Инстинкт Убийцы. Книга 2 - Элеонора Бостан

потом, а сейчас он был частью этой суеты, этого шока первых минут после великого события, и он подумал, что эти минуты всегда одинаковые, не смотря на то, хорошее ли событие произошло или плохое. Красный и серый, думал Вадим, ища глазами совсем другой цвет, красный и, мать его, серый.

Это красно-серое наваждение действительно смог прогнать только один цвет – розовый. Едва он увидел ее, стоящую среди всего этого хаоса в своем красивом платье и спокойно беседующую с каким-то солдатом из группы захвата, его сердце подпрыгнуло, ударило куда-то в голову, разогнав в ней туман. Стелла. Она жива и, похоже, в полном порядке. Она еще не видела его, стояла к нему боком, и Вадим замер, осознавая ясно, как никогда в жизни, что любит ее, черт, любит больше жизни. Она была так прекрасна среди всех разрушений, дыма, крови и слез, она была как роза в аду, прекрасная сама по себе, но уродство вокруг только подчеркивало ее красоту, делало ее еще ярче и выразительней.

Ни о каком красном или сером Вадим уже не думал, он забыл про мертвую Сьюзи, про проваленную операцию, про то, что сам всего несколько минут назад был заложником и жизнь его висела на волоске, все это потеряло смысл, все стало пустым, а в мире не осталось больше цветов, кроме розового. Он хотел крикнуть, хотел позвать ее, но это было бы так глупо, так… так мелодраматично, что ли, поэтому он просто пошел к ней, не видя ничего и никого на своем пути. Когда до нее остался метр, он вытянул руку, просто не мог сдержаться, как будто, не успей он ее схватить, она растает в этом дыму и станет миражом.

– Стелла, – выдохнул он, оказывается, кричать он не мог, только не сейчас. – О Господи, Стелла!

Она повернулась, и на мгновение в ее глазах он увидел то, о чем так давно мечтал – она тоже любила его, пускай не так сильно, пускай по-своему… но все же любила.

Секунду они смотрели друг другу в глаза, видя и понимая все без слов, а потом ее озабоченный взгляд заскользил по его фигуре. Она видела кровь на нем, но сразу не могла определить, ранен ли он или это кровь его врагов. Вадим и сам не знал, слишком много впечатлений и эмоций, но он знал, что на адреналине человек может продержаться очень долго, не чувствуя боли или потери сил, а уж этого добра ему сегодня хватало, его буквально распирало от адреналина, казалось, еще чуть-чуть, и вены просто взорвутся. Она забыла про солдата, с которым беседовала, а тому хватило чувства такта, чтобы удалиться, и тогда она обняла Вадима, крепко и по-настоящему. И он все еще чувствовал запах ее духов. Качество оправдывает цену, подумал он, ловя себя же на мысли о том, что в голову лезет полный бред.

– Как же я рада, – проговорила она, прижимаясь к Вадиму, – что эти олухи все же не оставили меня вдовой.

Острая и тонкая игла кольнула Вадима в самое сердце, и боли от нее было больше, чем от пули или резаной раны. Она играет, снова играет, все по легенде, они ведь для всех – муж и жена. А как же то, что он видел в ее глазах? Неужели тоже игра? И на доли секунды он понял, что ненавидит ее, ненавидит эту вечно холодную девушку-змею, которую ничто не может выбить из колеи, ничто, даже огонь на погребальном костре мира не согреет ее ледяное сердце. А я всего лишь человек, подумал Вадим, все еще сжимая ее в объятиях, что я могу?

– Роби пропал, – начла она, отстраняясь от него, – я шла за ним, все по плану, а потом вдруг погас свет и…

– Стелла, – перебил он ее, тихо, но твердо, она удивленно приподняла бровь, и у него снова защемило сердце. – Я рад, что ты жива.

Все члены их команды выжили, одному, правда, в схватке поранили руку, но никто серьезно не пострадал. Все выглядели потрёпанными и возбужденными, но никакого страха или стресса, и Вадим понял, что гордится ими и собой. Это его команда, он отобрал лучших и теперь может за них не краснеть.

Они коротко обменялись информацией и впечатлениями, много людей и много повторов одних и тех же фраз, все поздравляли друг друга с саркастическими улыбками, даже шутили, но Вадима мучила боль, игла в сердце, которую она вонзила своей короткой фразой. Мне надо избавиться от нее, подумал он, понимая, что не сможет, надо убрать ее с глаз долой, пока она не сломала меня. Но это были пустые мысли, мысли безответно влюбленного, он и сам знал, что никуда он ее не уберет, просто не сможет. Так уж он был устроен, хорошо это было или плохо, но он никогда не сдавался, всегда делал все от него зависящее, чтобы добиться цели… а если от него ничего не зависело, тогда он просто ждал, бесконечно долго. Ждал и надеялся.

Когда с разговорами хотя бы на данный момент было покончено, он вышел из здания, ему хотелось вдохнуть чистый воздух, не пахнущий кровью и безумием. Один вдох, и его снова позвали, приехал какой-то чиновник из российского представительства и хотел поговорить с ним. А сколько всего еще предстоит сделать и выяснить, сколько работы за один несчастный вечер. Вадим вдруг ощутил буквально физически, как эта неподъемная ноша свалилась на него, сколько раз еще он будет повторять события этого вечера, сколько еще напишет рапортов и сколько раз еще услышит ту же историю от других. И все это повиснет на нем, потому что это его работа, это была его операция, и теперь все это расхлебывать только ему. И шагая к микроавтобусу, где ждал его этот козел, не понимающий, видимо, что значит оказаться в самом эпицентре урагана, Вадим осознал, что справится со всем… если перестанет думать о Стелле. Или если она даст ему хоть малейший шанс.

Она отравила меня, укусила в самое сердце, проклятая змея, думал он, пересекая двор, наполненный людьми и машинами, и вот об этом я сейчас думаю. Это конец.

Однако профессионализм все же никуда не делся, едва оказавшись в микроавтобусе, Вадим снова стал собой, выбросив из головы все ненужные мысли. Из головы, но не из сердца, даже отчитываясь и кратко описывая события этого вечера, он ощущал ноющую боль в сердце, такую непривычную и такую невыносимую. Он ответил на вопросы этого вычурного козла, при этом не сказав ничего лишнего, и уже хотел откланяться, ему просто необходимо