Принц Крови - Елена Прокофьева

Потому что сделать это сейчас было бы легче и проще всего. Не оставаться в этой пещере, с этой неизбежностью, не чувствовать, как рушится мир вокруг, не позволять себе окончательно понять то, что произошло.

Еще лучше было бы сгореть вместе с Лорреном, но помешал проклятый фэйри.

И сейчас он помешал снова, — перехватил его руку, и каким-то неуловимо ловким движением выкрутил из нее пистолет.

— Нет! — воскликнул он, — Не смей! Тебе предстоит убить Леавана! Тебе и только тебе суждено убить его и спасти мир!

Ярость, затопившая Филиппа, была похожа на ослепительный свет, она вспыхнула так же внезапно, так же ярко и так же больно.

— На хер мир! — заорал он, — И на хер вас всех! Я не должен был вас слушать! Должен был придумать что-то сам! А еще лучше — послать все к черту!

И он вдруг с рычанием ударил кулаком по растущему рядом сталактиту, разбивая его на куски, словно надеясь, что тем самым может разбить и эту неправильную реальность.

Но реальность оставалась на месте, незыблемая, как скалы вокруг.

Все уже свершилось. Неверных решений не отменить и время не повернуть вспять. С этим можно смириться или не смиряться, но ничего нельзя изменить.

Тиалон помолчал несколько мгновений.

— В тебе говорит скорбь, но пусть она уступит место решимости.

Филипп посмотрел на него с сожалением, как на душевнобольного, ярость улетучилась так же быстро, как возникла, и лучше бы она оставалась, потому что на месте ее была невыносимая зияющая пустота.

— Ты не понимаешь, глупый фэйри, — сказал он, — Мне плевать теперь на все, что будет с этим миром. На что он мне сдался? Пусть катится к дьяволу в ад…

— Ты должен… — начал Тиалон, но Филипп перебил его:

— Я никому ничего не должен!

Сидхэ несколько мгновений смотрел на него печально, потом произнес:

— Нам нужно уходить отсюда, Филипп, нужно вернуться домой. Я ничего не понимаю в человеческих пророчествах, но твою судьбу видели владычицы. Сейчас ты ослеплен горем, но пройдет время и ты изменишь решение, ты убьешь Леавана, пусть только ради того, чтобы отомстить. И спасешь мир.

— Я не буду этого делать, — сказал принц, — Не хочу.

Филипп сел на пол, прислоняясь спиной к обломку сталактита.

— Все эти пророчества и разговоры о судьбе, полнейшая чушь. Знаешь, какой еще есть верный способ спасти мир? Прикончить тебя. Твоя тетка обещала начать священную войну, если ты умрешь.

— В самом деле? — удивился Тиалон.

— Удобно было свалить Леавана на меня, но, увы, ничего не вышло. Думаю, Совет очень скоро найдет новое решение проблемы.

— А что будет с тобой?

— А ничего.

Филипп взял в руки череп Лоррена и поставил себе на колено, нежно провел кончиками пальцев по кости скулы.

— Я останусь здесь до рассвета. Похороню его. А потом отправлюсь следом, в самое пекло. Ты думаешь, я могу отпустить его туда одного? Давай, Тиалон, прыгай в лужу и убирайся к чертовой матери в свой фэйрилэнд, твоя миссия здесь закончена… Я освобождаю тебя от службы. И не переживай, все будет хорошо. Может быть, ебанутая Кассандра уже увидела новые пророчества, и нашла Совету еще какого-нибудь идиота на роль спасителя мира.

— Кстати, Кассандра… — пробормотал Тиалон.

Он вдруг опустился на колени рядом с костями, словно высматривая там что-то, потом запустил руку между ребер и вытащил подаренный прорицательницей амулет. Тот был цел, не треснул от жара и даже почти не закоптился.

Несколько мгновений фэйри вглядывался в него, с опаской поднеся ближе к глазам.

— Амулет изменился, — с удивлением проговорил он, — Я чувствую в нем магию, какую-то очень темную магию, которой в нем раньше не было… Посмотри сам.

Тиалон осторожно протянул амулет Филиппу.

— На что там смотреть? Амулет не сработал. Эта дрянь должна была уберечь Лоррена от смерти, но он, как видишь, мертв!

Говоря это, принц все же взял амулет и положил его на ладонь.

Тиалон был прав, амулет изменился, раньше он был пустой и легкий, он был всего лишь камушком на цепочке и вызывал странное ощущение какой-то затаенной угрозы, тоскливого ожидания, тянущей пустоты, а теперь он был наполнен магией, очень темной, непонятной магией, древней, мощной и пугающей.

— Ты чувствуешь? — спросил Тиалон, — Как, по-твоему, что это может быть?

— Не знаю. Да и какая разница? Вампир сгорел, рассыпался прахом. Ничто на свете не сможет его воскресить.

— Ты уверен?

— Я уверен.

— Ты не можешь быть уверен. Ты не можешь знать все. Продумай сам, к чему Кассандре было предупреждать тебя о возможной гибели Лоррена и предлагать амулет, который не сработает, тогда как она могла просто об этом умолчать? Здесь что-то не сходится. И это было бы глупо, очень глупо с твоей стороны — не выяснить все до конца.

— Глупо? — протянул Филипп, криво улыбнувшись, — Знаешь, что было глупо? Верить буйно помешанным прорицателям. Принимать у них амулеты, не выяснив заранее, как они работают. Лезть с закрытыми глазами в западню, просто потому, что кто-то сказал, что все будет зашибись. Я никогда раньше не поступал так. Не вел себя, как слабоумный… Я должен был умереть сегодня, я это заслужил. Но вместо меня умер он, потому что он привык прикрывать меня всегда, не раздумывая.

— Ты ошибаешься, — сказал ему Тиалон, терпеливо, будто упрямому ребенку, — Ты все делал правильно. Я знаю, людям часто свойственно винить себя в том, за что они не несут ответственности. Немного странно, но… Мне кажется, я это понимаю. Ты знаешь, что прорицательница не лгала, ты знаешь, что владычицы не ошибаются, это просто невозможно. Тебе суждено спасти мир. По-другому быть не может.

— И как ты собираешься меня заставить?

— Не в моих силах тебя заставить. Моя роль не настолько велика. Просто ты послушаешь меня и поймешь, что я прав. И вернешься со мной в Париж, чтобы выяснить все насчет амулета. Ты не сдашься, пока есть хоть крохотная надежда на то, что Лоррена можно вернуть.

— Надежды нет.

— Загляни в свое сердце и скажи это еще раз. И тогда я уйду и оставлю тебя одного здесь до рассвета, как ты хочешь.

Филипп молчал, и Тиалон улыбнулся.

— Нам нужно собрать останки, чтобы позже достойно их упокоить… Если они не понадобятся для чего-то еще. Ночь на исходе, надо торопиться, иначе мы не успеем вернуться в гостиницу до рассвета.

— Если бы ты знал, как ты мне надоел, — проговорил Филипп, поднимаясь, — И ты, и все фэйри на свете. Прорицательницы, Совет, охотники и прочее дерьмо… Зачем мне все это было надо?

— Я думаю, что…

— Заткнись, Тиалон, мне плевать, что ты думаешь!