Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кирота в Первые! – тут же закричали несколько десятков алатреев, чем вызвали шквал недовольных выкриков со стороны алетолатов. Едва успевшие притихнуть и разойтись по своим местам старейшины, вновь повскакивали и замахали руками, протестуя.
Но названный уже поднялся со своего места и медленно шёл по ступеням в сторону трибуны, так задирая подбородок, словно уже получил пурпурную мантию.
Губы Джаромо скривились. Так вот чего желал этот рабовладелец. Он, углядев раскрытые Шето возможности, решил забрать их себе. Великий логофет подозревал его в этом. Чувствовал, как за всей этой трагедией высится звероподобная фигура Кардариша. Как он тогда говорил? На той их краткой встрече в особняке госпожи Мителиш? «За то, что принадлежит мне, я привык драться без жалости». А своим этот боров считал не только торговлю рабами, но и, кажется, уже все государство.
И, похоже, что не один Великий логофет уловил это. Его взгляд скользнул туда, где стоял Лико Тайвиш. Сегодня юный полководец был одет не в парадный доспех и красный плащ, в которых неизменно появлялся на публике после триумфального возвращения в столицу, а в простую тунику и серую траурную накидку, покрывавшую голову. За последние дни он словно постарел на много лет. Его кожа была бледна, черты лица заострились, а глаза были наполнены болезненной краснотой. Только стоял он всё также прямо, расправив плечи и гордо задрав голову. А его лицо искажала гримаса ненависти.
– Так вот кто повинен в смерти моего отца! – выкрикнул Лико Тайвиш, когда Кирот Кардариш прошел рядом с ним.
Тот остановился и с ухмылкой посмотрел на полководца.
– Следи за языком, юноша. Особенно когда выдвигаешь столь громкие и необоснованные обвинения,– спокойным тоном проговорил Кирот Кардариш.– Сейчас мы спишем это на пережитое тобой горе, но не думай, что Синклит будет и дальше прощать такие выходки.
Великий логофет заметил, как сжались кулаки наследника рода Тайвишей, а его усталые глаза, полыхнули злобой и яростью. Кирот смотрел на Верховного стратига с неприкрытым злорадством. Вся его поза словно говорила: «Ну что ты стоишь, мальчик, ударь меня ещё раз, теперь уже в Синклите!». На секунду, Джаромо испугался, что Лико не сможет сдержаться и бросится на обидчика, как это уже было тогда, на том злополучном пиру, но полководец оставался неподвижным.
Постояв ещё немного, глава рода Кардаришей продолжил свой путь и, пройдя через зал, занял место подле вещателя Лиафа Тивериша.
– Старейшины! Передо мной стоит достойнейший из нас. Тот, кто сможет удержать Синклит и весь Великий Тайлар в мире и законном порядке! Тот, кто не допустит новой смуты и имя ему – Кирот Кардариш!
Неожиданно Джаромо поймал на себе колючий взгляд. С верхних рядов прямо на него смотрел Сардо Циведиш. Этот переломанный, свернувшийся внутри своей мантии человек улыбался. Улыбался, показывая обломки зубов и кусок языка. Его глаза были наполнены даже не привычной ненавистью. О нет, теперь в них было торжество и злорадство. Они словно говорил ему без слов: «Ты думал, что сломил меня, лишив голоса? Не отпирайся, я знаю, что это был ты. Так я нашел себе новый. Покорную куклу, повторяющую за мной все мои слова и мысли. И ты уже не сможешь от них отвертеться».
Но Харманский змей рано начал скалиться, кривя свой изувеченный рот. У Джаромо Сатти ещё было несколько заготовленных сюрпризов. И время для одного из них как раз настало.
– То, что я сейчас слышу равно богохульству! – раздался могучий голос, подкрепленный ударами тяжелого посоха. Сидевший всё это время неподвижно Верховный понтифик поднялся со своего места.– Вы что, забыли какие наступают дни? Нынче канун Летних мистерий! Боги дали нам эти священные дни для празднества и почитаний, для приношения жертв и восхвалений их даров и мудрости, а не для склок и застарелых обид! Закон гласит, что шесть летних и шесть зимних дней мы отдаем богам. Ровно как день до них и день после. И всякий, кто нарушает сей святой обычай, навечно проклят, ибо дни эти принадлежат богам, а не людям! Как Верховный понтифик, я объявляю всякое принятое сегодня решение не богоугодным!
В зале собраний повисла тишина, быстро сменившаяся перешёптываниями. Алатреи выглядели растерянными и смущенными. В пылу спора и наметившейся дележки власти они забыли про старые законы, которые так горячо клялись защищать. Конечно, забыть про этот запрет было легко, ведь уже как полвека никто и не назначал собрание в близости от священных дней. Но Джаромо знал и про эти правила. И подстроить события так, чтобы собрание было назначено на запретный для решений день, а алатреи успели разболтать о своих целях, пока он получит передышку и столь нужное сейчас время, не составило для Великого логофета особого труда.
– Старейшины, Верховный понтифик верно указал на невежество, допущенное новым и вероятно не успевшим набрать опытом вещателем алатреев.– официальный голос алетолатов Амолла Кайсавиш явно воспрял духом, получив столь неожиданную поддержку.– Дни Летних мистерий священны и принадлежат лишь богам. Преступно пытаться затмить их нашими мелочными делами. Не знаю, как алатреи, но алетолаты не пойдут на это святотатство и не навлекут проклятие на эти стены. Мы призываем перенести собрание!
– Перенос! Перенос! Перенос! – тут же начали, что есть сил драть глотки старейшины в черных мантиях, стуча кулаками по подлокотникам и ногами по мраморным плитам. Теперь уже их голоса владели Залом собраний.
– Алетолатам хорошо известно, что мы всегда защищали традиции и законы государства. Мы не нарушим запрет богов и выполним их заветы,– хмуро произнес новый предстоятель партии Убар Эрвиш, когда его голос стало возможно услышать.– Верховный понтифик, вам нет нужды волноваться о соблюдении благочестия и предупреждать нас о проклятьях. Собрание будет перенесено на восемь дней.
– Благодарю Синклит за проявленную мудрость. Как верховный служитель богов и хранитель традиций, я завершаю сие собрание, едва не преступившие законы. Да снизойдет на каждого из почтенных старейшин благословение и минует их гнев наших богов.
Глава жрецов воздел руки к потолку и развел ладони в ритуальном жесте. Старейшины ответили ему кивками, а потом потянулись к выходу из Зала собраний. С волей богов не смели спорить даже властители государства.
Джаромо почувствовал, как по его спине скатывается ледяная капля пота. Он всё же сделал это. До последнего Великого логофета не покидали сомнения, но маленькая тайна Верховного понтифика всё ещё отлично помогала вложить в его губы
