Щепки плахи, осколки секиры. Губитель максаров - Юрий Брайдер

Сражаться за власть над душами этого быдла Окш даже не собирался. Приберегая свое второе зрение для более серьезного случая, он осведомился у адъютантов:

– Что там происходит впереди?

Немедленно был запущен второй воздушный шар, и наблюдатель, снабженный самой совершенной зрительной трубой, сообщил в рупор:

– Авангард остановился! Похоже, там начались беспорядки! Командиры убиты! Они разворачивают картечницы в нашу сторону!

– Мерзавцы! – Окш отреагировал на это сообщение чрезвычайно спокойно. – Вот это уже есть измена в чистом виде. За такое нужно беспощадно наказывать.

– Так ты договоришься до того, что следует наказывать и игральные кости, повинующиеся каждому, кто берет их в руки, – негромко сказал Хавр. – Ведь от этих бедолаг ровным счетом ничего не зависит. В этой войне победит не доблесть армий, а воля их предводителей.

– Одной волей максаров не одолеть. Не забывай, что у нас есть против них и другие доводы. – Окш похлопал рукой по тщательно упрятанному в кожаный чехол «дыроколу».

– Враги! Я вижу врагов! – благим матом заорал наблюдатель. – Авангард без боя сдается им! Картечницы готовы к залпу. Сейчас…

Голос наблюдателя прервался на середине фразы, и с неба, складываясь петлями, вернулась привязная веревка. Даже здесь, на приличном расстоянии от границы, защитный купол располагался намного ниже, чем это считалось раньше.

– А ведь максары неплохо устроились. – Окш с любопытством глянул вверх. – И дождик их не мочит, и птички на них не гадят.

В той стороне, где должен был находиться перешедший на сторону врага авангард, загрохотали взрывы, совсем не похожие на залпы картечниц.

– Что они там, сами себя гробят? – поинтересовался Хавр, не посвященный во все детали операции.

– Вроде того, – кивнул Окш. – Вот что бывает, если заранее не проверить качество зарядов. Будем надеяться, что разорвало не только нерадивых канониров, но и максаров, сбивших их с праведного пути. Трубите атаку! – Это относилось уже к офицерам свиты. – Тремя колоннами вперед! Самоходы в первую линию!

Толпа мрызлов, смешавшихся с одурманенными чужой волей жестянщиками, еще не успела прийти в себя после серии взрывов, превративших самоходы вместе с установленными на них картечницами в град губительных осколков, а с фронта и с флангов на них уже навалились основные силы армии Окша.

Свинцовые картечины, снабженные острым стальным сердечником, легко дырявили дубленые шкуры мрызлов, а при случае могли нанести урон даже максарам. Тех, кто бросился наутек, настигали прицельные выстрелы многозарядок. Дабы врагу неповадно было наводить порчу на наступающих жестянщиков, их скопление забросали специальными гранатами с горючей смесью, дававшей много густого и чрезвычайно едкого дыма.

Вся эта заваруха, безусловно, привела в замешательство максаров, на чьей воле зиждились боевые качества местного воинства, о чем свидетельствовал хотя бы тот факт, что некоторое время никто не препятствовал жестянщикам вести прицельную стрельбу.

Однако уже после пятого или шестого залпа Окш почувствовал, как щупальца чужого сознания пытаются проникнуть в души его канониров. Заранее готовый к этому, Окш сумел защититься, чему способствовало не только его более выгодное положение (сам-то он при желании мог прикоснуться к каждому из своих воинов, а до максаров, задыхающихся в дыму, отсюда было не меньше двухсот шагов), но и странная робость противника.

Был момент, когда воля Окша буквально столкнулась с волей тех, кто противостоял ему. Раньше при этом он ощущал только бешеный напор врага, его коварную силу, калечащую души и гасящую сознание, однако на этот раз ощутил и нечто совсем иное – горькое недоумение, осознание своей обреченности и даже страх, якобы совершенно не свойственный максарам.

Похоже, ему достались второсортные противники, которым еще далеко было до таких корифеев зла, как Карглак или Генобра.

Едва лишь жестянщики замкнули кольцо окружения, как Окш велел прекратить стрельбу. Вскоре ядовитый дым, от которого даже на таком расстоянии слезились глаза и першило в горле, рассеялся. Появилась возможность обозреть место побоища, своим видом напоминавшее кострище, где огородники жгли жуков-вредителей. Закопченные, изувеченные тела лежали вповалку, и уже нельзя было разобрать, где мрызл, а где предатель-жестянщик. На громогласные приказы сдаваться никто не реагировал.

Пришлось возобновить стрельбу, и только тогда из еще дымящегося пепелища стали выползать те, кто лелеял надежду на спасение. Мрызлов, оставшихся без присмотра хозяев, оттаскивали в одну сторону, а жестянщиков, еще только начинавших осознавать меру своего падения, – в другую.

– Похоже, мне пора ближе познакомиться со своими братьями-максарами, – сказал Окш. – Боюсь, что за меня это сделать больше некому.

– Это уж точно, – ухмыльнулся Хавр. – Ты ведь как-никак Губитель Максаров. А это не только имя, но и призвание. Сделай так, чтобы жестянщики запомнили нынешний день на всю жизнь. Разве не об этом мечтало столько поколений их предков?..

– Присмотри пока за моим оружием. – Окш погладил чехол «дырокола». – Его время еще не настало. Я постараюсь обойтись только клинком.

Окш шагнул вперед, и, повинуясь его знаку, торжественно взвыли трубы. Момент и в самом деле был исторический. Впервые за много веков чужая армия вторглась в пределы Чернодолья, впервые максары проиграли сражение, и впервые жестянщикам предстояло лицезреть смерть своих жестокосердных властителей. Похоже, дело, ради которого были пролиты реки неотомщенной крови, наконец-то восторжествовало. Если бы покойный Азд мог наблюдать эту сцену с того света, он, наверное, разразился бы рукоплесканиями.

К месту предстоящей расправы над максарами Окш шел не таясь, высоко подняв голову. Он был готов упредить не только каждое движение, но и каждую мысль уцелевших мрызлов, а потому не боялся ни стрелы, ни пули. А что могли противопоставить ему максары, презиравшие оружие людей? Ну разве что свои голые руки.

Черные как головешки мертвецы лежали так плотно, что Окшу волей-неволей приходилось ступать по их телам. Иногда из-под его ног брызгала свежая алая кровь, тут же впитывавшаяся в черный жирный пепел.

Первый максар, которого он обнаружил, продолжал каким-то чудом восседать в седле, хотя и он сам, и его лошадь были уже мертвы. Светловолосая голова, пробитая сразу несколькими картечинами, свешивалась на грудь, а по изуродованному лицу нельзя было определить ни пол, ни возраст мертвеца. На всякий случай Окш срезал с его одежды герб – белый цветок, каждый из шести лепестков которого представлял собой оскаленную звериную морду.