,Вот и мясо нарастил,Франкенштейн —Вот и кожей все обшил —Очень грозный вид!Только мозги дать не смог —Утомился, изнемог."Я уже не чую ног", —Франкенштейн хрипит.

Буря! Вдруг как грянет гром!Полетело все вверх дном,Провода как задымят,Циферблаты — заискрят.В сшитый труп ударил ток,И свершился страшный рок.Горе! Чудище встает,Зубы щерит и ревет,Страшным голосом рычит.Доктор в ужасе вопит.

Ростом вставший труп высок:Подпирает потолок.Но при этом туп как дубИ неуправляем труп.Бедный доктор, ты пропал!Видишь жуткий сей оскал?Убегай скорее прочь,Пусть снаружи дождь и ночь.

…Чем же кончился сюжет?Чудища, конечно, нет:Удалось остановитьИ оживший труп убить.А в округе той опятьВоцарилась тишь да гладь.Доктору же благодатьБолее не знать.Доктор, доктор, ты в Аду!Сам накликал ты беду:"Господа я превзойду", —Ты дудел в дуду.В чем истории мораль?Хоть ученым очень жаль,Но спокойнее порой,Чтоб теорией сыройОставались те идеи,Что опасностями веют!

"Introduction: It's Alive!" copyright © 1994 by Stephen Jones.