Хроники Корума (Сборник) - Майкл Муркок

Корум опустил шкатулку с золотым дубом и серебряным бараном, прикрывая ее серебряной рукой, расставил ноги, сорвал с пояса кинжал и приготовился к бою со Сренгом с Семью Мечами.

Тот двигался медленно, словно страдая от боли. Он снял с пояса два огромных меча.

— Убей Корума, господин мой Сренг, и отдай мне его тело. Убей Корума — и фой миоре никогда больше не столкнутся с сопротивлением мабденов!

Снова из искаженного рта вырвался низкий гудящий звук. На бледной плоти пульсировали налитые кровью бородавки. Корум заметил, что одна нога гиганта короче другой и на ходу он переваливался. Во рту у него было всего три зуба, а мизинец правой руки покрыт желтоватой плесенью с черно-белыми пятнами. Затем Корум увидел, что и все тело великана, особенно у бедер, покрыто пятнами такой же плесени. От Сренга с Семью Мечами шло зловоние, напоминавшее Коруму запах протухшей рыбы и кошачьих экскрементов.

Из темноты снизу доносилось тяжелое дыхание сцепившихся сидов. Калатин был чуть виден в ночи, из сумрака доносилось лишь его похмыкивание. Ясно был виден только Сренг, окутанный пеленой тумана, который он, должно быть, всегда таскал за собой.

Коруму не хотелось погибать от рук этого уродливого бога Сренга. Тот и сам уже на грани смерти, как и остальные фой миоре, но грызущая его болезнь может продлиться еще сотню лет.

— Сренг, — сказал Корум, — не вернуться ли тебе в преддверие ада, откуда ты уже никуда не денешься? Я могу помочь тебе вернуться в твой мир, в ту плоскость, где тебя не будут терзать болезни. Оставь этот мир в покое, пусть он радуется. Забери с собой холода и смерть.

— Он обманывает тебя, господин мой Сренг, — промолвил из темноты Калатин. — Верь мне. Он тебя обманывает.

Слово, одно лишь слово гулом вырвалось из разорванных губ. Оно было эхом на то, что произнес Корум, будто это было единственное слово человеческого языка, которое губы Сренга могли произнести.

И слово это было «смерть».

— Твоя реальность ждет тебя — и путь к ней существует.

Уродливая рука вскинула тяжелый меч из грубо выделанного металла. Корум осознавал, что не в силах парировать удар. Меч свистнул над его головой и с ужасающей силой врезался в землю. Он заметил, что промах Сренга был неслучаен, ибо этому фой миоре было трудно контролировать свои движения. Поняв это, Корум нагнулся, схватил шкатулку с дубом и бараном и, пробив защиту Сренга, глубоко всадил меч ниже подбородка гиганта.

Фой миоре гулко взревел от боли. Корум проскользнул между его ногами и сзади рубанул по сухожилиям колена, где гуще всего росла отвратительная плесень. Сренг начал разворачиваться, но ноги у него подломились, и он рухнул под вопли Калатина:

— Вот он, господин Сренг! Вот он! Сзади!

Корума передернуло, когда ледяной туман прошиб его до костей. Все инстинкты подсказывали, чтобы он вынырнул из тумана и скрылся в ночи, но принц лишь покрепче утвердился на ногах, пока гигантская рука шарила в поисках его. Он рубанул по ней, но в тот же миг над его головой, чуть не сбив с ног, свистнул другой огромный меч, заставив Корума пригнуться.

Сренг, опрокинулся на спину, придавив Корума, и шея фой миоре прижала вадхагского принца к земле, руки продолжали искать воина, с такой отвагой сражавшегося с ним.

Корум взмок, пытаясь освободиться. Он не знал, целы ли у него кости, пока изуродованные пальцы скользили по его плечу, срывались и начинали снова искать его. От зловония гниющей плоти фой миоре Корум чуть не потерял сознание, прикосновения ее заставляли содрогаться, ледяной туман лишал последних сил, но он сказал себе, что мужественно погибнет в бою с одним из самых страшных врагов, с которыми ему приходилось сходиться.

Калатину ли принадлежал голос, который донесся до него?

— Сренг! Я знаю тебя, Сренг!

Нет, то был голос Илбрека. Значит, он победил в схватке, и Гованон, без сомнения, лежит мертвый на берегу. Корум заметил, что над ним появилась огромная рука, но она схватила Сренга за остатки волос и приподняла голову, чтобы Корум смог выползти из-под нее. И когда Корум, пошатываясь, встал на ноги, продолжая прижимать к себе шкатулку с дубом и бараном, он увидел, как золотоволосый Илбрек выхватил из-за пояса Мститель, меч своего отца, приставил острие к груди Сренга и глубоко вонзил его в уродливое сердце фой миоре. Сренг издал ужасающий вопль.

Он испугал Корума больше, чем все, что ему довелось сейчас пережить. Ибо в последнем крике Сренга были и наслаждение, и радость — наконец Сренг обрел смерть, о которой так долго мечтал.

Илбрек отошел от тела фой миоре.

— Корум? Ты в порядке?

— В полном, благодаря тебе, Илбрек. Только в синяках, вот и все.

— Благодари себя. Трудно оценить, с какой отвагой ты сражался с фой миоре. Даже не подоспей я вовремя, ты бы и сам спасся.

— Калатин! — спохватился Корум. — Где он?

— Удрал. Теперь нам тут больше нечего делать, и надо как можно скорее покидать это место.

— Почему Калатин просил у Сренга мое тело?

— В самом деле? — кинув Мститель в ножны, Илбрек посадил Корума на сгиб руки. — Представления не имею. Я ровно ничего не знаю, что нужно мабденам.

Илбрек спустился к берегу, где Густая Грива пощипывал травку, растущую в расщелинах утеса, его усыпанная жемчугами упряжь поблескивала в свете луны, которая уже взошла над горизонтом.

Корум посмотрел на тело, лежащее на песке.

— Гованон? — спросил он. — Тебе пришлось убить его?

— Он явно намеревался прикончить меня, — ответил Илбрек. — Я вспомнил, как он рассказывал о заклятии Калягина. Предполагаю, что Калатин крался за нами и, наконец, подобрался так близко, что Гованон снова оказался во власти его чар. Бедный Гованон…

— Похороним его здесь? — спросил Корум. Только сейчас он понял, как был привязан к кузнецу-сиду, и теперь его переполняла жалость. — Я не хочу, чтобы его нашли фой миоре. Не хочу даже и думать, чтобы его тело досталось Калатину.

— Согласен, это никуда не годится, — сказал Илбрек. — Но, видишь ли, я думаю, что хоронить его не стой, — он посадил Корума в седло Густой Гривы и вернулся к лежащему ничком телу. Закинув безжизненную руку Гованона себе на шею, он не без труда взвалил его на спину. — Для карлика он здорово тяжелый, — сказал Илбрек.

Корума поразил его легкомысленный тон. Но, может, гигант просто скрывает свою печаль?

— Так что будем делать?

— Думаю, возьмем его с собой в Кер Махлод. — Илбрек вставил ногу в стремя и попытался сесть в седло. Потерпев неудачу после нескольких попыток, он хмыкнул и выругался. — Ох! От этого карлика у меня синяки по всему телу! Черт бы его побрал! — увидев выражение лица Корума, он ухмыльнулся в свою золотистую бородку. — По кузнецу Гованону еще не стоит скорбеть. Этих карликов-сидов нелегко прикончить. Вот у этого, например, всего лишь пришлось на время вышибить из головы его дурацкие мысли.