Наследница - Елена Невейкина

— Но её всё равно не стало. А так они захватили бы с собой того, кто довёл их до этого!

— Элен, тебе хорошо рассуждать сейчас, когда уже известно, что случилось. А тогда он был уверен, что поступает правильно, чтобы не навредить жене.

— Неужели он думал, что его жена, если узнает, одобрит его поступки? Я бы…

— Я знаю, что сделала «ты бы», — Юзеф впервые выглядел раздражённым. — Прости мне мои слова, но ты не имеешь права рассуждать об этом, ты никогда ни за кого не отвечала, кроме себя самой. Ты никогда не попадала в ситуацию, когда от принятого тобой решения будет зависеть, пострадают ли твои близкие люди. Ты думаешь всегда только о себе, о своей цели, к которой идёшь, не обращая внимания на то, что причиняешь боль людям, которые… для которых ты дорога. Разве ты подумала о пане Буевиче, каково ему, привыкшему считать тебя дочерью, отпускать тебя сначала учиться махать шпагой в компании будущих убийц, а потом и вовсе в другую страну? И добро ещё, если поехала бы любимая воспитанница просто посмотреть, как люди живут. Так нет! Она уехала, чтобы осуществить свой план. План, который, будучи абсолютно авантюрным, может легко оказаться гибельным для неё. Ты не хочешь подумать немного, представить себе, что будет с твоим дядей, когда он получит известие о твоей смерти? Нет! Ты не хочешь об этом думать! Тебе кажется, что всё будет так, как ты задумала. Ну, может, с какими-нибудь мелкими изменениями и неожиданностями.

Элен, онемев, во все глаза смотрела на Юзефа. Она ещё никогда не видела его таким. Всегда выдержанный, он говорил сейчас горячо, в голосе была боль, серые глаза стали темнее обычного. Увидев её удивление, Юзеф замолчал, потом продолжил уже спокойнее:

— Элен, я не упрекаю тебя, избави Бог! Ты такая, какая есть, тебе не нужно меняться. Но ты не должна, не имеешь права обвинять человека, поступки и поведение которого не можешь оценить правильно, потому что никогда не была на его месте… А сейчас, прости, я пойду к себе. Я так понимаю, что скоро мы опять двинемся в путь, так что хочу отдохнуть в удобной постели, пока это возможно, — и он вышел, больше не взглянув на неё и не дожидаясь ответа.

Все в доме спали, а полуодетая Элен всё ходила по своей комнате, не замечая, что стало прохладно. Она в пятый, десятый, двадцать пятый раз прокручивала в голове слова Юзефа. Неужели она, в самом деле, такая? Действительно, стоило ей что-то задумать, она не признавала никаких препятствий, не обращала внимания на мнение окружающих, не принимала отказов. И ей ни разу не приходило в голову попытаться понять чувства других людей. Как, наверно, трудно было дяде Яношу решаться на то, о чём она его просила. Да что там просила — требовала! И всегда получала… А Гжесь? При мысли о Гжесе, щёки вдруг вспыхнули румянцем. Он сказал, что любит её. Но ведь она никогда не давала ему повода!.. Или давала? Они, конечно, не говорили о любви, но зато постоянно были вместе. Он порой выгораживал её. Но она тоже его выгораживала! Впрочем, это ещё хуже. Можно было подумать, что она делала это ради него, а ей на самом деле просто не хотелось, чтобы его наказывали, потому что ей не с кем будет играть.

И что получается? Она эгоистка, думающая только о себе? Брр, как противно… Почему так холодно? Нужно забраться под одеяло.

Но и под одеялом Элен не перестала дрожать. А мысли бежали всё дальше непрерывной чередой, прогоняя сон. Заснула она только под утро. Разбудили её, как всегда, голоса уже вставшей хозяйки, хлопочущей по дому и её вечно ворчащей старой служанки. Сев на кровати, Элен почувствовала, что так и не согрелась. В комнату вошла Роза, чтобы помочь ей умыться и одеться. Изо всех сил стараясь унять дрожь, чтобы не пришлось ничего объяснять, Элен подумала, что, должно быть, это оттого, что она долго не спала, а вчера нервничала после разговора сначала с Забродовым, а потом с Юзефом. Но, сев за стол завтракать, Элен ощутила, что ей делается нехорошо от вида еды. Опять-таки, чтобы избежать неприятных объяснений, она заставила себя выпить полчашки разведенного тёплой водой молока с кусочком белого хлеба и, сославшись на бессонную ночь, удалилась к себе в комнату. Там она присела на кровать и, оглядываясь вокруг, вяло подумала, что надо бы начать собираться в дорогу. Но дальше этой мысли дело не пошло. В голове всё путалось, глаза закрывались сами собой.

— Да что же со мной такое? — вслух произнесла Элен и прилегла головой на горку подушек, уже сложенных расторопной Розой в изголовье кровати. Когда она открыла глаза, Роза с закушенной губой тормошила её за плечи и несильно била по щекам.

— Что случилось? — Элен хотела спросить это строго, сразу поставив всё на свои места, но вышло у неё еле слышно и как-то робко.

Роза сразу оставила её и забормотала:

— Вы, барыня… у вас…

Элен с трудом села на кровати. Голова кружилась, в висках стучало. Тут же возле кровати появился Юзеф. Он присел перед ней, заглянул в лицо.

— У тебя сильный жар. Наверно, вчера простыла, пока мы ездили туда-сюда по морозу. Тебе нужно полежать. Тришка пошёл за доктором, они скоро уже придут.

Элен слушала, но понимала с трудом. Потом до её сознания дошло слово «доктор».

— Когда придёт Иван?

— Какой Иван? — растерялся Юзеф. — Здесь нет Ивана, мы ведь…

— Так, лучше я поговорю с панной, — Штефан отстранил Юзефа так неожиданно, что тот чуть не упал. Он мягко, но решительно повалил Элен обратно на подушки, уложил свисающие ноги. При этом он тихо говорил: — Ивана нет, он поехал к больному. Там всё плохо, поэтому вернётся он не скоро. А Тришка сейчас другого доктора приведёт, не хуже Ивана.

— А Маша? — не открывая глаз, спросила Элен. — Где Маша? Позови её.

— И Маша ушла с Иваном, чтобы помочь. Ведь жена должна помогать своему мужу, правильно?

— Да, должна помогать.

— Вот, — поправляя подушки, продолжал тихо говорить Штефан. — А здесь Роза. Она позаботится о вас, панна Элена. Она девушка умная и умелая. Так?

— Так.

— А вы лежите себе, отдыхайте, — потом повернулся к Розе: — Укрой её другим одеялом, чтобы не беспокоить. Пусть пока так лежит, поверх своего. Если лишнего одеяла нет — возьми с моей кровати. А вы все — идите отсюда, — обратился он к хозяйке, Юзефу и служанке, — нечего здесь торчать, не цирк. Мы с Розой сами управимся. Давайте, давайте, пан Юзеф, вас это тоже касается. Если надо будет, я вас позову.

И удивительное дело: его без возражений послушались все.

Вскоре приехал доктор. Он был недоволен, что его вызвали в небогатый дом. Губы у него были поджаты, по сторонам он не смотрел, всем своим видом демонстрируя пренебрежение. Но узнав, что лечить ему предстоит польскую дворянку, оживился. У этих ляхов можно было надеяться выудить хорошие денежки, они часто только прикидываются бедными.