Вино из Атлантиды. Фантазии, кошмары и миражи - Кларк Эштон Смит

поднялись до той поры никем не замеченные панели, и перед пассажирами, как в отеле или обеденном зале курорта, предстали длинные столы, уставленные причудливого вида широкогорлыми кувшинами с водой и глубокими, напоминающими соусницы или супницы, мисками с неизвестной пищей.

Потеряв от изумления дар речи, участники комиссии приблизились к столам и стали пробовать предложенные яства и напитки. Наотрез отказался от них только угрюмый и негодующий Стилтон.

Вода была вполне пригодна для питья, хотя слегка отдавала щелочью, словно ее черпали из колодца где-нибудь в пустыне, еда же оказалась красноватой пастой (химики так и не смогли определить ее состав и происхождение), которая не могла похвастаться замечательным вкусом, но достаточно насыщала.

Когда земляне перекусили, панели так же быстро и беззвучно закрылись. Час за часом корабль летел сквозь космические просторы, и в конце концов астрономам стало совершенно очевидно, что он либо направляется к Марсу, либо проследует вблизи Марса куда-то дальше.

И вот медно-багровый шар в иллюминаторах – та самая красная планета, чьи очертания они так часто наблюдали в телескопы и над чьим ландшафтом так долго ломали головы в своих обсерваториях, – стал приближаться с чудодейственной быстротой. Скорость, отметили пассажиры, значительно упала, но судно продолжало лететь к Марсу, как будто там, в лабиринте загадочных пестрых пятен, и скрывалась его цель, и сомневаться относительно места назначения больше не приходилось.

Гейллард и схожие с ним по складу ума коллеги с радостью и трепетом предвкушали посадку. В конце концов внизу медленно поплыл пейзаж, в котором уже без труда различались знаменитые марсианские «моря» и «каналы», вблизи оказавшиеся поистине исполинскими.

Они приблизились к поверхности, снизились по спирали в безоблачной и бестуманной атмосфере и наконец замедлились до скорости раскрытого парашюта. Вокруг тесным кольцом сомкнулся однообразный горизонт, располагавшийся гораздо ближе, чем на Земле, лишенный гор и вообще значительных возвышенностей, и вскоре корабль спустился на высоту около полумили. Здесь спуск прекратился, и корабль замер.

Под ними раскинулась пустыня с желтовато-красными песчаными барханами, которые и пересекал так называемый извилистый «канал», убегающий к горизонту.

Ученые всматривались в эту картину со всевозрастающим изумлением и волнением, ибо им наконец открылась истинная природа марсианского «канала». То был не водный поток, как предполагали столь многие, но побег какого-то бледно-зеленого растения с непомерными зубчатыми листьями или вайями. Диаметр колоссального ползучего стебля телесного цвета составлял несколько сотен футов, а через каждые полмили на нем бугрились огромные узловатые сочленения. И больше никаких следов жизни – ни животной, ни растительной, только эта невероятная циклопическая лоза! Она оплетала все пространство под кораблем и, судя по виду, была всего лишь отростком совершенно гигантского растения; все это ставило под сомнение самые основы земной ботаники.

Глядя через фиолетовые иллюминаторы на исполинский побег, многие ученые от изумления не могли вымолвить ни слова. Журналисты горько сокрушались, что в нынешних обстоятельствах никак не могут порадовать свои издания ошеломительными заголовками. Грешэм и Полсон заявили, что в таком чудовищном растении чувствуется что-то противозаконное, а Стилтон и его ученые соратники вознегодовали во весь голос.

– Неслыханное безобразие! – кипятился Стилтон. – Эта штуковина отрицает самые элементарные законы ботаники. Беспрецедентная наглость.

Гейллард, который стоял подле Стилтона, едва обратил внимание на эти комментарии: созерцание невиданного растения полностью его захватило. Перед ним предстало несомненное и очевидное доказательство того, что впереди, как он и предвкушал с самого начала этого абсурдного и сногсшибательного вояжа, их ждут невероятные приключения. Он не смог бы облечь в слова охватившее его чувство, но явленное взору чудо и обещание новых грандиозных диковин, о которых нашептывала интуиция, поражали его.

В эту минуту мало кто пожелал – или же был в состоянии – высказаться. Все, что приключилось за последние часы, дикая картина, теперь представшая взору, – все это выходило далеко за рамки человеческого разумения, и потому способность путешественников понимать и анализировать притупилась в попытках адаптироваться к невероятным новым условиям.

Несколько минут все наблюдали за чудовищным растением, а потом корабль опять пришел в движение, но на сей раз заскользил горизонтально, медленно и целеустремленно следуя вдоль загадочного растительного побега куда-то на запад. По блеклому, словно выгоревшему небу неторопливо спускалось к горизонту маленькое и хмурое марсианское солнце, заливавшее пустынную равнину тусклым холодным светом.

С новой силой все осознавали, что за их путешествием стоит чья-то разумная воля, и Гейллард острее прочих ощущал этот невидимый и неведомый разум, что их направлял. Совершенно очевидно, что двигались они строго запланированным и рассчитанным курсом, и Гейлларду подумалось, что корабль так медленно летит над гигантским вьюнком неспроста, чтобы ученые успели изучить новую среду и в особенности огромное растение.

Впрочем, тщетно вглядывались путешественники в раскинувшийся вокруг пейзаж в поисках признаков иной органической жизни – человеческой, нечеловеческой, сверхчеловеческой, какая воображалась им на Марсе. Все, разумеется, полагали, что только такого рода разумные существа способны построить и отправить на Землю пленивший их космический корабль.

Не меньше часа летели они, преодолевая милю за милей над необъятными марсианскими просторами, пока наконец песчаные равнины не сменились неким подобием болота. Мергелистую почву паутиной прорезали медленные потоки, а гигантский побег разросся здесь до поистине невероятных размеров, и его громадные листья укрывали топкую землю почти на милю по обе стороны от грандиозного стебля.

Зелень этих листьев сделалась живее и насыщеннее: было видно, что растение пышет жизнью, немыслимо мясистый стебель лоснился на солнце, и почему-то при взгляде на него на ум приходило хорошо откормленное и ухоженное тело. При этом растение ритмично пульсировало, будто дышало, и кое-где на основном побеге встречались странные наросты, непонятно для чего предназначенные.

Гейллард указал Стилтону на странную пульсацию, от которой ощутимо колыхались плюмажи высоченных листьев.

– Да ну! – недоверчиво помотал головой Стилтон, скривившись от отвращения. – Никакой пульсации просто не может быть. Видимо, у нас что-то творится со зрением: может, из-за скорости сместился фокус. Или какой-то эффект в атмосфере, вызывающий преломление, и поэтому нам мерещится движение неподвижных объектов.

Гейллард не стал указывать ему на то, что странный оптический обман или рефракционный эффект затронули исключительно растение, но не окружающий марсианский пейзаж.

Вскоре корабль приблизился к огромной развилке, и земляне увидели, что побег, вдоль которого они летели все это время, был всего лишь отростком основного стебля – он и еще два похожих отходили от главного ствола в разные стороны, пересекали заболоченную местность и исчезали за горизонтом. В месте их соединения образовался гигантский узел, который по некоей причудливой прихоти природы напоминал человеческие бедра. Здесь вибрация усилилась и стала гораздо явственнее, а на бледной