Инстинкт Убийцы. Книга 2 - Элеонора Бостан

Вадим напряг зрение, он хотел рассмотреть ее лицо, вдруг это стало очень важно, важнее всего, даже важнее Стеллы. Интуиция, не раз спасавшая ему жизнь, вдруг ожила и закричала, даже не шепнула, как обычно, а просто завопила. Враг. На той стороне реки стоял его враг, и пусть ее лицо было ему не знакомо, но то, что от нее исходило, он хорошо знал.

Кто ты, мысленно спросил Вадим, почему ты смотришь на меня? Возможно, потому же, почему и он смотрел на нее. Он чувствовал исходивший от нее жар, ее обжигающую энергетику, как будто в ее глазах бесновалось адское пламя. И хотя он не мог разглядеть их цвет, но в эту секунду готов был спорить на свою жизнь, что они черные, как полночь в аду, как депрессия, наваливающаяся, когда все надежды разрушены, как смерть.

Он смотрел на нее, она – на него, они вдруг стали пленниками друг друга, он не мог отвернуться, не мог разорвать эту странную связь… да и не хотел, почему-то ему нужно было смотреть на нее, смотреть и запоминать, позволить памяти навсегда сохранить картинку в мельчайших деталях. Он и сам не знал, сколько это длилось, наверное, недолго, потому что Стелла ничего не заметила, а потом вдруг девушка с черными волосами, выбившимися из хвоста, резко отвернулась и исчезла в толпе, и Вадим мог поклясться, что чувствовал, с каким трудом она разрывает связь.

Она исчезла, как будто растворилась в ночном воздухе или в море людей, так быстро и так неожиданно. Она двигается как хищник, подумал Вадим, моргая, она быстрая и опасная. Кто же она? Всего несколько секунд, но он запомнил ее, она отпечаталась в его памяти четко, как он и хотел, и он знал, что не забудет ее, никогда прежде он не чувствовал такую обжигающую энергетику. И он знал еще кое-что: они встретятся, когда-нибудь их пути вновь пересекутся, и тогда выживет только один из них. Это была интуиция, нет, даже уверенность, он просто знал это, как будто прочитав Книгу Судеб. А до момента встречи он будет чувствовать ее, возьмет след, как хорошая ищейка, если она пройдет слишком близко от него. Кем бы она ни была, ее судьба была как-то связана с его, и она тоже это знала, чувствовала, он мог поклясться. И сейчас она ушла, она тоже понимала, что их время еще не настало, в конце концов, кто они, как не два незнакомца, случайно поймавшие взглядом друг друга.

– Но теперь я знаю тебя, – прошептал он одними губами, – и не забуду.

Он еще раз моргнул, и наваждение исчезло, он как будто вышел из транса. Как будто и не было на той стороне никакой девушки… да только была, ее образ навсегда отпечатался в его памяти, в его «базе данных», он мог сколько угодно валить все на стресс и усталость, но если с ощущениями еще можно поспорить, то со знанием – никак. А она стала знанием, то, что он почувствовал, осталось в нем, переместившись из сердца или души в мозг, а уж мозг бережно и ревностно хранил то, что ему перепадало, от любых посягательств.

– Ммм? – Стелла отстранилась и вопросительно смотрела на него, – ты что-то сказал?

– Нет. – Он улыбнулся, снова чувствуя, как мир вокруг возвращается в привычную форму и наполняется привычным содержанием, и до чего же это было приятно, – просто рад быть здесь, с тобой, живым и невредимым. И плевать на все. Весь мир может пойти на хер, сегодня меня больше ничего не заботит.

И правда, какого черта, вдруг подумал Вадим, ощущая небывалый душевный подъем, этот мир сожрет нас и не подавится, так стоит ли упускать такие редкие моменты? Непонятно почему, но он чувствовал, что только что произошло что-то великое, что-то, что в корне изменит его жизнь. Может, это как раз и были последствия стресса и усталости, но он открыл, что сейчас ему и правда на все плевать.

Полторы мечты сбылись, почему-то подумал он, как будто кто-то прислал ему смс в мозг прямо из космоса, полторы мечты.

А пошло оно все, подумал Вадим, чувствуя себя как будто вновь рожденным, как будто в его жизни началась новая глава, я заслужил немного радости. Та, другая, была и ушла, так что он может забыть о ней на время или навсегда, если судьбе будет угодно держать их на расстоянии. В конце концов, он может подумать о ней и о том, почему вдруг так обрадовался, позже. А сейчас у него был момент, и он не собирался его упускать.

– Стелла, – он впился в ее прекрасное и такое любимое лицо глазами, протянул руку, – моя Богиня войны.

– Сегодня – только твоя Богиня, – ответила она, глядя ему прямо в глаза, – и никакой войны.

Она вложила свою руку в его, и в тот вечер их больше никто не видел.

24

Прекрасный золотой рассвет Прага встречала на ногах, пожалуй, мирно спали в своих кроватях разве что обыватели и навеселившиеся за ночь туристы. А вот всем остальным было совсем не до сна, события предыдущей ночи напрочь лишили всех, кто имел хоть какое-то отношение к общественным структурам, возможности и желания отдыхать.

Журналисты носились в поисках информации, выпивая литры кофе и отправляя сотни факсов, имейлов и смс; Все, кто отвечал за безопасность, собирались на заседания, отбивались от журналистов и делали важные звонки, заявляя, что все меры будут приняты и виновники наказаны, а те, кто был пониже чином, как раз и разгребали все то, что принесла с собой прошлая ночь, чтобы их начальники не выглядели пустословами; политики уже обсуждали свои выгоды и потери в кругу советников, ведь именно так эта каста людей видит мир – для них не бывает трагедий и триумфов, лишь плюсы и минусы; в больницах помогали раненым и изучали тела тех, кто эту ночь не пережил. А простые люди, те, кто уже или еще не спал, обсуждали невероятные новости, провода накалялись от потока информации, операторы сотовой связи фиксировали такой приятный для них бум активности потребителей. Город, потрясенный ужасами прошлой ночи, даже не замечал красоту рассвета, хотя все же был человек, оценивший то, что так часто оставалось неоцененным.

В большом и почти пустом зале ожидания международного аэропорта Праги среди немногочисленных полусонных пассажиров, ожидающих регистрации, этот человек ничем не выделялся. Неприметная одежда, опрятный внешний вид, а вот очки он снял, они остались в его прошлой жизни, когда он был Мартином, культурным и понимающим другом революции. Впрочем, какая теперь разница, кем он был, за свою