Поколение победителей - Павел Дмитриев

– Поставь ногу повыше. – Я кивнул на трюмо и демонстративно покачал головой при виде не особенно симпатичных шерстяных штанов‑рейтуз. – Сколько можно от брюк бегать?

– Ты не смотри, а застегивай, – не иначе чуток обиделась жена. – Опаздываем уже!

– Опять мех застрял, ведь недавно показывал, как его прятать! – Я не остался в долгу.

Попробовал сдвинуть язычок вниз, но расшатанные зубчики не поддавались. Привычно расправил молнию, стянул края и нажал с легкой раскачкой… И весь механизм вылетел в руку без малейшей возможности восстановления!

– Ты что сделал! – Катя была готова расплакаться.

Это было только начало ее длинного монолога. Пришлось пойти на жертвы, а именно вместо работы ехать к скорняку‑надомнику, долго его будить, покупать лояльность синенькой купюрой, а потом еще переплачивать трояк за срочную вшивку старой, но еще годной молнии, оставшейся от какого‑то заказчика.

Проблему обуви следовало решать кардинально. Тривиальный путь, через покупку очередной пары, меня не сильно радовал. В магазинах альтернативы не было, разумеется, если не считать таковой задержавшиеся со времен ледникового периода валенки да стариковские боты из какой‑то похожей на войлок тряпки, снаружи черной, относительно плотной и гладкой, а изнутри – серой и мягкой. Комиссионку навещали недавно, более того, знакомый директор был «заряжен» сразу отложить подходящую пару, как только ее кто‑нибудь сдаст. Но в сезон, похоже, весь привозимый спекулянтами дефицит разлетался по знакомым.

В своем будущем я не обращал особого внимания на женскую моду, но… Тяжело не заметить уггиманию! Хорошо помню, как однажды отвесил челюсть, случайно заметив ценник в три сотни баксов за тривиальные чеботы из овчины. Стал присматриваться и поразился, как много девушек используют эту обувь. Но окончательно шаблон мне вынесла случайно замеченная на улице Тель‑Авива серфингистка в угги[1117] и бикини. Не выдержал, поинтересовался у сестры – и получил целую лекцию про стоптанные пятки, укороченные ноги и прочие сентенции, общий смысл которых сводился к простому: иногда не слишком красиво, но при этом всегда исключительно удобно. Что еще нужно для советского средневековья?

Приличный кусок овчины удалось найти без особого труда в виде «спинки» от старого полушубка. Пришлось только хорошо вымыть, расчесать и остричь слишком длинный мех парикмахерской машинкой. Наружный слой я зачистил мелкой шкуркой. С окраской было сложнее. Бежевую и коричневую гамму Катя забраковала начисто, не помогла даже апелляция к «норковому» цвету шубы и берета. По ее мнению, если сумка черная, перчатки черные, то и сапоги тоже должны быть черными или, на крайний случай, темно‑серые. Глупо, конечно, но семейная жизнь быстро отучает от споров с женой. Хуже, что такое решение напрочь исключило «народные» и описанные в разнообразных справочниках рецепты с привлечением настоев коры ольхи, дуба, грецких орехов и прочей чепухи.

Начал с самого простого – выдавил из «черного» стержня для шариковой ручки чернила, развел их в 646‑м растворителе… Результат превзошел все ожидания! Ровный цвет, глубокий, устойчивый к царапинам и воде прокрашенный слой. На всякий случай после окраски щедро «подкормил» кожу медицинским вазелином. Хорошо, что тут у продавщиц в аптеках воображение не подогрето соответствующими фильмами, обошлось без идиотских улыбок.

С лекалами пришлось помучиться сполна. Никогда бы не подумал, что работа обувщика настолько сложна, хорошо хоть решил сначала попробовать на тряпке. Хотел даже бросить, но после десятка попыток начало выходить что‑то более‑менее приличное, благо угги страшно далеки от модельных туфель. На радостях перешел на шитье овчины, после минимальной подстройки машинка «Подольск» прекрасно справилась с пошивом шкуры. Вместо обычных ниток в ход пошел первоклассный капрон, которым увязывали жгуты проводов, и специальная промышленная игла, с хвостовика которой на наждаке сняли «фаску», иначе она не лезла в держатель. Государство и в этакой мелочи старалось усложнить применение инструмента «с работы» в быту.

