Игра теней - Тэд Уильямс

«Его забрал Черный Кабан!»

В памяти капитана раздался плач, долетевший из детских лет. Старая женщина безудержно рыдала, сокрушаясь о безвременной смерти своего сына.

«Будь проклят ненасытный кабан и будь проклят его бессердечный повелитель! — ударяя себя кулаками в грудь, восклицала она. — Никогда больше я не зажгу свечу в честь Кернейи!»

Кернейя. В далекой стране, где солнце по-прежнему каждое утро восходит на небеса и каждый вечер садится за линию горизонта, на улицах собирались толпы. Они хотели посмотреть на праздничное шествие: статую бога, чье лицо скрывала маска, проносили по городу на носилках. Несмотря на ранний час, все до единого были пьяны — зеваки, слуги, несущие носилки, даже жрецы повелителя Земли. Город погружался в тяжкий, невеселый хмель, словно гулял на затянувшейся погребальной трапезе. А теперь он, Феррас Вансен, оказался во владениях бога Смерти, у самых дверей его обители.

По спине у капитана королевских гвардейцев пробежал холодок, и он усилием воли подавил дрожь. Ему хотелось коснуться руки Баррика, напомнить юноше, что он не один, что он получит помощь и поддержку, но кандалы мешали это сделать.

Узкий каменный коридор внезапно расширился. Узники вошли в огромную пещеру, скупо освещенную дюжиной факелов. Своды пещеры терялись во мраке, на обсидиановых стенах мелькали слабые отблески. Но после долгого путешествия по темным коридорам Вансену почудилось, что свет в пещере горит очень ярко, как в храме Тригона в дни великих праздников. Когда он увидел собственными глазами ворота Иммона, они показались ему еще более громадными, чем в видениях, открывшихся благодаря невольным осведомителям Джаира. Двери в подземный чертог возвышались посреди пещеры, огромные, как скала. На обычные ворота они походили не больше, чем отлитая из бронзы исполинская статуя Перина — на обычного человека.

Стражники тычками отогнали арестантов к шершавой каменной стене. Здесь уже собралось множество рабов, и все угрюмо молчали, в тревоге поглядывая на многочисленных караульных.

Получив несколько бесцеремонных пинков, узники поняли, что им надлежит встать на колени. Вансен опустился на каменный пол и тут же расчихался, так как в нос ему забилась носившаяся в воздухе каменная пыль. Баррик рухнул на колени как подкошенный и замер без движения. Вансен попытался подвинуться к юноше поближе и посмотреть, не ранен ли он, но передвигаться на коленях со скованными руками оказалось так трудно, что капитан едва не упал.

«Помни, о чем я сказал…» — раздался у него в голове беззвучный голос Джаира.

Внезапно стражники и рабы пришли в движение — Вансен даже испугался, что они услышали слова воина сумеречного племени. Затем царившую в пещере тишину разбил оглушительный грохот, напоминавший барабанную дробь. В следующее мгновение капитан осознал, что это шум шагов, и понял, почему все стражники, даже те, чьи спины от природы были изогнуты дугой, попытались выпрямиться. Стоявшие на коленях рабы, испуская жалобные стоны, упали ниц и прижались лицами к каменному полу.

В проеме пещеры появилась гигантская фигура полубога. Украшавшие его черепа на веревках качались из стороны в сторону, как увлекаемые волной водоросли. Вансен вгляделся в Джикуйина и впервые различил признаки, свидетельствующие о его преклонном возрасте: чудовище заметно хромало, опираясь на посох размером с дерево, а голова его клонилась набок, словно мощная шея отказывалась держать ее. Тем не менее обличье Джикуйина было таким жутким, что мускулы капитана гвардейцев обмякли и мочевой пузырь невольно опорожнился, когда полубог обнажил в довольной ухмылке огромные обломанные зубы. Он понял, что конец неотвратим, а надежда, о которой говорил Джаир, напрасна. Невозможно вырваться живым из лап этого отвратительного создания.

Пленники по-прежнему выли и стенали, распростершись на полу. В какой-то момент Вансену представилось, что все это: темная угрюмая пещера, толпа измученных, грязных и окровавленных существ, рыдающих у ног беспощадного повелителя, — лишь кошмарный сон. Явь не могла быть такой чудовищной. Наверное, он потерял рассудок и отдался во власть тягостных видений. В сознании капитана всплыли ужасающие истории. Деревенский священник рассказывал их ребятишкам, чтобы они твердо усвоили: того, кто нарушит волю богов, ожидает жестокое наказание.

— О Перин, повелитель Небес, испускающий свет! — одними губами прошептал Вансен. — Спаси нас и проведи невредимыми через все испытания! О Эривор, облаченный в серебряную кольчугу! Успокой морскую стихию и сохрани наш корабль. О Керниос, повелитель Черной Земли! Защити нас своей милостивой дланью.

Вансен повторял полузабытые слова детской молитвы и слишком хорошо сознавал, что они совершенно бессильны. Ни молитвы, ни заклинания не могли его спасти. Исполинская фигура неотвратимо приближалась, под ногами полубога хрустели прочные камни, и каждый шаг сокращал расстояние, отделяющее капитана гвардейцев от смерти.

«Не впадай в отчаяние!» — вновь раздался у него в голове беззвучный голос, на этот раз повелительный и резкий.

Повернувшись, Вансен увидел, что Джаир по-прежнему стоит прямо, высоко вскинув голову. Взгляд багровых глаз выдавал страх, охвативший воина сумеречного племени, и в то же время был исполнен ярости. Принц Баррик, опустившийся на колени рядом с Джаиром, раскачивался из стороны в сторону, как тростинка на ветру. В переменчивом свете факелов бледное лицо юноши казалось застывшей маской. Странно, но именно в этот момент черты принца особенно остро напомнили Вансену черты принцессы, и он ощутил обжигающую вспышку почти забытого чувства. Он должен выполнить обещание, данное Бриони, а значит, он не имеет права сдаваться, пока жив. Отчаяние — слишком большая роскошь для солдата.

Возносить молитвы богам Тригона — нелепое занятие для тех, кто находится у ворот подземной обители. Вдруг еще одна молитва всплыла в сознании Вансена, как рыбка, плеснувшая на поверхности воды: молитва, обращенная к кроткой богине, призыв к милостивой Зории, повелительнице Голубок. Губы капитана шевелились, но слова застревали в перехваченном судорогой горле.

— Зория, о блаженная девственница, помоги нам… не оставь нас…

В следующее мгновение слова молитвы, сама Зория, даже собственное имя — все вылетело из головы Ферраса Вансена, как сухие листья, подхваченные мощным порывом ветра. Джикуйин остановился прямо перед ними и наклонился. Исполинское лицо полубога, напоминавшее изрытую кратерами луну, было совсем близко.

— У меня для вас приятное известие.