Щепки плахи, осколки секиры. Губитель максаров - Юрий Брайдер

Максар невысокого пошиба Мавгут, после смерти Генобры поспешивший помириться с Карглаком, был занят созерцанием толпы безоружных жестянщиков, прижатых мрызлами к краю непроходимой трясины.

Принадлежавшие им жилища были преданы огню, имущество разграблено, женщины и дети изнасилованы, те из мужчин, кто выказывал хотя бы намек на строптивость, уничтожены, а те, кто осмелился косо глянуть на лиходеев или недостаточно расторопно выполнить их распоряжения, лишился, соответственно, либо зрения, либо слуха.

Мавгуту предстояло решить судьбу пленников, которых, несмотря на все старания его войска, оставалось еще чересчур много. Кое-кто уцелел по воле случая, но большинство спаслись тем, что кротко стерпели все издевательства и унижения. Просто не верилось, что точно такие же телята и овцы рыскают сейчас по Чернодолью, штурмуют родовые замки и публично казнят максаров.

Нет, ядовитую траву следует вырывать с корнем! Сколько уже раз максары учили этот народ уму-разуму! Сколько раз обращали в покорность! Пальцев на руке не хватит сосчитать. Да только ту кровавую науку помнили лишь два-три поколения. А потом все начиналось сначала. Горький опыт дедов не шел впрок внукам. Снова тщетные надежды туманили им ум, снова они вербовали себе союзников, снова лезли на рожон, снова оскверняли Чернодолье своим дерьмом и своей кровью. Да хоть бы раз, смеха ради, оказали достойное сопротивление! Где уж там! Каменели от первого взгляда максара. Теряли рассудок. Мигом забывали, кто они такие есть и чего ради явились с оружием в чужую страну. В приступе безумия кидались друг на друга, а потом рыдали над телами друзей и близких, только что загубленных их собственными руками. Нет, жестянщик максару не противник… Конечно, и среди максаров может найтись шелудивый пес, осмелившийся обагрить клыки кровью своих братьев. Но зачем в эту распрю втравливать чужаков? Зачем позволять всякому сброду топтать просторы Чернодолья? Между собой максары как-нибудь и сами разберутся. И не с такими выродками приходилось справляться. Но в конечном итоге за все придется отвечать жестянщикам. От них зараза идет, от них! И пусть невинными голубками не прикидываются! Голубки в своих гнездах гадюк не выкармливают!

Почесавшись, Мавгут вновь стал размышлять над тем, как ему поступить с пленниками, которых оказалось так много, что даже в трясине все они утонуть не могли.

Вот незадача! Почему их сразу всех не перебили! И что теперь прикажете делать? Мрызлы успели нажраться до отвала, а сам он человечину не употребляет. Похоть тешить не с кем – у бедных баб, не говоря уже о малолетках, из причинного места разве что кишки не вываливаются, да и натешилась уже эта похоть, на много дней вперед натешилась… В амбаре бы каком их всех сжечь, только нет поблизости подходящего амбара, куда ни глянь – одни пепелища… Но не отпускать же, в конце концов, этих голодранцев на свободу! Это они сейчас такие тихие. Глаз поднять не смеют. Слова дерзкого от них не дождешься. А потом переметнутся к этому змеенышу, который себя не то Мстителем, не то Губителем величает, и натворят в Чернодолье много всяких бед. Ведь вождь-то ихний хоть и считается максаром только наполовину, зато клинок имеет самый настоящий. Многие, кто этому не верил, потом на собственной шкуре убедились.

Упоминание о смертоносном клинке вызвало в голове Мавгута целую серию негативных ассоциаций, одна из которых, как ни странно, послужила отправной точкой для весьма интересной, а главное, многообещающей мысли.

Уже некоторое время спустя, когда все необходимые распоряжения были сделаны и иллюзорные плоды размышлений стали облекаться в плоть реальных действий, Мавгут поделился своей задумкой с Шалтарком, усмирявшим жестянщиков по соседству с ним.

– Ведь не всегда все так удачно складывается, как нынче, – говорил он, прихлебывая хлебное вино, настоянное на корнях силоцвета. – А вдруг нарвусь я на этого оборотня, который всех максаров решил извести? Его одной волей не одолеешь. Да и с прислужниками его особо не побалуешься. У них такие штуковины есть, картечницами называются, что мозги всем подряд сносят, даже максарам. А от мрызлов вообще одни клочья летят. Вот я и поставлю тогда перед собой пару сотен баб и детишек! Стреляйте! Рубите! Да только пока до меня доберетесь, в крови своих земляков потонете! Ну скажи, неплохо я придумал?

– На словах вроде и неплохо, а как на самом деле получится, еще неизвестно, – пробурчал вечно недовольный чем-то Шалтарк. – Если, к примеру, мне приспичит прикончить тебя, ты хоть всю мою родню перед собой поставь, а я от своей затеи не откажусь.

– Так это ты! – возразил Мавгут. – Ты, говорят, собственную сестру в котле с похлебкой сварил. А жестянщики на этот счет очень чувствительные. Лучше сами смерть примут, чем своих детей на муки отдадут. Разве ты не замечал?

– Я к ним особо не приглядываюсь, – набычился Шалтарк, похоже, задетый словами собутыльника за живое. – Я, в отличие от некоторых, любострастию с ними не предаюсь.

– Верно, – бесцеремонно перебил его Мавгут. – Любострастию ты предаешься с молодыми ослицами. И специально для этого держишь целое стадо.

– А вот это уже поклеп! – Шалтарк собрался было выплеснуть содержимое своей кружки в лицо Мавгута, но вовремя заметил, что она пуста. – Давно уже тех ослиц и в помине нет. И сестру свою я в похлебке не варил! Сама она в тот котел упала! Детей ее я потом прикончил, спорить не буду! А что мне с ними прикажешь делать? Нянчить?

– Да, нянька из тебя получилась бы неважная, – согласился Мавгут, даже твердокаменную башку которого начал разбирать хмель. – Это ведь дети, а не ослята… И-о-о! И-о-о!

– Что ты сказал? – Шалтарк приставил к уху ладонь.

– То, что ты слышал! – Мавгут, в свою очередь, сложил ладони рупором.

– Вот тебе за это! – Тяжелая глиняная кружка лязгнула о зубы Мавгута.

– Вот тебе обратно! – В ноздре Шалтарка застряла изящная серебряная вилка.

– Эх, был бы у меня клинок, я бы отрезал твой поганый язык и вставил его тебе в задницу.

– А я бы, наоборот, отрезал твои вонючие яйца и вставил их тебе в пасть!

Гуляли максары еще долго и разошлись не скоро.

Но не всегда победы давались захватчикам легко. Стоило только мрызлам хоть на краткое время остаться без поддержки кого-то из максаров, как от них только шерсть летела.

В одном богатом и многолюдном поселке, кроме всего прочего славившемся еще и производством взрывчатого зелья, додумались отгородиться от врага неприступной преградой.

С виду это были обычные заграждения из проволоки-кошкодралки, правда, довольно широкие – в десять рядов.