Щепки плахи, осколки секиры. Губитель максаров - Юрий Брайдер

Клинок, сея смерть, еще продолжал кувыркаться в толпе обозников, а Окш с проворством, не свойственным ему даже в лучшие времена, уже вскочил на ноги (резкая боль в плече скорее подстегнула, чем придержала его).

Свою жизнь он, похоже, спас, а теперь нужно было спасать свое оружие, которое могло стать легкой добычей для кого угодно.

Лишь вновь овладев клинком, Окш приблизился к обознику, покушавшемуся на его жизнь. Тот, разрезанный почти пополам, умирал, и жалкая, ничем не примечательная душонка жестянщика быстро таяла, словно завеса чернильной жидкости, за которой скрывается хищный многорукий моллюск.

Несомненно, это был максар, до того ловко скрывавший собственную сущность и державший под неусыпным контролем сознание своих несчастных спутников.

Теперь, когда вместе с его жизнью угасала и воля, к обозникам стала возвращаться память. Перед Окшем промелькнула череда картин: долгий утомительный поход, усталость и жажда, постоянные налеты мелких банд, смерть товарищей, страх перед этим черным каменным пространством, где лошадь не может найти себе пропитания, а человек – укрытия, и, наконец, внезапное появление заурядного на вид, но ужасного по своей истинной сути существа, обладавшего беспредельной властью над чужими душами.

Кое-что, таким образом, прояснилось. Но все ли? А вдруг этот издыхающий максар был не единственным, кто сумел затесаться в компанию обозников? А если воспоминания этих горемык есть не что иное, как еще одна пелена хитро сотканной лжи? Хорошо хоть, что есть очень простой способ, с помощью которого можно отличить настоящего максара от человека…

Жестянщики уже вышли из ступора, куда их вверг лжеобозник, и сейчас в ожидании неминуемой расправы прятались за спинами друг друга. Однако на этот раз Окш решил ограничиться словесным замечанием.

– Хоть вы, канальи, и бросили меня в момент наивысшей опасности, я не виню вас за это, – сказал он. – Воробьям, даже собравшимся в стаю, не дано заклевать ястреба. Но хочу наперед предупредить – вы будете жить и здравствовать только до тех пор, покуда жив я. Без моего покровительства всех вас здесь просто съедят. Но до этого заставят сыновей сажать на кол отцов, а братьев резать друг другу глотки. Такое уже случилось с вашими предками после Великой Бойни. В любом случае, когда мне будет угрожать опасность, не раздумывая жертвуйте своими жизнями. Этим вы спасете своих родных и близких… А теперь приготовьтесь ко всяким неожиданностям. Дабы установить, не затесались ли в ряды наших воинов чужаки, всех новоприбывших придется подвергнуть испытанию. Суть его заключается в отрубании пальца. На какой руке и какого именно, неважно. Лично я бы предложил ограничиться мизинцем. Если же среди испытуемых вдруг обнаружится такой, над которым эту операцию совершить невозможно, его надлежит беспощадно расстрелять из картечницы.

Едва лишь проверка, больше похожая на экзекуцию, началась и в ведро посыпались ампутированные пальцы – не только мизинцы, но и безымянные, – как явился изрядно запыхавшийся Хавр, все это время якобы рыскавший в окрестностях лагеря. («Не мешает проверить, так ли это было на самом деле», – подумал Окш.)

С первого взгляда оценив ситуацию, он с укором произнес:

– Как же ты подпустил врага так близко к себе?

– Максары, оказывается, умеют изменять не только свою внешность, но и прекрасно маскируют свои души. Отныне нужно опасаться любого живого существа, каким бы натуральным оно ни казалось: человека, собаки, лошади, – ответил Окш, внимательно следивший за шеренгой обозников.

– Надеюсь, ты прикончил этого мерзавца? – Хавр покосился на груду свежих трупов.

– Не без труда… Вон, полюбуйся на того типа, что лежит с края… Кстати, это не Карглак?

– Нет. – Хавр для верности ткнул в мертвеца ножом, лезвие которого сразу согнулось в дугу. – Карглака я узнаю в любом обличье. У меня на него просто нюх… Но и это волк матерый. Жаль, что не удалось узнать его имя. Посмотри на эти еле заметные шрамы. Он изменил свою внешность совсем недавно. И без посторонней помощи здесь не обошлось. Похоже, твои враги уже объединяются. Пусть по двое-трое, но тем не менее… Максары признали в тебе достойного противника.

Тем временем пальца лишился последний из обозников, и Окш, более или менее удовлетворенный результатами проверки, позволил лекарям заняться его раной. Круглая пуля не пробила кольчугу, однако глубоко вдавила в тело целую горсть стальных колец, осколки которых пришлось удалять с помощью зонда и пинцета.

Стоически снося эту муку, Окш сказал:

– И все же надо признаться, что мне повезло. Как правило, кольчуга не защищает от выстрела, сделанного со столь близкого расстояния.

Хавр не поленился сходить за многозарядкой, при посредстве которой Окша едва не лишили жизни. Оказалось, что жестянщик, ранее владевший ею и угодивший затем под удар клинка, просто забыл затянуть до отказа помпу, а максар, ради исполнения своего замысла даже обучившийся обращению с оружием глубоко презираемого им народа, не догадался исправить эту элементарную оплошность.

– Тебя спасла не удача, а чужие промахи, – констатировал Хавр. – В следующий раз все может сложиться совсем иначе.

– В следующий раз я смогу защититься даже от града пуль, – высокомерно ответил Окш. – Ступай в авангард и указывай путь к цитадели Карглака. Пусть трубят поход! Не стоит откладывать большое дело из-за какой-то ничтожной царапины.

Теперь армия двигалась компактной массой, не растягиваясь и не злоупотребляя дальними рейдами дозорных. Любой, кто рисковал приблизиться к колонне на расстояние выстрела, беспощадно уничтожался залпами картечниц. Разведчики, рыскавшие в поле зрения Окша, тщательно осматривали все встречавшиеся на пути норы. В случае малейшего подозрения их заливали горючей смесью и забрасывали бомбами со взрывчатым зельем.

Тренировки ради взяли штурмом какой-то задрипанный замок, даже не имевший вокруг себя рва. Окш, наблюдавший за осадой со стороны, принципиально не пускал в дело ни свою разрушительную волю, ни свой еще более разрушительный «дырокол».

Жестянщики, привыкшие воевать на открытом пространстве, ничем хорошим себя при штурме не зарекомендовали. Лестниц не хватало, да и лезли на них неохотно, картечь была бессильна против толстых стен, а устроить подкоп не позволяла каменистая почва.

– Им бы только головастиков в болотах ловить! – в сердцах высказался Окш. – Тоже мне армия…

В конце концов мрызлы, оборонявшие замок, ушли подземными ходами, уничтожив припасы и прихватив с собой все золото. Насмешки ради в сокровищнице была оставлена одна-единственная монетка, прибитая стрелой к дверному косяку.