Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

– Поверьте, я считал эту затею безумством. И я даже пытался это доказывать. Нас, разумно смотрящих на… эту проблему, было немного. И мы ничего не могли сделать.

– Но к нам вы пришли не по этой причине, – улыбнулся следователь.

– Не смею отрицать очевидного. Я спасал себя и свою семью. Я готов ответить перед законом, хотя я не нарушил ни одного предписания военной администрации. Но пасть жертвой маньяка… нет. И потом у меня семья. А он не щадит никого. Ваша засада в моём доме – это гарантия… жизни. Жене, детям. И даже прислуге.

– Логично, – кивнул следователь. – Итак, давайте поподробнее.

– Пожалуйста-пожалуйста. Всё, что в моих силах.

Михаил Аркадьевич мягко улыбнулся. Да, сильно их напугал этот парень. Чак, кажется. Но вырисовывается интересная картина. Очень интересная.

– Разумеется, это очень интересно, – плавно вступил он в разговор. – И, разумеется, мы по достоинству оценим вашу готовность к сотрудничеству. И реализацию этой готовности.

– О-о! – казалось, он только сейчас заметил Михаила Аркадьевича. – Это действительно вы?!

– Да, – кивнул Михаил Аркадьевич. – Это действительно я.

Следователь, наклоном головы пряча улыбку, приготовил чистый лист бумаги. Вот теперь начнётся… настоящая информация.

Графство Дурбан

Округ Спрингфилд

Спрингфилд

Центральный военный госпиталь

Крис яростно сгребал опавшие листья. За эти дни сад совсем запустили. Ничего, он наведёт порядок. Сумасшедшие дни. Никогда никому не признается, но испугался. Что всё вернулось, что опять… сортировки, торги, клиентки, надзиратели… а эти месяцы просто приснились. Ещё один сон, когда откроешь глаза, и только ненависть не даёт тебе взять себя руками за горло или попросить у других подушку. Если б хоть кто из этих – как их назвал кто-то из врачей – реваншистов, попался ему… ведь разорвал бы, зубами бы грыз, но они были все ранеными, стонали, боялись… противно, конечно, но иначе нельзя.

– Ты чего так стараешься?

Крис поднял глаза.

– А ты чего гуляешь, Новенький? Руки бережёшь? – и усмехнулся. – Губы не надувай, не стоит.

– Да ну тебя к чёрту, – Новенький носком ботинка подгрёб размётанные ветром листья. – Перетрухал я.

– Я тоже, – кивнул Крис.

– По тебе не скажешь. А я как подумал… Ну, куда я перегоревший? В Овраг только. И хорошо, если сразу, а если потешиться вздумают, тогда как?

– А никак, – Крис опёрся на грабли. – Я бы не дался.

– Ну и… да, тогда бы сразу, – согласился Новенький. – Давай, что ли, погребу немного.

– Иди, рукавицы возьми, а то волдыри натрёшь, – улыбнулся Крис.

– Ага, я мигом, – Новенький рванулся и тут же остановился. – А… где рукавицы?

– У Гарри попроси, он в кладовке сейчас. У дальнего входа.

Побежал малец. Крис подровнял кучу, придавил её. Запах осенних листьев, запах дыма… да, в Паласах осенью тоже, случалось, жгли палую листву. И прошлой осенью…

…Клиенток то навалом, то никого. То за смену с тремя отработаешь, то всю смену так и простоишь в отстойнике. Но это ещё ладно, а вот все эти беляшки чёртовы с фокусами стали. Сами не знают, чего хотят. И ещё бомбёжки… То неси её в убежище, то нет, давай ещё прямо здесь. Психованные какие-то. И надзиратели. То прямо сахарные, то злобствуют…

…Крис тряхнул головой. Ну их всех. Кончилось и… кончилось.

– Доброе утро, Крис.

Он вздрогнул, замешкался, и уже ей в спину прозвучало его ответное:

– Доброе утро, Люся.

Он стоял и смотрел ей вслед. Как она быстро идёт к четвёртому корпусу. На работу. Она всегда здоровается со всеми. Но никогда не останавливается. И он не успевает ей ответить. Потому что его всякий раз окатывает… И горячо, и холодно сразу. А она… она, наверное, считает его грубияном. И невежей. А он… чёрт, надо же было такому. И чтоб с ним. А может… может, это так просто, как ссадина, поболит и пройдёт…

– Крис, ты чего?

– Пришёл наконец-то.

– Да я уж тут чёрт-те сколько стою, а ты столб столбом и ни с места, – засмеялся Новенький. – Даже глазами не хлопаешь.

– Ладно. Грабли взял?

– Ну.

– Тогда из-под кустов выгребай.

– Ладно, – покладисто согласился Новенький. – В город нельзя ещё, сказали.

И хотя Крис не любил болтовни за работой, но охотно поддержал разговор. Будто забивал словами, незначащим трёпом чувство, саднящее где-то внутри, как содранный струп.

Диртаун – Спрингфилд

Покачиваясь в такт толчкам, Эркин смотрел в окно. И слушал. Не хотел: ведь главное он знает – в Овраг везут, а всё равно. Слышит и слушает.

– Сволочи они, конечно.

– Не то слово, сержант. Человек для них… как тряпка половая. Ноги вытрут и выкинут. И всё. Лишь бы им выгода была.

– Лендлорды эти или как их?

– Лендлорды. Да и остальные. Вот, смотри, парень на них всё лето пахал как проклятый. Ни выходных, ни подмены. А не нужен стал, так и плевать им на него. Я ему говорю. Ты ж с ним у одного костра спал, из одного котелка ел, а теперь-то что? А он смотрит внаглую. Не знаю такого, и всё.

– Отрёкся, значит, – понимающе кивнул Свиридов.

– Да, – Золотарёв закурил. – И лендлорд, и ковбой. Отреклись. И от него, и от второго, напарника его. Их, лендлорда с ковбоем, с оружием взяли, на горячем. Так лишь бы свою шкуру спасти. И не на словах, сержант, подписались, сами написали. Не знаем, не видели, не знакомы.

– Жалко парня, – помедлив, сказал Свиридов.

– Да, – кивнул Золотарёв. – Подтвердили бы, что да, работал, ничего такого за ним не замечалось, ну и… что положено, то и без исследования бы обошлось.

– А! Это, что он спальник, значит, не так уж…

– Если бы эти двое, понимаешь, сержант, сказали бы по-людски, то тогда есть показания двоих, что спальник, и экспертиза тогда ни к чему, – рассуждал Золотарёв, вплетая в русскую речь английские слова, русский вариант которых индеец при всей своей нахватанности знать не мог. Чтоб понял и прочувствовал. – Так ведь упёрлись. Подставили парня и хоть бы что им.

– А, майор, вы сказали, он не один был. А второй кто?

– Напарник-то? Блатарь. Бросил и смылся.

– А, ну понятно. Один, значит, за всех отдуваться будет, – Свиридов сочувственно вздохнул.

Эркин полуприкрыл глаза, будто задремал. Да и лицо так легче держать. Значит, что? Про Андрея хмырь не знает. Ну и пусть не знает. Андрея ни живого, ни мёртвого не сдам. А так… Что ж, может, это и правильно. Чего Фредди за него к стенке идти? Укрывательство – это расстрел. А так… не знаю, и всё. Так что если хмырь не врёт, то у Фредди есть шанс выскочить. И у