Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

Меня никогда в жизни до Города Света не били просто так. Не в драке, а именно вот так, как… как раба. От этого тоже можно было сойти с ума, я не раз жалел, что не погиб… но вспоминал Танюшку и начинал утро с разминки.

Вообще говоря, я неплохо, хоть и однообразно, питался, если посмотреть непредвзято. Так что физические усилия даже были нужны мне. И после первого, совсем уж горького отчаянья, я начал изводить себя боксом и гимнастикой. Аль Карнай даже выходил несколько раз посмеяться над своим рабом, который колотил стенку кулаками так, что на ней постепенно образовалась вмятина.

В это время он видел меня только со спины, не в лицо. Иначе, наверное, начал бы бить и за бокс тоже. А так — это его просто смешило…

… — Зачем ты это делаешь? — спросил меня Кристо.

Он довольно часто разговаривал со мной, и я, сперва отмалчивавшийся, в конце концов перестал валять дурака. Кристо ведь ни в чём не был виновен. Он не был ни трусом, ни слабаком, как мне показалось сначала. Просто ему не для чего было бороться, в прошлом ничего не осталось, и он махнул на себя рукой.

— Я убегу, Кристо, — ответил я, усаживаясь у стены. — Даже если это будет первый случай. Я убегу.

Греческий мальчишка смотрел на меня печальными глазами.

Я — уличный пёс. Двор, в котором я рос,Бывал со мною часто жесток.Учил быть первым всегда, от ушей до хвоста —И ненавидеть хозяйский свисток.Мой первый педагогОтдавал мне всё, что мог —Он был героем уличных драк!Он твердил, что только тотПобеждает, в ком живётБлюзбродячих собак!Я не считал своих врагов, я не боялся их клыков,Я не умел ходить с поджатым хвостом!А из всего, что в жизни есть, ценились верность и честь —А всё остальное потом!И в каждом новом боюВ борьбе за шкуру своюСо мною были друзья — это факт!Мы свято верили в то,Что не забудет никтоБлюзбродячих собак!Нас ненавидели те, кто труслив в темноте,Они считали: мы мешаем им жить…И вот, с учётом того, что сотня на одного,Нас в результате смогли победить…И я дружу теперь с котом,Дверь я путаю с окном,Мне доказали, что стар я для драк!И всё реже во снеТеперь приходит ко мнеБлюзбродячих собак!«Удача — за нас!Мы уберём их «на раз» —И это, без сомнения, так!И движется в такт,и ускоряет наш шагБлюзбродячих собак!»

Абди аль Карнай ушёл рано утром, и я, открыв ему дверь и закрыв её за ним, вновь завалился спать «до завтрака». Плюсом моего угла было то, что за день стены нагревались и даже под утро всё ещё щедро отдавали тепло (даже если учесть, что тут и вообще жара!)

Кажется, мне что-то снилось, но не помню — что и, проснувшись, я увидел, что на этот раз мне принёс есть не Кристо, а всё та же служанка-негритянка. Эта губастая бритая наголо тварька меня боялась (даже миски пододвигала специальной палкой), но в то же время я был ей любопытен. Вот и сейчас — она по-обезьяньи уселась на крылечке, выложенном мозаичной плиткой, свесив с колен положенные на них руки и внимательно-опасливо следила, как я ем. Вообще это не очень приятно, когда на тебя смотрят, как на волка при кормлении зверей. Но и льстит, если честно.

Закончив есть, я чуть подтолкнул миску ногой:

— Иди, забери, — предложил я негритоске. Она, поняв жест, вскочила и молнией исчезла в доме, словно я мог сорваться с цепи и разорвать её в клочья.

Разорвать её в клочья я, наверное, мог. А вот сорваться… Я обсасывал эту идейку и внимательно исследовал стену. Её, вообще говоря, можно было бы и раскрошить. Но сквозь неё проходили — кажется, это называется «армировали» — стальные балки, в одну из которых уходил расклёпанный там, снаружи, на улице, штифт, которым заканчивалась цепь. А у самой цепи звенья были литые.

Вот, кстати, ещё вопрос. Армированная стенка! Ради интереса я прикидывал, нельзя ли на неё влезть. Но допрыгнуть до верха я не мог, а встать было не на что. Хлипкий навес меня не выдержал бы.

И вообще — многовато тут странного…Этот пояс на арабе, выглядевшем не то средневеково — рабовладельчески! Пояс, словно со страниц фантастического романа… А сам тот факт, что я здесь? Зачем? Я сильный и крепкий — меня сам бог велел запихать на какие-нибудь плантации… А если у них нет плантаций, то кто их кормит?.. Ну, положим, они прикинули и решили, что на плантациях я работать не стану (правильно решили, кстати) А Кристо? Симпатичный, вот и попал сюда? Ерунда, мальчишки в нашем возрасте почти все с точки зрения таких мразей — симпатичные…

А этот странный звук, который слышен по нескольку раз в день? Ощущение такое, что… что прогревают авиационный двигатель, как это ни смешно…

Почти со злостью я подумал, что раньше был сообразительней. И умел делать логические выводы на минимальном материале. Расслабил мозги, привык всё решать палашом! Король Поединков, блин…

Это было не очень-то справедливо. Но я хотел на себя разозлиться, это иногда помогает…

…Во двор вышел Кристо и потянулся — совсем как обычный мальчишка, утром после хорошего сна вышедший на дачное крыльцо и увидевший, что и день будет хорошим тоже.

— Привет, — окликнул я его.

— Привет, — он снова улыбнулся, но уже мне и, подойдя, сел на корточки. — Поел?

— Поел, — кивнул я. Кристо помолчал и осторожно сказал, пряча глаза:

— Слушай… если всё-таки ты… ну… если тебе тяжело без… ты можешь… я, честное слово, не обижусь…

— Нет, Кристо, — покачал я головой. — Я обижусь на себя.

В одном он был прав. Я привык к Танюшке — в том числе и в плане того, что называют глупым словом «секс». Если у тебя есть девушка, то дрочка тебя уже не удовлетворит (если честно, я пробовал… но почему-то вдруг стало до слёз стыдно, и я больше не пытался…)

А уж если быть совсем честным, то я на какой-то момент задумался: а что, если правда?.. Я же не собираюсь никого насиловать, Кристо сам…

Но потом я вспомнил всё, что видел из этого раздела. И понял, что в случае, если поддамся, то потеряю своё самоуважение — в гораздо большей степени, чем может его разрушить унизительное сидение на этой цепи. А главное — главное, я ощущал это! — Кристо, что бы он не говорил, уже не сможет относиться ко мне, как сейчас. Я не мог этого выразить словами, но как-то смутно ощущал, что моё присутствие здесь что-то потихоньку меняет в Кристо. В сломавшемся и изломанном мальчишке, смирившемся со своей участью… Словно росточек какой-то в нём пробивался.