Анти-Ахматова - Тамара Катаева

Толстой в старости — жил, Анна Ахматова, уловив моду на рассуждения о категории времени, наивно поучает, что надо — вспоминать: первую любовь, детство и пр. Вспоминают и ее, вернее, она боится, что вспомнят.

«Про меня в Париже пишет моя родственница, жена Мити Гумилева, совершенно меня не знающая, я же знаю о ней одно: большая дрянь. Когда Митя уходил на войну, она принудила его составить завещание в свою пользу. И вот теперь я у нее в руках. Очень приятно».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 511

В чью пользу, по ее мнению, должен составлять завещание уходящий на войну муж? В пользу свояченицы? Анна Андреевна обижена, что Митя не составил завещание в ее пользу? Она взбешена фактом раздела имущества и завещанием в пользу жены. Дело у Гумилевых обстояло так: имущество (допустим, только дом) было все на матери. Уйдя на войну и будучи убит, Митя олицетворял бы собой картину: нет человека, нет проблемы. Вдова Мити осталась бы в доме, целиком принадлежащем свекрови, за ней — наследникам (Николаю Степановичу и Анне Андреевне) — и оставалась бы навсегда ни с чем. Могла спокойно убираться вон. Это был бы единственный вариант, который устраивал Анну Андреевну. «Большая дрянь» поступила более осмотрительно: «принудила» мужа уговорить мать разделить наследство при жизни. Погибнув, Митя оставил бы что-то после себя семье. Ахматова помнит об этом до 73 лет.

Когда Митя шел на войну, А. А. Гумилева-Фрейганг потребовала у него завещания в ее пользу. Так в чью ей надо было требовать? Коля сказал: «Я не хочу, чтобы мамины деньги (братья были неделенные) Аня (жена Мити) употребила на устройство публичного дома».

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 139

Коля Гумилев был уверен, что если его брата убьют, то его невестка откроет именно публичный дом. Хорошенькие разговоры при еще не убитом брате и при его законной жене. Цель такого оскорбления — чтобы материно имущество не делить и завещания не писать. Значит, если брата все же убьют (этот вопрос, как видим, обсуждался очень бурно и с большим вероятием) — то все деньги остаются семейству Николая Степановича — Анны Андреевны. И тогда уж Анна Андреевна Горенко-Гумилева сможет открыть публичный дом. В любом случае — она будет распоряжаться деньгами, а не родственница-вдова.

Я тоже рассуждаю об этом долго, но дело в том, что я это только что прочитала и возмущаюсь, а Анна Ахматова дышит ненавистью по поводу чуть не уведенного наследства спустя 50 лет. Она дважды возвращается к этой теме — публично и для себя.

Лев Толстой в старости не боялся «разоблачений». Он в двадцать три года написал повесть, где описывал, как он старался эффектнее выглядеть на похоронах своей любимой матери. Кто мог бы «разоблачить» его более тяжко? Кого ему бояться более непримиримого с его пороками, чем он сам? В чьих руках он боялся бы оказаться перед смертью?

Анна Андреевна Ахматова перед смертью чувствует себя «в руках» у своей бывшей невестки и яростно защищается — большая, мол, дрянь.

Эта невестка ничего, правда, и не стала писать — ей было неинтересно.

Жизнь с такими «тайнами» — интересна? Достоинства — полна ли?

…словапрощенья и любви…

Ближе к смерти не только бывшие наследства волнуют Анну Ахматову.

В. Она мне рассказывала о Модильяни о своем: то, что она потом записала, как она ему бросила цветы в окно и как он не верил, что она не была у него дома — так красиво они легли на полу. Очень мне этот рассказ ее не понравился и казался вообще…

Д. Манерным, да?

В. Манерным. А я подсмеивался и говорил: «А, Анна Андреевна, бросьте врать! Аннушка, ну было у Вас с Модильяни, а? Грех-то был?» Я все так ей. Вот это ей. Все это ей безумно нравилось. Bы понимаете, стареющей даме… Тут надо иногда быть решительным, желая понравиться, серьезно.

М. Д. ВОЛЬПИН в записи Дувакина. Стр. 269

Она «всегда была за развод» и, волнуясь, торопится высказать свои передовые взгляды.

Анна Каренина, по ее словам, пострадала от морали толстовских теток.

Аманда ХЕЙТ. Анна Ахматова. Стр. 154

Или от морали, проповеданной Евангелием.

Дальше этого мысли Анны Ахматовой о жизни не пошли.

Толстой женился — не бог весть как удачно, без партии, но — по любви и на порядочной девушке. Его не могло интересовать ничто с душком — сладости этого душка как-то не понимал.

Я ей призналась, что выдвижение на Нобелевскую премию и радует меня за нее и тревожит. Я спросила, как она думает, разразится ли скандал, если премию присудят ей? «Здесь — нет. А там, конечно, хлынут волны грязи. Америка будет бороться за Фроста».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 511

Хочется процитировать Алексея Александровича Каренина, мужа Анны: «Образ жизни, который вы избрали, отразился на ваших понятиях». Она не сомневается, что хлынут волны грязи. Без грязи, грязной борьбы, «волн», она не представляет себе увенчание поэта. Фроста она не читала, просмотрела. «Видно, что знает природу». Все поклонники с удовольствием отмечают, что произносила это очень холодно.

Бродский: <…> Фрост — не хрестоматийный поэт, а явление куда более глубокое и пугающее. <…> Это и есть подлинно трагическое аутентичное американское сознание, которое маскирует себя уравновешенной речью, обстоятельностью, прячется за обыденностью описываемых явлений.

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 110

Более всего ей хотелось говорить о выдвижении на Нобелевскую премию и о «Поэме». Но об этом она заговорила не сразу.

Анна Андреевна рассказала мне о Фросте. Он якобы ни о ней, ни о ее стихах никогда не слыхивал. Фрост подарил ей свою книгу с надписью. О книге она отозвалась довольно-таки небрежно.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 509

Волков: В письме к вам Ахматова из «Путем всея земли» приводит две строчки: «И вот уже славы / высокий порог…» И добавляет, что это уже «случилось». Имеется в виду ваш суд, ваша известность на Западе?

Бродский: Да, это одна из тем, которые обсуждались в наших беседах. В то время планировалась поездка Ахматовой в Италию, где ей должны были вручить литературную премию. Ахматова к этим поездкам относилась чрезвычайно серьезно.

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 262