Курский излом - Валерий Замулин

Тов. Бурда организовал и направил в бой ряд в беспорядке отступающих танков других соединений, а также 1244‑й иптап с 20 орудиями.

Нашими частями было уничтожено 9 легких танков и один «тигр», который подожгла противотанковая батарея. В результате сегодняшних боев части бригады, если не считать повреждения ствола пушки одного танка, потерь в технике и живой силе не имели.

При бомбардировке сожжена автомашина мспб с боеприпасами и танк Т-34, принадлежащий 49‑го танковому батальону. Убит один человек.

Во время боя 5 танков 253‑го танкового батальона вышли из строя из–за технических неисправностей. Все они отправлены на СПАМ»{727}.

О храбрости и героизме, проявленном воинами 49‑й тбр, подполковник Боярский докладывал в донесении на следующий день:

«1. Четвертый день боев на нашем участке белгородского направления был одним из напряженнейших по силе и интенсивности налета вражеской авиации. Наши подразделения, а также отдельные танки кроме наземных атак подвергались яростным атакам с воздуха. Несмотря на это, люди не теряли присутствия духа и стойко сражались за родную землю.

На командном пункте огневого рубежа, на выс. 242.1 в то время, когда командир бригады гв. подполковник Бурда ставил экипажам задачу, появились 18 пикировщиков. 2 наших танка были подожжены, а один — подбит.

Во время бомбардировки экипаж командирского танка и [768] сам командир рассредоточились. Но как только самолеты ушли, показались немецкие танки. Командира бригады поблизости не было, к тому же его механик–водитель тов. Горбачев был насмерть поражен осколком бомбы. И вот радист сержант Хасанов занял место механика–водителя, собрал остальных членов экипажа, разыскал комбрига и вывез его на танке в безопасное место. Ведя машину, тов. Хасанов одновременно передавал приказания командира по радио о боевых действиях.

2. Командир орудия (иптпб) коммунист тов. Коповалов в момент налета авиации и приближения неприятельских танков со своим расчетом выдвинулся вперед батареи и вел огонь до тех пор, пока не был получен приказ отступить. Отходя, расчет на руках вынес орудие в безопасное от обстрела место поле боя.

3. Ст. лейтенант тов. Петрушков (49‑й тб-н) в жестоком бою был ранен. Члены экипажа комсомольцы тт. Ильющенков, Лыков и Полторацкий оказали первую помощь своему командиру и эвакуировали его в безопасное место. После этого быстро вернулись на огневой рубеж. Командование машиной взял на себя башкир ст. сержант тов. Ильющенков. Он умело маневрировал танком, а тов. Полторацкий не только выполнял обязанности радиста, но и был заряжающим. Через некоторое время боя экипаж уничтожил два немецких танка Т-4, один транспортер и истребил 30 фашистов.

4. Санитар 49‑го тб Комлядзе вынес с поля боя 8 раненых танкистов. Он же был связным между танками и несколько раз ходил в разведку. Впоследствии тов. Комлядзе был ранен»{728}.

Уже отмечалось, что на протяжении всей операции «Цитадель» большую помощь войскам ГА «Юг» оказывали авиасоединения 4‑го ФВ генерала О. Десслоха. Высокая эффективность ударов с воздуха предопределялась в том числе следующими тремя важными факторами. Во–первых, прежде чем вызвать авиацию, все цели тщательно разведывались силами разведгрупп, нередко проводилась и разведка боем. Во–вторых, к этому моменту в вермахте уже была отработана на практике система авианаводчиков. Представители авиасоединений находились в штабах даже танковых дивизий, а в отдельных случаях они на специальных бронемашинах выезжали непосредственно в боевые порядки атакующих танковых полков. Помимо координации действий экипажей самолетов и наземных частей, эти офицеры люфтваффе, имея собственные средства связи, должны были каждые два часа передавать [769] данные об оперативной обстановке в полосе дивизии, к которой они прикомандированы. Тем самым штаб авиасоединения мог постоянно в деталях отслеживать развитие наземной обстановки и снизить возможность ошибок при бомбардировке в случае, к примеру, прорыва своих войск в глубь обороны противника. В-третьих, значительная часть сил, в частности корпуса генерала Г. Зайдемана, базировалась близко от передовой, на аэродромах, расположенных в 20–25 км от линии соприкосновения войск. Кроме того, для маневра силами непосредственно перед передним краем на расстоянии 3–4 км были оборудованы взлетно–посадочные площадки, а на расстоянии до 10 км аэродромы подскока, использовавшиеся, как правило, бомбардировщиками. Тем самым достигалась высокая степень оперативности и при перенацеливании авиасоединений, и при вызове самолетов на поле боя. Заявки от наземных войск и приказы от командования непосредственно экипажам проходили достаточно быстро, и заметно было сокращено подлетное время.

