Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914) - Даниэль Бовуа

В то время как православная церковь, используемая государством в своих целях для демонстрации общественной активности великорусов, переживала период триумфа, католическую церковь стремились пригвоздить к позорному столбу общественного мнения.

15 ноября 1884 г. министр внутренних дел призвал губернаторов провести празднование по всем губерниям столетия со дня дарования Екатериной II (21 апреля 1785 г.) Жалованной грамоты дворянству. Православная церковь наравне с государственными органами власти и школами должна была принять активное участие в этих торжествах. Празднование предполагалось начать 4 апреля, в день святых Кирилла и Мефодия, с объяснения прихожанам содержания написанной 15-страничной брошюры И.Д. и П.А. Кошкаровых «Современное назначение русского дворянства», которую, по мнению министра, нужно было представить в каждой церкви и костеле. Нетрудно понять, что тесно связанное с дискриминируемой на протяжении 90 лет шляхтой католическое духовенство не могло с легким сердцем комментировать текст, в котором дворянство определялось как «исторически выработанное сословие лучших русских людей», которое «по самой логике вещей должно давать руководящее направление народной массе»1293.

Еще одна широко праздновавшаяся годовщина должна была доказать, что российская власть уже давно пустила корни в Юго-Западном крае. Речь шла о столетии «возвращения» этих земель России, т.е. (хотя пропаганда так их не называла) разделов Речи Посполитой. В связи с этим министр внутренних дел Дурново призвал всех епископов и все православные братства расширить свое влияние в этом регионе. Генерал-губернатор А.П. Игнатьев поспешил объявить о торжествах в 1893 г., однако ему подсказали, что часть волынских земель была окончательно присоединена к Российской империи после третьего раздела Речи Посполитой в 1795 г. В свою очередь, православное духовенство восхваляло исконно русский характер этих земель. По случаю празднования освящались новые православные храмы, реставрировались иконы и устраивались крестные ходы и военные парады1294.

Едва успел Козловский возглавить Житомирскую епархию, как на него начались нападки со стороны православного духовенства и русской националистической прессы. Козловский осудил католического приходского священника Моравича в селе Коростышев за то, что тот принял с почестями, подобающими католическому епископу, киевского православного митрополита Платона. Он даже потребовал, чтобы священник покаялся. Это требование вызвало в конце 1884 г. возмущение по всей России. В прессе разоблачалось это новое проявление «иезуитства» и «польской интриги». Газета «Русь» клеймила поляков, которые, несмотря на свою слабость, продолжали вести подрывную деятельность «против нашей веры и нашего народа». «Киевлянин», «Свет», «Эхо», «Южный край», а особенно «Московские ведомости» Каткова выступили с резкой критикой польского «фанатизма». «Kraj» не был в состоянии ответить на эту волну нападок, ему оставалось лишь выражать сожаление из-за отсутствия чувства меры у противников.

Эта история совпала с другими невзгодами. Как раз в это время был закрыт Киевский университет в ответ на демонстрацию украинских студентов, состоявшуюся в ходе празднования пятидесятилетия этого учебного заведения. Русская пресса, недолго думая, объединила эти два дела, пригвоздив к позорному столбу на первых страницах поляков и украинцев, несомненно тайно связанных между собой. «Kraj» пытался объяснить, что опасения «Нового времени», мягко говоря, преждевременны. Однако цензура знала свое дело, и польскому еженедельнику в одном из ближайших номеров пришлось оправдываться, что он ни в коей мере не хотел подлить масла в огонь в этой «религиозной войне». Министр внутренних дел наказал епископа Козловского, лишив его половины жалованья, причем деньги пошли на учреждение в епархии должности суффрагана (викария), которую занял епископ Кирилл Любовидский1295.

Несомненно, восприятие католическим духовенством исповедующих православие в качестве схизматиков не могло способствовать улучшению положения католиков. В связи с этим напрасно Талько-Хрынцевич горевал из-за того, что на протяжении 15 лет ни у одного из 100 приходских ксендзов на Украине так и не появилось преемника и что зачастую одному ксендзу приходилось работать в двух приходах. Не осознавая истинных целей российской политики, он наивно предлагал, что можно перевести католических священников из Варшавы, что, по его мнению, не составило бы труда, т.к. «здесь прихожане в основном состоят из шляхты, в то время как в Царстве Польском или Литве – из бедного крестьянства»1296.

В задачи властей не входило усиление позиций католической церкви, все их усилия были направлены на укрепление православия. В 1891 г. были сделаны попытки улучшить условия обучения православного духовенства. До этого времени семинаристов учили в бывшем здании Кременецкого лицея, конфискованном властями в 1832 г. Однако за долгое время помещения пришли в негодность. Кроме того, Кременец находился на границе губернии. Поэтому была открыта православная семинария в Житомире, и газета «Волынь» приветствовала это событие как награду населению, которое смогло сохранить свою веру и, несмотря на враждебное иностранное влияние, победить латинство и победить поляков1297.

Атмосфера ненависти приводила к тому, что среди дискриминируемого католического населения развивалось стремление к тихой набожности и консерватизму. Согласно В. Подхорскому, многие семьи в период 1863 – 1880 гг. отправляли детей в школы, открытые галицийскими иезуитами. Несмотря на запреты, в усадьбы регулярно приглашались католические священники для отправления мессы. Сами же священники в большинстве случаев происходили из признанной Герольдией шляхты, а только эта часть шляхты имела право на получение начального образования, позволяющего учиться в семинарии. При поступлении в православную семинарию требования были такими же, но туда в основном шли дети священников. По утверждению Подхорского, «невозможно было представить себе помещичьего дома, в котором господствовали бы светские убеждения»1298. И хотя образ полек в западных губерниях, представленный Мельхиором Ваньковичем (согласно которому все они были убеждены, что Богородица происходила из польского благородного сословия, ибо в литаниях о ней говорилось как о «благородной даме» [dama szlachetna]), несколько преувеличен, стоит признать, что традиционную наивную набожность польские помещики, несомненно, считали достоинством. Слова Янины Жултовской о позитивной стороне социальной летаргии в Литве можно отнести и к Украине, где «тщательно старались избежать всего, что могло бы с виду казаться выходящим за рамки принятого. Католические зелоты обвиняли общество того времени в лености. Либеральные, т.е. светские течения проникли в то время в умы, но верность традициям и врожденное благочестие делали свое. Если посмотреть, как сбились с пути другие более энергичные и умничающие народы [например, проклятые французы! – Д.Б.], то стоит поблагодарить польских помещиков за их сильную привязанность к вековым традициям и за простоту и стойкость, с которой они смогли ее сохранить»1299.

Постоянные ограничения приводили к тому, что мелкие уступки властей католическое население воспринимало как дар судьбы. В декабре 1891 г. «Kraj» счел большим успехом то, что в «Киевском календаре» на 1892 г. были учтены католические праздники, «как когда-то в подобных публикациях из Бердичева и Винницы…»1300. Робкие попытки сближения между двумя вероисповеданиями, предпринятые в начале правления Александра III, остались в прошлом. Великорусские тенденции с каждым годом становились все сильнее. В 1888 г. подольский губернатор в ежегодном отчете царю сообщал, что «более заражены фанатизмом» католические священники из отдаленных монастырей и приходов. Далее он описывал проявление набожности населения во время визитации епископу. В приходах готовились к ним как к настоящему празднику, собирали средства для проведения пышного торжества. Даже из отдаленных деканатов приезжали многие католические священники, чтобы отдать дань уважения епископу. Губернатор добавлял, что во избежание ненужного шума запретил католическим священникам собираться без личного приглашения епископу, а кроме того, запретил сбор средств и выступление с речами за пределами костелов. В то же время он признавал, что вопреки всем мерам «громадное стечение народа и численность католического духовенства придают ксендзу Епископу нежелательную торжественность, трудно устранимую».

Как явствует из отчета губернатора, были приняты решения, нацеленные на ограничение дальнейшего распространения влияния католицизма. Прежде всего был ужесточен контроль за границей, чтобы затруднить контакты с иезуитами из Галиции. Было ограничено до трех число католических священников, которые могли принимать участие в местных торжествах, что уменьшило и число участников. Был наложен запрет на религиозные братства Пресвятой Девы Марии; полиция следила за тем, чтобы они не возобновляли свою деятельность. Кроме того, она следила за тем, чтобы не создавались нелегальные католические школы. Губернатор подчеркивал, что православное духовенство принимало участие в борьбе с этой «католической пропагандой». Православные епископы посещали отличавшиеся особым «фанатизмом» местности, проводили там праздничные богослужения, произносили назидательные проповеди. Однако в заключение губернатор констатировал, что всего этого недостаточно, необходимы новые меры по развитию православия и привлечению к ответственности католического духовенства. Губернатор представил те же доводы в более расширенном виде также генерал-губернатору Игнатьеву1301.