Свора - Зов крови - Юлия Колесникова

Свора приближалась с оглушительным лаем и рычанием. Она мчалась тесной группой, что казалось, если осадить первого то задние попадают как кегли, сбивая своих собратьев. Но по мере приближения они рассеивались, охватывая больший кусок территории передо мной.

Быстрые и молниеносно опасные, они медленно окружали меня, почти низко, к самой земле склонив тело, так, словно были готовы отразить любое нападение.

Они не лаяли, а лишь свирепо рычали, шерсть на загривках встала дыбом, а морды искажались в злобной гримасе, обнажая клыки до самых десен. Стоило им побыть возле меня, как на морды постепенно наплывало Желание.

У меня возникло ощущение, что силуэтов, полускрытых снежной завесой, становилось с каждой минутой больше.

При виде их мохнатых морд по моему телу пробежала дрожь. Глаза их горели, точнее описать невозможно, нужно увидеть самому как они светятся в темноте снежного предрассветного леса. Они обходили вокруг меня, но я даже не собиралась бежать.

— Отведите меня к Волчице!

Один из них рыкнул, но это было похоже скорее на фырканье. Я улыбнулась. Он мне не доверял, и правильно. Хотя чего им бояться — их больше, и одна я с ними не справлюсь. Калеб, и вся моя семья были сейчас слишком далеко, чтобы вовремя успеть спасти меня от злобных клыков, наметившихся на мое горло. Но я знала точно, что они не посмеют меня тронуть. Страх передо мной был велик. Оказывается, волки суеверны!

Но извечный закон стаи, заставил их быть справедливыми.

Пока что я победила. В сопровождении волков, окруженная ими я шла в Логово. Добровольно. Любимый сон Изегрима стал явью.

Глава 27. Кровь за кровь

Ночь и бессмертие. Свечи горят.

Пьяное сердце — призраков ряд

В прахе прелюдий к распятию.

Ночь- небо стелется скатертью,

Яркие всплески немого безумия,

Холод металла ножей новолуния.

Холод бессмертия. Чаша разбита,

Льется вино на гранитные плиты,

Пьяное сердце — звезда зазвенела,

Ветер ладонью бьет в окна несмело,

Ночь и бессмертие. Гаснет свеча,

Ветер в окно бьет — а стены молчат…

Не важно, сколько раз ты говорила мне, что хочешь уйти.

Не важно, сколько вздохов ты сделала, ты по-прежнему не могла дышать.

Не важно, сколько ночей ты лежала без сна, слушая звуки прерывающегося дождя.

Где ты теперь?…

Сердцебиение, сердцебиение, мне нужно сердцебиение…

Скажи, смогла бы ты убить, спасая свою жизнь?

Скажи, смогла бы ты убить, доказывая правоту?

Круши, круши, сжигай, пусть всё горит.

Этот ураган уносит нас под землю…

Не важно, сколько раз я умру, я никогда не забуду.

Не важно, сколькими обманами я живу, я никогда не раскаюсь.

Есть огонь внутри, что поднял мятеж, и он готов разорваться на пламенные сгустки.

Где твой Бог?

…Пусть оно упадёт, пусть разобьётся и медленно сгорит.

И тогда ты будешь взывать к Богу,

ты взываешь к Богу…

Убегая от света, убегая от света…

Я могла без преувеличений сказать, что во всех волчьих взглядах, обращенных ко мне, горело желание. Не желание обладания, и не желание крови, а желание того, кто хотел меня и передал эту жажду им всем. Изегрим стоял в стороне. Он следил за мной, но не следовал. Он ожидал.

— Я знал, что ты придешь, — он не собирался поражать меня своей сообразительностью — скорее он хотел показать, что обладает какой-то долей власти надо мной. Но сегодня я на все сто процентов была уверена, что мое появление здесь, это только тот план, что создал мой мозг. Какой же он наивный. Многих усилий мне стоило не улыбнуться на его глупые горделивые слова, которые не имели под собой почвы. Вот бы рассмеяться в его наглое лицо и стереть эту глупую улыбочку, словно он все на свете обо мне знает.

С сердцебиением, столь сильным, что даже вызывало дурноту, я нарочито неспешно приблизилась к волку. Он ждал. Методично постукивая по столу костяшками пальцев, а я все старалась подавить все это чувство неприятия момента. Он был мне не просто противен, а противен до изнеможения, да и к тому же я его опасалась.

— Так это был твой план — захватив Бет вернуть потом меня, или же просто захватить Бет и я останусь по своей доброй воле, чтобы Легальная Свора не имела к вам претензий?

— Ну почти так. В любом случае все происходит как я того хотел.

Комната сохраняла тишину. Волки опасались меня, а я их. Зато похотливый взгляд Изегрима, который он и не пытался скрыть, приводил меня нормальное осознание самой себя. Нельзя бояться.

Но наш разговор (то есть проявление Изегримом некой мистической власти надо мной) прервали. Последовало движение в комнате, волки расступились, и мне пришлось стать вполоборота к Изегриму, чтобы посмотреть на Волчицу, входящую с молоденьким волком. Сердце мое замерло — Бет! Я подавила желание тут же броситься к подруге. Меня сдержало то, что она смотрела на все почти бессознательно. Меня она не узнала.

Красивая, такая же, какой бывает Бет в полнолуние, Волчица напоминала теперь монстра. Разве можно быть нормальной личностью, сажая кого-то живого и мыслящего на поводок.

— Ты и без своих родственников?! Могу ли я поинтересоваться, где же твои детки?

Эти слова, как и выражение лица Волчицы, оставляли в моей душе болезненные борозды, которые она усилила ментальным давлением на мое сознание. И я точно знала, что делала она это намеренно, как знала и то, что я и так мучаюсь от неведения. И что самое страшное, она также поняла, что больше всего я переживаю лишь за Калеба и думаю где он сейчас. Но не все мои мысли были доступны, и этому нужно было радоваться. Но ее насмешка была страшнее моей реакции, потому что она показывала мне, как я на самом деле бездушна.

Улыбка Волчицы под моим затравленным взглядом превратилась в самодовольную, жестокую ухмылку.

Так не должно быть, — подумала я, — такие люди как она, не должны командовать и повелевать другими. Но эти мысли были вызваны яростью, но чтобы справиться с ней, я должна была сохранить свою голову рассудительной и пустой от мыслей, сожалений и чувств так, как меня учил Прат.

Я удержалась на ногах. Оказывается, Изегрим был не единственным кто мог влиять на людей. Неожиданно я поняла, что Волчица всего лишь играла некоторую роль тогда в баре на официальной встрече. Ее лицо было сейчас намного злее и коварней, чем я помнила раньше. В ней явно что-то изменилось, или это что-то она, наконец, выпустила наружу.