Однако быстро выяснилось: кожа не прощает ошибок, и работать с ней нужно вдумчиво, не забывая про клей и легкий молоток для «проколачивания» сгибов будущих швов. И все равно окончательный результат оказался весьма далек от изящного минимализма серийного производства. Чтоб хоть как‑то скрасить посредственный внешний вид, пришил на задник броский «лейбак», тряпичный прямоугольник, на котором по трафарету, вырезанному с использованием ноутбучного шрифта «PilGi», рельефно «протампонировал» силиконовым герметиком слово ChoBoots и значок копирайта. В СССР к «фирме» особый пиетет, летом покупал в комиссионке итальянские солнцезащитные очки, так кучкующаяся около выхода «модная» молодежь у висков крутила, когда я первым делом отковырял от стекла зелено‑красно‑белую этикетку и с безразличным видом выкинул ее в урну вместе с остальной упаковкой.

Работа над подошвой была намного проще и шла параллельно, благо технология склейки и материалы не сильно отличались от сноубордовских. Собственно, хитростей никаких – сравнительно толстый слой жесткой «микропоры» вклеивался между листами резины. Даже не поленился – заказал для любимой жены специальную форму для отливки ходовой поверхности, с развитым рисунком против скольжения, как это принято в будущем.

…Результат работы вышел не слишком изящным. У меня были подозрения, что Катя забракует угги моего производства, и дело к тому шло, но все изменила пробная прогулка, на которую я уговорил жену. Через полчаса от ее скептицизма не осталось и следа, мягкие, легкие и при этом поразительно теплые сапоги получили признание. Практичность и удобство без особого труда победили дизайн, не до изысков в СССР 60‑х.

Презентация ChoBoots в коллективе НИИ «Интел» пошла по похожему сценарию. Сперва косые взгляды на «буржуйскую новинку», чуток притворные комплименты и просьбы померить… Скоро стандартные вопросы «где достала» посыпались на Катю градом. Она запиралась не долго, ответ «сшил муж» немало шокировал сотрудников и вознес мой авторитет на прежде недосягаемую высоту. Уж очень любят в Советском Союзе тех, кто может что‑то сделать руками, видать, сказывается крестьянское прошлое и тяга к утопии натурального хозяйства. Но потенциальных желающих отбило сразу – у руководителя никак не купишь обновку, даже тут понимают: то, что сделано для жены, ни в коем разе не будет повторено за деньги. Постепенно все затихло, накатывающий новогодний праздник представлялся окружающим куда более важным вопросом.

Однако я рано расслабился. Не прошло и недели, как «обувное дело» закрутилось с новой силой. Началось оно вполне тривиально, со звонка секретарши:

– Да! – Я привычно подкинул к уху затертую трубку ближайшего бездискового телефона.

– К вам товарищ Галустян, – объявила хранительница директорских дверей.

– А как он сюда попал? – насторожился я.

Такой сотрудник в НИИ не числился, похожих пропусков я не подписывал, с проходной не звонили. Разумеется, наша охрана устроена на первый взгляд очень мягко, но не настолько, чтоб ее мог миновать первый встречный.

– Да к жене он приходил, – рассеяла мои подозрения секретарша. – Она в бухгалтерии работает.

– А‑а‑а! – протянул я. Действительно, еще удивлялся, откуда у высокой, фигуристой блондинки такая необычная фамилия. – Ну пусть тогда заходит, коли пришел.

Через несколько секунд через дверь буквально просочился, другого слова не подобрать, широко улыбающийся господин лет сорока. Небольшого роста, чуть полноватый, черноволосый и черноусый, он вполне укладывался в стереотип человека с Кавказа. Более того, я не успел оглянуться, как на столе невообразимым образом материализовалась бутылка темного стекла, судя по всему – неплохого коньяка.

– Ариус Ваграмович. – Гость протянул мне руку. – Можно просто Арис, – добавил он, твердо отвечая на пожатие.

– Присаживайтесь. – Я постарался растянуть губы в самой широкой ответной улыбке из возможных и указал на стул.

Едва повисшую паузу прервала секретарша, она без всякой просьбы влетела в кабинет наперевес с дежурным подносом, извиняясь, похлопала ресницами, расставила чашки и быстро убежала обратно за дверь. Тут явно не обошлось без коробки приличных конфет, пластинкой шоколада такого результата не достичь.

– Вы знаете, – наконец начал рассказ Ариус Ваграмович, – после войны я работал на обувной фабрике в Нор‑Баязете,[1118] это недалеко от Еревана, на реке Гаварагет. Мы там шили женские сапожки, такие красивые, девушкам очень нравились, да.

В голосе гостя неожиданно прорезался заметный акцент, и он, возможно почувствовав это, изящно, двумя пальцами прихватил кружку за ручку и сделал длинный глоток. Таких оригинальных вступлений мне еще слышать не приходилось, поэтому я с интересом ждал продолжения. Оно не задержалось: