Команда - Tansan

— Природный окклюмент…

— Чаво?

— Неважно. Значит, считаешь, детишек надо учить?

— А то как же.

— Вот и займись. Час назад профессор Кеттлберн объявил о своем уходе.

Должность Рубеус принял с положенным количеством восторженных заиканий, хотя прекрасно понимал: ему заткнули рот большой, вкусной лимонной долькой. Страсть как хотелось выплюнуть ее в бороду благодетелю, но он привычно затолкал гордость поглубже в чрево. «Чем меньше окружающие о тебе знают, тем труднее им будет тебя обидеть», — приговаривал невыразимец Тезаурус Хагрид, обучая десятилетнего сына окклюменции…

И все-таки хорошее было лето. Полная реабилитация, официальные извинения Министерства за личной подписью Фаджа и солидная компенсационная выплата. Спешный экстернат («Дорогой мой Рубеус, это вовсе не обязательно…» «Да ведь засмеют нас, директор! Что ж за профессор без этой… как ее… ученой степени?»), защита в Редвудской[74] мастерантуре («Мерлин всемогущий… Как???!!!» «Дык я ж к ним честь по чести, с наглядным пособием — гидра лернейская сернодышащая, мы с Деметрайосом специально выбирали, чтоб голов побольше. А они сразу по углам, окна нараспашку и вопят: „Принято! Принято! Только убери ее отсюда!.. Директор, вам нехорошо?“ „Кх-кххха-ха-хаг-рид… ттты… неподражаем…“»)

Еще запомнились длинные летние вечера в компании старика Кеттлберна — единственного человека, с которым Хагрид позволял себе быть собой. Суровый дед до седьмого пота гонял косноязычного воспитанника по терминологии, текстам бесчисленных узкоспециальных монографий и собственно диссертации, срочно склепанной из прошлогодних греческих записей. Защиты Рубеус не боялся: под патронажем кафедры магозоологии Редвудского Университета он вот уже двадцать семь лет публиковал свой «Блокнот натуралиста». Серия пользовалась неизменным успехом, бакалавры дрались за право редактировать кривые, корявые, нашпигованные грамматическими ошибками записки из Альбиона. Когда Рубеус робко заикнулся о присвоении ученой степени, ответ Редвуда оказался рекордно краток: «Давно пора». Так что опасаться приходилось только вошедшего в поговорку всеведения директора, но Кеттлберн успокоил: «Не кшни! Где Альбус, а где Америка», — и оказался прав. Попытавшись выяснить подробности заокеанского триумфа своего лесничего, Дамблдор наткнулся на железное правило всех мировых магических мастерантур: доступ в кухню только для своих. За отсутствием в Штатах «своих» директору пришлось довольствоваться анекдотом о гидре. Тихие после истории с Малфоем попечители без разговоров утвердили назначение, коллеги отметили смену кадров веселым сабантуем, Кеттлберн, коварно улыбаясь, приволок в хижину громадный сундук, битком набитый поурочными планами, футляр со знаком Мастера нашел приют в пыльном ящике шкафа рядом с отцовской колдографией, волна счастливой эйфории от сбывшейся негаданно мечты плавно канула в пучину будней. Как говорит Олимпия, «селяви».

Последним событием того сказочного лета стало появление в окрестностях Хогвартса большого черного пса. Если бы Рубеус познакомился с Олимпией годом-другим раньше, он смог бы употребить к случаю еще одно французское словечко — «дежавю». Территорию свою Хагрид контролировал не хуже, чем Дамблдор школу, знал в Лесу каждую норку, умел и по-птичьи почирикать, и по-беличьи поцокать, и по-лукотрусьи пошуршать. Уж конечно, ночные выходки гриффиндорской четверки не прошли в свое время мимо внимания лесничего. Тогда он долго раздумывал, докладывать директору или не стоит: с одной стороны, беготня взапуски с оборотнем легко могла закончиться трагедией, с другой — жалко пацанов. Исключить не исключат, но запрут — это как пить дать, а Люпин, бедолага, и так судьбой обиженный, много ли у вервольфа радостей в жизни? Пускай уж дальше гуляют под луной, безобразники, а Хагрид присмотрит, не бог весть какой тяжкий труд. Даже интересно: заметят, нет? Не заметили.

Явившийся почти двадцать лет спустя в Хогвартс пес снова не заметил, несмотря на положенный ему от природы нюх. Пока лохматый нелегал шнырял по кустам вокруг замка, Рубеус ломал голову над старой дилеммой: доложить-не доложить? Это вам не детские шалости, вряд ли Блэк приблудился к школе ради лапу у Гремучей Ивы задрать. Опасный гость, но… свежа была память о стражах Азкабана — адских созданиях, коих даже почитатель зубастых форм Хагрид признавал настоящими чудовищами. Выдать тварям на присос живое существо хоть меченого, хоть Томми, хоть саму Долорес Амбридж он просто не мог. К тому же, с появлением псины с новой силой засвербело в том месте, где у человекообразных обычно гнездится совесть — не верил Рубеус в виновность Сириуса Блэка, не верил, хоть убей.

Тогда, в восемьдесят первом, едва завидев в руках растерянной МакГонагалл утренний номер «Пророка», он бросил потрошить петуха, примчался в директорский кабинет и, стуча по столу полуощипанной птицей, долго, бессвязно и взахлеб рассказывал о встрече с Сириусом у разрушенного дома в Годриковой Лощине: «Не он!!!.. За Джеймса уцепился, прощения просит… крыса, мол, Петтигрю, паскуда… мотоцикл новехонький… Гарри на руки… заберу, говорит, от тетки, будем вместе жить… Не он!!!» В ответ Дамблдор, скорбно вздыхая, цитировал убийственные факты из отчета авроров:

— Питер настиг его возле магловского кафе. День теплый, люди сидели на веранде, завтракали. Те, кому повезло выжить, слышали каждое слово, Рубеус. Боюсь, сомнений нет.

— У кого нет, у вас? Директор, вы же… директор! Меня вон тогда выслушали, поверили… А ведь тоже все было против!

Но старик словно оглох, сметая со стола петушиные перья — Хагрид отлично знал этот прием, сам частенько им пользовался. Значит, здесь правды не добиться. Он вернулся домой, кинул помятого петуха в ледник, натянул свой единственный выходной костюм, взял зонтик и отправился в Лондон.

Министерство походило на растревоженный улей. Вестибюль гудел, пукал в открытую шампанским, третьи сутки празднуя нежданную победу, наскипидаренные катаклизмом сотрудники носились по этажам со скоростью бладжеров, стаи служебных записок застили свет факелов, отчего пробираться по запруженным коридорам приходилось почти вслепую.

На подходе к вотчине Аврората Рубеуса выловил Кингсли, увел в тихую киндейку, запер дверь и достал из сейфа большую бутылку скотча.

— Справедливости пришел искать?

— Это не он!!!

— Не ори, голова раскалывается. — Кингсли потер ладонями череп. — Получил позавчера повышение и вот этот кабинет в придачу, теперь отрабатываю сверхурочными. Как будешь, из горла или стакан трансфигурировать?