Восточный фронт адмирала Колчака - Сергей Владимирович Волков

статистике, приходилось 11 на каждые 10 дней. Было сожжено три села, много зданий в городах губернии. Кравченко и Щетинкин подняли восстание в лагере австро-венгерских военнопленных и в военном городке нашего запасного полка. Усмирение и результат военно-полевого суда стоил 167 жизней русских и венгерцев, среди этих жертв 73 солдата правительственных войск.

Впоследствии Кравченко и Щетинкин в Урянхайском крае, куда они бежали, повесили духовного главу урянхов Хайдупа и расстреляли его приближенных. Захватив в плен итальянцев, красные, раздев их, всех расстреляли, и нам попадались красные партизаны в берса-льерских плащах и шляпах.

Отряды партизан, ушедшие на юг, впоследствии, при отходе Белой армии, вернулись в Красноярск и присоединились к поднявшему восстание против своих белых в этом городе генералу Зиневичу{227} и явились сильнейшей преградой для отступающих на восток через Енисейскую губернию белых армий. В 1919 году Кравченко и Щетинкин свели до минимума объявленную Верховным Правителем мобилизацию. Нет точной мерки для определения страшного морального, политического и материального ущерба, причиненного нам партизанами.

Я всегда буду при своем мнении, что дела в Енисейской губернии были ножом в спину Сибирской армии. Советский генерал Огородников, описывая «Фронт Колчака», говорит, что белые проиграли в Сибири без всяких стратегических поражений от Красной армии, а причина их гибели была в беспорядках в тылу. Имея опыт на этом вооруженном тылу, я не могу не согласиться с тем, что говорит Огородников. Что отшатнуло от нас население Енисейской губернии и заставило его взять оружие против нас – на это пусть ответят специалисты. Пусть они разберутся: отсутствие ли политической программы, лозунгов, земельных и социальных реформ или еще что-нибудь явилось катастрофой для нас в самом сердце Сибири.

А. Ленков{228}

Никита Львов{229}

Южная армия белых войск, под командованием доблестного атамана Дутова, наносила Красной армии удар за ударом, но вскоре была вынуждена прекратить свое продвижение вперед и двинуться назад, ибо обозначился общий отход на восток всей Сибирской армии, а посему был обнажен правый фланг, который и заставил Южную армию тоже отходить.

Красный Генеральный штаб сумел разъединить Южную армию с Сибирской, с полным прекращением связи между ними. Южная Белая армия, оперировавшая в районах, бедных железнодорожными путями, естественно, не могла согласовать свой отход с Сибирской армией, а потому осталась при отступлении далеко уступом впереди от отступающей на восток Сибирской армии. Попытки Южной армии соединиться с Сибирской были безуспешны, ибо на главном пути предполагаемого соединения красными были уже заняты города Челябинск, Кустанай и Троицк.

Потеряв всякую надежду на соединение с Сибирской армией, Южная армия повернула свое направление на город Верный, в надежде соединиться с частями атамана Анненкова, но и здесь потерпела неудачу, проиграв сражение у станции Челкары, где обнаружилось наступление на белых Туркестанского советского корпуса.

Южная армия, опять переменив направление, двинулась к Аральскому морю в надежде соединиться с частями генерала Акулина у города Гурьева, но время было упущено, и оттуда двигались большие силы красных. Путей отступления не осталось. Видя такое безвыходное положение, при наличии большой усталости, в армии начался развал. Появились какие-то юркие, горластые люди, уговаривавшие солдат и казаков никуда не двигаться, а ожидать прихода красных, которым и сдаться, а чтобы красные не были так суровы к казакам и солдатам, агитаторы предлагали, даже требовали арестовать всех офицеров, как виновников всего происшедшего. В это время Южная армия состояла из восьми казачьих полков Оренбургского войска и не казачьей 21-й пехотной Яицкой дивизии с малочисленными полками по 200–300 человек в полку (полки 81, 82, 83 и 84-й), плюс гусарский дивизион ротмистра Марсова{230}, конный дивизион ротмистра Львова{231}, каждый примерно по 100 сабель, и артиллерийский дивизион подполковника Гринева (четыре легкие трехдюймовые пушки). Вот такая воинская группа фактически была окружена красными с трех сторон, и лишь с восточной стороны никто не наступал и не угрожал, ибо с этой стороны зияла желтая «пасть» этой русской Сахары – голодной, безлюдной Тургайской степи, и вот сюда-то и были прижаты остатки Южной армии.

Оренбургские казаки, составлявшие три четверти этой армии, как аборигены этого края, прекрасно знали эту страшную площадь горячих песков и, конечно, не думали туда уходить. Но не казачьи части упомянутой выше 21-й дивизии предпочли лучше погибнуть в горячих песках, чем сдаться красным.

Стоял жаркий август 1919 года. 21-я дивизия, перейдя границу сыпучих песков у последнего населенного пункта, маленького поселка Казачьего, была поглощена русской Сахарой. Через четыре дня путешествия по пескам, раскаляемым жарким августовским солнцем, пали все до одной лошади, не имея воды и корма, и, конечно, была брошена и артиллерия (взорвана). Томимые голодом и жаждой люди брели как тени, имея для еды примерно фунт муки и самое ограниченное количество воды.

На пятый день добрели до маленького киргизского поселка – городка Иргиз, где стоял охранный отряд Олашь-Орды, примерно 100 человек. Усталые, голодные люди сделали здесь двухдневный привал. Запаслись водою, кто как и сколько мог ее набрать, а главное то, что начальник этой группы генерал Галкин (начальник дивизии генерал Гоппер был болен) распорядился закупить у киргизов 300 верблюдов, которые и были доставлены через два дня.

Не буду здесь описывать этот ужасный поход остатков Южной армии (примерно 1500 человек) по горячим пескам бесплодной пустыни, продолжавшийся более двух месяцев. Этот поход мною уже давно был описан в газете «Наше Время» 26 марта 1960 года в Сан-Франциско. Здесь буду краток. Из степи отряд вышел в Акмолинскую область, на город Кокчетав, в числе 1200 человек. Здесь предполагалось начать переформирование, но этого сделать не удалось. Артиллерийская канонада на Курганском направлении становилась все слышнее и слышнее – это отступающая Сибирская армия вела сильные арьергардные бои на реке Тоболе.

Вышедшие из степи остатки Южной армии были влиты в Сибирскую как пополнение и начали, не отдыхая, другой боевой поход, Ледяной, где горячие пески пустыни сменились трескучими сибирскими морозами. В Сибирский поход ротмистр Львов выступил уже в должности командира кавалерийского полка, имея 400 всадников.

Омск, Алтай, Красноярск, Щеглов, сибирская тайга, Нижне-Удинск, станция Зима, Черемховские копи, «священный» Байкал, Верхне-Удинск (где ротмистр Львов был произведен в полковники), Чита, станция Оловянная, Даурия и Борзя – были безмолвными свидетелями физических страданий и больших потерь живой силы Белой армии в кровопролитных боях с красными. Эти колоссальные потери живой силы давали себя знать. Полки уставших белых бойцов доходили до 300 штыков, не имея возможности хотя бы частично пополнить эти ужасные потери. Эта героическая