Инстинкт Убийцы. Книга 2 - Элеонора Бостан

дружеские объятия тех, кто пережил эту адскую ночь, кто-то, кто знал их легенду, мог решить, что муж и жена просто счастливы снова быть вместе. Но Фатима видела, что за этой игрой кроется настоящее чувство, она сама так часто носила маски, что безошибочно угадывала фальшь и правду… как и их смесь.

И тут произошло еще кое-что. Обняв девушку, мужчина оказался лицом к толпе, и его глаза, как будто тоже управляемые какой-то силой, уставились прямо на Фатиму. Она тоже смотрела на него, просто не могла отвести взгляд. Она видела его лицо, видела, что он смотрит только на нее, но, силы небесные, почему? Почему из всей толпы его взгляд падал именно на нее? Как будто ледяная игла, его взгляд пригвоздил ее к набережной, она не могла пошевелиться, не могла отвернуться, не могла даже закрыть глаза. И она чувствовала его силу. Да, это был хищник, опасный и сильный, выходящий на пик своей мощи. Может, он тоже почуял ее? Может ли такое быть? Сейчас все казалось возможным, в эту адскую ночь, просто нашпигованную странностями и сюрпризами.

Они смотрели друг на друга не больше 30 секунд, но Фатима поняла, что запомнит его, что его образ, его сила уже вошли в ее «базу данных», чтобы остаться если не навечно, то уж точно на очень долгий срок. Интуиция, которая никогда не подводила ее, вдруг подала голос, и не просто заговорила, нет, она закричала, предупреждая об опасности. Перед ней был враг, ее враг, Фатима это чувствовала, и сейчас единственный правильный выход – бегство. Уйти, прежде чем он запомнит меня, думала она, стараясь разорвать эту ледяную цепь, сковавшую волю. Но она итак знала, что уже поздно, он запомнил ее, как опытная охотничья собака запоминает запах зверя, и пусть пока он не взял ее след, теперь, если их пути пересекутся, он будет знать.

Не люблю бежать, подумала она, невероятным усилием воли разрывая связь, но иногда приходится. Может, мы еще встретимся, подумала она, моргнув, и связь наконец оборвалась, а через секунду она уже снова нырнула в толпу, а может, так и будем охотиться в параллельных мирах. Но глубоко в душе она знала, благодаря все той же интуиции, что эта встреча не последняя, и что когда-то одному из них придется уйти, потому что таков закон в мире хищников – выживает сильнейший, ты либо охотник, либо жертва, и никаких альтернатив.

Безумный вечер, думала Фатима, снова пробираясь сквозь толпу, подальше от той парочки, и за этим я притащилась сюда? Интуиция привела ее к этому месту, чтобы она увидела своего врага? Половина из этого определенно было правдой, но лишь половина. Не интуиция вела ее, когда она спешила сюда, не интуиция поселила в груди эту огненную розу, она лишь указала на того здоровяка и ушла, сделав свое дело. А вот роза осталась. И теперь, когда странная парочка осталась позади, Фатима опять чувствовала ее силу и жар. Пожалуй, даже сильнее, чем прежде. Может, это возбуждение, предположила она, снова ощущая себя в каком-то зазеркалье, все опять стало нереальным и в то же время как никогда четким и настоящим, может, просто нервы уже истрепались донельзя? Но вот странность, она никогда не чувствовала себя такой спокойной и уверенной и в то же время такой возбужденной. Схожу с ума, подумала Фатима, уже напрочь забыв о том здоровяке и его ледяной энергетике, жар в груди заглушал все, но почему меня это не беспокоит?

Как на автопилоте она продолжала пробираться сквозь скопление людей, не видя и не слыша никого вокруг. Все, что она слышала – это зов, загадочный и сильный как никогда, а перед глазами стояла роза, созданная из огня, она прямо-таки видела, как ее алые лепестки медленно раскрываются, обжигая ей грудь и то, что в этой груди жило, может, это была душа или сердце. И это был приятный жар, такой новый и непривычный для ее холодного сердца. Она всегда была ледяной, даже тогда, когда еще не была Фатимой, но этот холод уже был в ней, и вот теперь он таял, лед в ее сердце плавился от прикосновений огненного цветка, и слезы, медленно и тихо текущие по ее щекам, были каплями того растаявшего льда. Она и не замечала, что плачет, пока картинка в глазах не начала двоиться. Да что же это со мной, подумала Фатима, ей хотелось кричать и бежать, бежать, пока хватить сил… но куда? Она и сама не знала. Вибрация в груди усиливалась, роза вот-вот должна была раскрыться, но что потом? Что будет с ней, когда это странное чувство достигнет своего апогея? Ответов у нее не было, как не было и страха, только легкая грусть, смешанная с какой-то дикой радостью. Мысли в голове остановились, или наоборот, полетели с такой скоростью, что стали недоступны для сознания, Фатима вспомнила сверхскоростные поезда в Европе – пока скорость небольшая, ты ощущаешь движение, но потом, когда поезд разгоняется, все ощущения пропадают, кажется, что ты просто сидишь на диване в гостиной, а не мчишься быстрее ветра. То же самое происходило у нее в голове.

– Стоп, – прошептала она, вдруг резко останавливаясь посреди людского потока, – просто постой минутку.

Люди вокруг продолжали перемещаться, толкали ее, но она не сдвинулась с места, твердо решив, что пока не восстановит хотя бы минимальный контроль над собой, не сделает ни шагу. Да и куда идти, в глазах двоилось от слез, которые она не замечала, а в груди вообще происходило что-то неописуемое. Может, так сходят с ума, подумала Фатима, и эту мысль она успела ухватить в безумном потоке, мчащемся через ее сознание. Она смахнула слезы, удивляясь, что лицо все мокрое, хотя с водой она распрощалась уже давно, глубоко вдохнула. Но этот вдох не принес облегчения, сила вибраций в груди только нарастала. Она была одна в людском море, одна на всей это чертовой планете, и никогда так остро она не ощущала своего одиночества и изолированности. Еще раз проведя ладонями по щекам, она смахнула остатки того льда, что растаял в ней, а потом подняла глаза к небу. Оно было темным, но она-то знала, что темнота обманчива и часто скрывает много интересного и прекрасного, вот и сейчас, за этой темнотой – звезды, миллиарды звезд, и каждая одинока.

Она смотрела в эту темноту, пока слезы окончательно не высохли, а потом медленно опустила голову… и посмотрела ЕМУ прямо в глаза. Толпа расступилась, и это не было сном или галлюцинацией,