Поэтому уже через 30–40 минут после того, как атакующие танки встречали сильный узел сопротивления, над полем уже появлялись «юнкерсы» и «хейнкели». Это существенно влияло на успешные действия наземных войск. Особенно при прорыве укрепленных противотанковых узлов сопротивления. Это отмечается и в советских документах и сообщениях, поступавших в штаб 48‑го тк и 2‑го тк СС. Так, вечером 8 июля командование 11‑й тд доложило о сильном бое, который ведет ее танковый полк с атакующими русскими танками. При этом подчеркивалось, что две группы штурмовиков под прикрытием двух эскадрилий истребителей оказывают очень существенную поддержку.

В то же время командиры советских танковых частей и соединений указывали на достаточно высокую эффективность пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс‑87» и его модификации «охотника за танками» Ю-87G-1. Причем эти «охотники» обычно действовали совместно с бомбардировщиками. Об этом самолете уже упоминалось выше. С первых дней наступления на Курск эскадрильи этих машин были введены в бой в полосе 4‑й ТА. В отчете 5‑го гв. Стк упоминается о сильном ударе Ю-87G-1 6 июля по его танковым бригадам в районе хуторов Озеровский и Калинин.

Несмотря на высокие потери экипажей и самолетов, которые понесли группы 8‑го ак, укомплектованные этими машинами, ряд пилотов, участвовавших в боях на Курской дуге, выжили. Среди них ставший впоследствии широко известным полковник Г. Рудель. Летом 1943 г. на южном участке Курской дуги он летал на «противотанковом» варианте «юнкерса». Вот [770] как он вспоминал об особенностях применения этих самолетов против советских танков в полосе наступления 4‑й ТА:

«Во время наших вылетов на земле разыгрывается грандиозное танковое сражение — подобного мы не видели с 1941 года… Поскольку русские являются мастерами камуфляжа, их противотанковые пушки обнаружить и уничтожить трудно.

В первом же вылете от огня моего орудия взрываются четыре танка, к вечеру счет доходит до двенадцати. Мы просто в восторге оттого, что спасли множество жизней немецких солдат. Но после этого дня пришлось немало потрудиться нашим ремонтникам, поскольку противовоздушная артиллерия нанесла нам урон.

Сражения в последующие дни доказали полезность нового оружия. Перед атакой пушечных самолетов часто наши пикирующие бомбардировщики уничтожали наземное ПВО, другая часть летала на низкой высоте, чтобы не дать истребителям противника сбить наши противотанковые самолеты.

Понемногу я все лучше осваивал тактику применения новых самолетов. Но это мастерство — результат горьких ошибок. Мы теряли самолеты потому, что летали между стреляющими друг в друга сторонами. Следовало избегать полетов в районе траектории полета снарядов, иначе возникал риск быть сбитым случайной пулей.

Через некоторое время Советы научились довольно успешно противостоять нашим воздушным атакам на их танки. Когда это было возможно, они снабжали головные танки противовоздушными средствами, дымовыми снарядами для создания завесы или имитации дыма от горящего танка, чтобы преследователь убрался восвояси в уверенности, что уничтожил цель. Во многих случаях танк взрывался, как только огонь доходил до боеприпасов, что обычно находились в каждом танке. Это было очень опасно для нас, когда самолет летит на высоте 5–10 метров над танком. В первые несколько дней такое случалось со мной дважды. Я летел сквозь внезапно взметнувшееся вверх пламя и думал: «На этот раз тебе конец».

Иногда мы делали заходы на стальные чудовища со стороны, иногда — с тыла. Мы всегда старались попасть в одно из уязвимых мест танка. Передняя же его часть всегда лучше всего укреплялась, потому танкисты и старались поставить танки передней частью к противнику. Боковая же сторона танка имеет более тонкую броню. Но лучшей целью для нас являлась корма. Именно здесь расположен двигатель, и необходимость охлаждать этот источник энергии вынуждает защищать эту часть обшивкой, перфорированной большими отверстиями. [771] Когда работает двигатель, это легко распознать с воздуха по синему выхлопу. По бокам танк несет горючее и боеприпасы, но там бронирование сильнее, чем с кормы.