Вино из Атлантиды. Фантазии, кошмары и миражи - Кларк Эштон Смит

какой-то азотный привкус. Это взбодрило путешественников еще больше, и вдобавок у них немного участились пульс и дыхание.

– Просто возмутительно! – вознегодовал Стилтон, как только понял, что снова может привычно передвигаться и дышать. – Попраны все приличия, законы и правила. Правительству США немедленно следует что-нибудь предпринять.

– Боюсь, – заметил Гейллард, – теперь мы вне юрисдикции США и других земных правительств. На такую высоту не взлетит ни один самолет и ни одна ракета, мы вот-вот выйдем в открытый космос. По всей видимости, корабль возвращается на свою родную планету – и мы вместе с ним.

– Вздор! Чепуха! Безобразие! – От разреженного воздуха рев Стилтона звучал несколько глуше и жиже. – Я всегда говорил, что космические полеты – это детские сказочки. Даже земные ученые не смогли изобрести космический корабль – нелепо предполагать, будто на других планетах есть способные на это разумные существа.

– И как же тогда вы объясните то, что с нами происходит?

– Разумеется, этот корабль – дело рук человеческих. Какая-то новая супермощная модель ракеты, разработанная в Советском Союзе и управляемая при помощи автоматики и радиосигналов. Вероятнее всего, мы скоро спустимся из верхних слоев стратосферы куда-нибудь в Сибирь.

Гейллард улыбнулся не без иронии и решил не продолжать бесполезный спор. Пока Стилтон гневно таращился в иллюминатор на исчезающую внизу планету, где уже проступали очертания всей Северной Америки вместе с Аляской и Гавайями, Гейллард присоединился к остальным ученым, исследующим корабль.

Кое-кто из членов комиссии подозревал, что на борту все-таки скрываются живые существа, и путешественники обыскали все отсеки и закутки, но не преуспели. Тогда они переключились на приборы, принцип действия которых по-прежнему оставался загадкой. В полном недоумении разглядывали они панель, на которой время от времени сами собою двигались рычажки и нажимались кнопки, будто рядом стоял невидимый пилот. И всякий раз корабль чуть менял скорость или курс, – возможно, чтобы избежать столкновения с метеоритами.

Им не удалось выяснить ничего конкретного про движущую силу судна, зато был достигнут некий отрицательный результат. Стало ясно, что используется не горючее топливо, – не слышалось рева двигателей, позади корабля не возникал пламенный след. Скользящий полет происходил бесшумно, ничего не тряслось и не вибрировало – и не скажешь, что работает какая-то техника, лишь беззвучно передвигались рычажки на панели, да загадочным синим светом мерцали какие-то поршни и мотки кабеля. Свет этот напоминал холодное сияние арктических айсбергов и явно имел не электрическую, но скорее неведомую радиоактивную природу.

Чуть погодя к столпившимся вокруг панели управления коллегам присоединился Стилтон. Бормоча себе под нос, досадуя и негодуя из-за порочащих закон и научные принципы выходок, он несколько минут наблюдал за клавишами, а затем вцепился в один рычажок и потянул, намереваясь захватить контроль над кораблем.

К изумлению Стилтона и прочих, сдвинуть рычаг не удалось. Стилтон тянул и тянул, пока на руке не вздулись голубые вены и пот не полился ручейками с лысеющего лба. Тогда Стилтон принялся в отчаянии дергать за другие рычажки и нажимать на все клавиши подряд, но тщетно. По всей видимости, панель была заблокирована, и управлять ею мог только неведомый пилот.

Однако Стилтон не унимался и теперь потянулся к большой рукоятке, которая выделялась своей формой и размером. Но, едва дотронувшись до нее, тут же с воплем отдернул руку – вернее, даже не отдернул, а оторвал: рукоять оказалась холодна, будто ее окунули в абсолютный космический ноль по Кельвину. В результате Стилтон обжег пальцы. После этого он бросил попытки вмешаться в управление полетом.

Наблюдавший эту сцену Гейллард вернулся в центральный отсек, уселся на божественно мягкую и упругую кушетку и стал любоваться захватывающим зрелищем, которое открывалось в иллюминаторе. Рядом с кораблем в черном звездчатом пространстве парил огромный, сияющий, разноцветный шар – его родная планета. Его объяли эта лишенная верха и низа бездна, это немыслимое одиночество беспредельной глуби, и от осознания нахлынул ужас, на пару мгновений закружилась голова, к горлу подкатила тошнота, а потом накрыла необоримая паника, безымянная и безграничная.

Как ни странно, ужас быстро отступил, и в груди расцвел восторг перед грядущим путешествием сквозь неизведанные дали к еще не открытым мирам. Позабыв об опасности, отринув страхи человека, грубо вырванного из привычной среды, Гейллард целиком отдался волшебному приключению, которое сулило невероятную, редкостную судьбу.

Однако его товарищи в этих грозных и жутких обстоятельствах справлялись хуже. Побледневшие, перепуганные, смотрели они на уплывающую вдаль Землю, из чьих родных и привычных объятий их так необъяснимо и внезапно выдернули, и ощущали невосполнимую утрату, всеобъемлющую угрозу и головокружительное смятение.

Многие, когда до них со всей очевидностью дошло, что они ничего не могут поделать с пленившей их непознаваемой могучей силой, от ужаса потеряли дар речи.

Кто-то, наоборот, громко и бессвязно болтал, пытаясь скрыть замешательство. Трое журналистов сокрушались, что никак не смогут теперь связаться со своими редакторами. Берклийский мэр Джеймс Грешэм и начальник полиции Уильям Полсон были ошеломлены, подавлены и не знали, куда себя девать, поскольку в нынешних обстоятельствах полностью лишились привычного социального статуса. Ученые же, что логично, разделились на два лагеря: более азартные и решительные готовы были встретить неведомое будущее, ибо оно несло новые знания; остальных же терзали опасения, сомнения и досада разной степени.

Так прошло несколько часов, и вот позади осталась не только Земля, но и Луна – шар ослепительного опустошения в черной космической бездне. Одинокое судно скользило сквозь огромность космоса, и представшая взгляду грандиозная вселенная потрясала даже астрономов, привыкших, казалось бы, наблюдать бессчетные и блистательные звезды, галактики и туманности. Тридцать пять человек, оторванных от родной планеты, мчались через необъятные просторы на скорости, значительно превосходившей скорость любого спутника и объекта Солнечной системы. Ее трудно было рассчитать, но возможно прикинуть по тому, с какой быстротой, словно мячи в руках искусного жонглера, меняли свои позиции в иллюминаторе Солнце и ближайшие к нему планеты – Марс, Меркурий и Венера.

Внутри корабля действовала некая система искусственной гравитации: неизбежной в космосе невесомости путешественники не ощущали. Выяснилось также, что воздух подается из причудливой формы баллонов. Работала и скрытая отопительная система, или же судно защищала какая-то хитрая теплоизоляция, ведь за бортом царил абсолютный ноль, а внутри постоянно поддерживалась температура градусов шестьдесят пять или семьдесят[8].

Сверившись с часами, пассажиры обнаружили, что по земному времени наступил полдень, но делить сутки на день и ночь в этой вечно озаряемой солнцем космической пустоте сочли нелепостью даже самые приземленные.

Многие стали жаловаться на голод и жажду. И вскоре, будто кто-то их услышал, во внутренней металлической переборке бесшумно