Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

африканца выглядит совсем по-другому, чем для белого человека. По мнению белых, упомянутое восстание являлось конфликтом между братьями по расе, тогда как наша борьба носила революционный характер. Я в этой связи высказал предположение, что нашу освободительную борьбу также можно рассматривать как конфликт между братьями, у которых разный цвет кожи.

Наша встреча продолжалась не более получаса, и до самого конца она носила дружеский и непринужденный характер. В завершение я решил все же поднять один серьезный вопрос. Я обратился к Питеру Боте с просьбой безоговорочно освободить всех политических заключенных, включая меня самого. Это был, пожалуй, единственный напряженный момент в ходе нашей беседы. Президент ответил мне: «Боюсь, я не смогу этого сделать».

После этого мы кратко обсудили, что нам следует говорить, если информация об этой встрече просочится наружу. Мы быстро составили вежливое заявление о том, что мы встретились за чашкой чая, стремясь оказать содействие обеспечению мира в стране. Когда этот момент был согласован, Питер Бота поднялся и пожал мне руку со словами, что ему было приятно со мной познакомиться. То же самое, со своей стороны, мог сказать и я. Я поблагодарил его, и меня увезли тем же путем, каким и привезли сюда.

Хотя состоявшуюся встречу нельзя считать прорывом с точки зрения организации переговорного процесса между Африканским национальным конгрессом и правительством, она все же имела определенный смысл. Питер Бота давно говорил о необходимости перейти Рубикон, но он никогда сам не двигался в этом направлении до утра 5 июля 1989 года. Как я понимал, теперь пути назад не было.

Чуть больше месяца спустя, в августе 1989 года, Питер Бота выступил по национальному телевидению и объявил о своей отставке с поста президента страны. В странно бессвязной прощальной речи он обвинил членов кабинета министров в зло употреблении доверием, в игнорировании его указаний и в том, что они играют на руку Африканскому национальному конгрессу. На следующий день Фредерик де Клерк был приведен к присяге в качестве исполняющего обязанности президента и подтвердил свою приверженность реформам и переменам в стране.

Для нас Фредерик де Клерк являлся загадкой. Когда он стал председателем Национальной партии, он казался квинтэссенцией партийного лидера, не больше и не меньше. В его прошлом не было ни малейшего намека на возможную склонность к реформам. В свою бытность министром образования он делал все возможное, чтобы не допустить чернокожих африканцев в университеты, предназначенные для белых студентов. Когда он возглавил Национальную партию, я начал следить за его деятельностью очень внимательно. Я читал все его речи, слушал его выступления – и начал понимать, что он разительно отличался от своего предшественника. Его следовало считать не идеологом, а прагматиком, который считал перемены в стране необходимыми и неизбежными. В тот день, когда он был приведен к присяге в качестве президента, я написал ему письмо с просьбой о нашей встрече.

В своей инаугурационной речи Фредерик де Клерк заявил, что его правительство привержено делу мира и что оно готово вести переговоры с любой другой организацией, также приверженной ему. Он подтвердил свои слова сразу же после своей инаугурации, продемонстрировав новую позицию в отношении Кейптаунского марша мира, запланированного в знак протеста против жестоких действий полиции. Его должны были возглавить архиепископ Десмонд Туту и преподобный Аллан Босак. При президенте Питере Боте это мероприятие было бы запрещено, участники шествия нарушили бы этот запрет, и это привело бы к новому всплеску насилия. Однако новый президент выполнил свое обещание смягчить ограничения на политические мероприятия и разрешил проведение марша, обратившись с единственной просьбой, чтобы шествие носило мирный характер. У руля власти в стране теперь находился новый руководитель.

98

Когда Фредерик де Клерк стал президентом, я продолжал встречаться с правительственной рабочей группой по организации переговоров между Африканским национальным комитетом и правительством. К нам присоединился Геррит Вилджоэн, министр конституционного развития. Это был человек глубокого ума, обладатель докторской степени в области античной литературы, совершенно замечательная личность. Его роль заключалась в том, чтобы обеспечивать соответствие результатов наших дискуссий конституционным нормам. Я настаивал на том, чтобы правительство продемонстрировало на деле свои добрые намерения и освободило моих коллег из числа политических заключенных, содержавшихся в тюрьме «Полсмур» и на острове Роббен. На заседаниях правительственной рабочей группы я неоднократно подчеркивал, что мои товарищи должны быть освобождены безоговорочно. Наряду с этим я отмечал, что после их освобождения правительство может ожидать от них дисциплинированного поведения. В качестве примера я приводил Гована Мбеки, который был без каких-либо предварительных условий освобожден властями в конце 1987 года.

10 октября 1989 года президент Фредерик де Клерк объявил, что Уолтер Сисулу и еще семеро моих давних товарищей, ранее отбывавших наказание на острове Роббен (Рэймонд Мхлаба, Ахмед Катрада, Эндрю Млангени, Элиас Мотсоаледи, Джефф Масемола, Уилтон Мквайи и Оскар Мпета), будут освобождены. В тот же день Уолтер Сисулу, Ахмед Катрада, Рэймонд Мхлаба и Эндрю Млангени, которые все еще находились в тюрьме «Полсмур», навестили меня, и я смог попрощаться с ними. Это был весьма эмоциональный момент, но я знал, что скоро настанет и моя очередь. Через пять дней мои коллеги были переведены в тюрьму Йоханнесбурга, а оттуда были освобождены. Этот шаг заслужил высокую оценку как в самой стране, так и за рубежом, и я выразил свою признательность за него президенту Фредерику де Клерку.

Я был искренне рад тому, что Уолтер Сисулу и мои остальные товарищи оказались на свободе. Это был день, которого мы долго ждали и ради которого столько лет боролись. Фредерик де Клерк выполнил свое обещание, и мои коллеги были освобождены без каких-либо предварительных условий или правительственных запретов на свою деятельность. Они, в частности, могли говорить от имени Африканского национального конгресса. Было ясно, что срок действия запрета на деятельность нашей организации фактически истек, что мы, проявив мужество и принципиальность, смогли добиться победы в своей длительной борьбе.

Президент Фредерик де Клерк приступил к планомерному демонтажу системы апартеида. Он открыл южноафриканские пляжи для людей всех расовых групп и заявил о намерении отменить Закон об обеспечении раздельных услуг. С 1953 года этот закон ввел в действие правила, которые стали известны под названием «бытовой апартеид». Они запрещали людям разных рас пользоваться одними и теми же общественными заведениями (парками, театрами, ресторанами, автобусами, библиотеками, туалетами). В ноябре 1989 года Фредерик де Клерк объявил о своих планах распустить Департамент национальной безопасности, секретную структуру, созданную при Питере Боте для борьбы с освободительным движением.

В начале декабря мне сообщили, что на двенадцатое число этого месяца назначена моя встреча с Фредериком де Клерком. К этому