Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни - Джим Батчер

развернулся к Маку, дюжины полос мешковины разлетелись во всех направлениях, цепляясь за все подворачивающиеся предметы, а голос прозвучал резким, шершавым скрежетом.

– Ты! – рыкнул Акулья Морда. – Тебе до всего этого дела нет, наблюдатель. Думаешь, этот жест что-то значит? Он настолько же лишен смысла, как и ты. Ты выбрал свою дорогу давным-давно. Имей же достоинство лечь и умереть рядом с ней.

Мне показалось, что на секунду моя челюсть отвисла.

– Э-э-э?.. Мак?

– Убей его, – повторил Мак, но уже жестче. – Это лишь первый.

– Да, – сказал Акулья Морда, склонив голову почти под прямым углом. – Убей его. Придут другие, их будет больше. Уничтожь меня – и они узнают. Оставь меня – и они опять-таки узнают. Число твоих дыханий сочтено, чародей.

Пока он говорил, я чувствовал ужасную тяжесть безнадежности, придавившую мое сердце. Черт возьми, разве я не достаточно натерпелся? Может, даже больше, чем достаточно. Разве жизнь еще не преподнесла мне страданий, скорби, боли и одиночества – с лихвой? А сейчас я должен выступить против чего-то еще, чего-то нового и страшного, чего-то, что движется на меня легионом. Какой смысл во всем этом? Что бы я ни делал, насколько бы сильнее и умнее ни стал, какими бы связями ни обзавелся, негодяи всегда будут крупнее, сильнее и многочисленнее.

Позади меня Мак издал низкий стон. Обрез, должно быть, выпал из его руки, потому что сталь лязгнула по полу. Слева я видел, как поникли плечи Томаса, и он отвернулся, закрыв глаза, словно от боли.

Людей, оказывающихся рядом со мной, ранят или убивают. Чаще всего негодяям сходит с рук еще один испорченный день моей жизни. К чему такая жизнь?

Почему я продолжаю делать это с собой?

– Потому что, – яростно проговорил я сквозь зубы. – Болван ты, дурилка картонная. При твоей жизни из тебя получился бы классный футбольный мяч.

Внезапно психический приступ отчаяния, который Акулья Морда вызвал в моем сознании, немедленно испарился – и я снова оказался в состоянии ясно мыслить. Я не чувствовал, как ко мне подкрадывается липкая маслянистая сила, но теперь четко ощутил, как она отпрянула и отстранилась. Мне приходилось сталкиваться с подобным и раньше – и внезапно я понял, с чем имею дело.

Акулья Морда повернул голову ко мне, рот его потрясенно открылся. На мгновение мы застыли, уставившись друг на друга через пятнадцать футов усеянного обломками паба. Казалось, однако, что это длилось часами. Томас и Мак – оба были неподвижны, ища физической поддержки, как пьяные или люди с тяжелым грузом на плечах. В таком состоянии они не смогли бы самостоятельно покинуть здание – но другого выхода у меня не было.

Акулья Морда и его плащ из мешковины швырнули в меня полтонны мебели на четверть секунды позже, чем я поднял правую руку и проорал:

– Fuego!

Очевидно, в последнее время мне не слишком часто приходилось прибегать к магии. Живя в сердце Зимы, не станешь дурачиться, вызывая своими чарами огонь. Там есть существа, которые ненавидят подобные фокусы. Но огненная магия всегда была моим коньком. Она стала первым полностью осознанным заклинанием, которое я освоил, и в удачный день я могу выступить в одной лиге с любым чародеем, если речь зайдет об огненной магии.

Плюс ко всему я подключился к скрытой энергии, которую особенно назойливый ангел даровал мне, не спрашивая моего согласия, – к древнему источнику самой энергии Творения, известной как Огонь Души. Огонь Души не предназначен для боя, но его присутствие может придать моим боевым заклятиям достаточно силы и импульса, чтобы сделать их почти неотразимыми. Мне приходилось проявлять с этим осторожность: слишком много энергии сгорает в считаные секунды, что может убить меня самого. Но если я не выйду живым из этого паба, то какая разница, сколько Огня Души я сохраню на черный день?

Я ожидал рева пламени, вспышки белого и золотого огня, удара перегретого воздуха, резко расширяющегося прямо в отвратительную морду Акулы.

Вместо этого возник вой арктической вьюги и спиральный гарпун бело-голубого огня, горевшего сильнее, чем что-либо по эту сторону звезды.

Акулья Морда, швырявший в меня мебель, попытался спрятаться за ней, но огонь, вызванный мною, испарял стулья и столы в то же мгновение, как прикасался к ним. Они разлетались вдребезги с оглушительными раскатами грома, и каждый удар сопровождался звуком, какой произвели бы немыслимо огромные и неумело управляемые строительные машины.

Акулья Морда скрестил свои костлявые предплечья перед собой в последней попытке отразить заклинание. Если бы я был сконцентрирован на том, чтобы пробить его защиту, может быть, пламя прожгло бы насквозь Акулью Морду и его дурацкую накидку. Но мой план состоял в другом. Вместо этого я рванулся, преодолевая расстояние между нами, сквозь ужасающий жар термального цветка моего заклятия – это было все равно что бежать сквозь духовку. Я видел, как мое заклятие выплеснулось на скрещенные предплечья Акульей Морды и существу удалось отбить заклятие почти целиком – но не вполне. Огонь обжег одну из его щек и перекинулся на правое плечо, превратив весь его мешок в огромную пылающую массу.

Акулья Морда завопил от боли. Его крик выстрелом отдался в моих ушах. Он начал опускать руки, чтобы контратаковать.

В ту секунду, когда он это сделал, я заехал правым кулаком в его тупую мерзкую харю.

Болваны, которых я превращаю в утиль, никогда не предвидят подобного хода! Они думают, что если я чародей и все такое, то отойду в сторону и начну пулять в них Волшебными Ракетами или чем-то еще – и с криком удеру сразу же, как только они подойдут достаточно близко.

Ладно, не спорю, именно так работают многие чародеи. Но все равно придуркам стоило бы помнить, что нет никаких причин для того, чтобы чародей не применил физическую силу, как и любой другой человек.

Случились две вещи.

Во-первых, когда мой кулак пролетел вперед, я ощутил восторг, который растекся по моей руке от кисти до плеча, восхитительный и потрясающий. Я едва успел ощутить это, как услышал хрустящий звук и увидел, как голубовато-зеленый лед внезапно покрыл мой кулак.

Во-вторых, я налетел на Акулью Морду как взбесившийся грузовик, направив удар с его подбородка до самой Южной Америки. Лед, покрывавший мой кулак, разлетелся на мелкие осколки, втыкавшиеся в руку и резавшие кожу, но я этого практически не чувствовал. Акулья Морда улетел назад, словно я врезал ему кувалдой, и ударился о стену с такой силой, что тяжелая дубовая панель треснула. Его накидка затрепетала, двигаясь назад, – проклятая тряпка