Наследница - Елена Невейкина

— Да, — нехотя проворчал он.

У реки им никак не удавалось найти хоть одного человека, который бы знал о баржах Забродова. Да и искать-то было почти некого: на берегу было пустынно, только изредка попадались люди, надеявшиеся получить хоть какую-то работу. Точнее, искали, расспрашивая всех, кто им попадался, Тришка и Штефан, а Элен с Юзефом находились поодаль. Наконец, Тришка заговорил с тремя мужиками, тащившими куда-то остов небольшой лодки. Внимательно наблюдавшая за ним Элен увидела, как Тришка махнул в сторону всадников рукой, что-то объясняя, и как один из его собеседников кивнул и начал говорить. Элен тронула коня, за ней двинулся Юзеф. Заметив это, Штефан, ведущий «разведку» в другой стороне, тоже направился к ним. Мужики при виде подъехавших господ сняли шапки и поклонились. Потом тот, кто говорил с Тришкой, повторил сказанное для Элен. Рассказ был короток. Да, были две баржи у господина Забродова, да только теперь их купил другой купец.

— А вы что ж, купить энти баржи хотели, или чё другое? — прищурив один глаз, спросил мужик, глядя на Юзефа.

— Нет, — покачал он головой, — хотим узнать о прежнем их хозяине. Да шапку-то надень. Холодно, уши поморозишь, — улыбнулся он.

— А что, к примеру, узнать? — с радостью натягивая шапку, поинтересовался мужик.

— Где он теперь?

— Тю! Дык, для того зачем баржи искать! Меня спросить можно.

— А ты знаешь, где теперь купец Забродов?

— Знаю. Только какой он купец! Так… Вот Суханов — купец и Немытов — тоже. И лошадки у их отменные, и дома хороши. А как почнут в толпу у церкви медяки швырять — только подбирать успевай! А Забродов ваш, как нищий жил. Вот, ей-богу. Только один слуга у него и был в дому. Да и дом-то — одно название. А уж о лошадках и речи не было!

— Ладно, не об этом речь, — нетерпеливо перебила его Элен. — Где он теперь?

— Ушёл. Удалился от мира.

— Чего? — переспросил Штефан. — Умер что ли?

— Зачем помер, батюшка?! В монастырь ушёл господин Забродов. Всё продал и ушёл.

— А в какой, не знаешь?

— Вот ентого не скажу. Мало ли, куды его занесть могло.

— А ты, часом, не видел, пешком он ушёл или уехал на лошади? — спросил Тришка.

— Пешко-ом, — уверенно протянул мужик. — И ничё с собой не взял, акромя котомочки маленькой.

— Ну, спасибо тебе, — поблагодарила Элен и протянула ему серебряную монетку: — Вот тебе за рассказ. Долго бы мы искали господина Забродова, если б не ты.

— Благодарствую, — поклонился мужик. Потом усмехнулся, разглядывая нежданное богатство: — Може, барыня, вам ещё кого сыскать надобно? А то я вот так ещё парочку людишек найду и, глядишь, сам купцом стану.

Уже отъехав немного, Элен вдруг развернула коня и вернулась.

— Послушай, — обратилась она к тому же мужику — он проворно спрятал монетку за пазуху. — Да не бойся, не отберу. Скажи лучше: в городе или поблизости есть мужской монастырь?

— Как не быть! Как от реки в город въедете, там и увидите на горушке белые стены. Это он и есть.

Поблагодарив, Элен присоединилась к своим спутникам, передав короткий разговор.

— Ты, конечно, намерена ехать туда прямо сейчас? — спросил Юзеф.

— По-моему, не стоит, — опять вмешался в разговор Штефан.

— Начина-ается… — проворчала Элен. — Распустился ты что-то, Штефан, позволяешь себе говорить, когда не спрашивают. Ну, что на этот раз?

— Я, панна Элена, порядков православных не знаю, зато знаю, как заведено в католических монастырях. Так вот, там вечером всякие визиты прекращаются, не до того братьям. Надо ж это учесть! Вон, уж смеркаться начало.

В самом деле, короткий зимний день подходил к концу. Казалось, до сумерек ещё далеко, но в воздухе разлилась какая-то серая муть. Вроде бы видно было всё так же хорошо, как час назад, но всё же что-то мешало, как соринка в глазу.

— Хорошо, — нехотя согласилась Элен, — поедем завтра.

Это стало неожиданностью для всех, поскольку они привыкли, что она обычно настаивает на своём. Причина такой сговорчивости была известна только самой Элен. Ей вдруг захотелось хоть ненадолго отложить разговор. Если бы они встретили Забродова на улице или застали бы дома, всё было бы просто. Но говорить с человеком, решившим уйти от мира… К этому нужно было подготовиться. По дороге домой Элен обдумывала завтрашнюю встречу. К вечеру она уже представляла, что будет говорить. Но всё получилось не совсем так, как она задумала.

Ждала Элен недолго. В комнату вошёл человек в одежде послушника. Среднего роста, среднего телосложения, он весь был каким-то средним. Лицо тоже ничем не запоминалось, вот только глаза… В них застыло странное выражение — обречённость и одновременно спокойствие. Человек стоял и молча смотрел на неё. Молчала и Элен. Наконец, она спросила:

— Вы знаете, кто я?

— Предполагаю, что дочь графа Владимира Кречетова. Я ждал вас.

Начало было неожиданным.

— Ждали?..

— Да, — слегка кивнул мужчина. — Я не был до конца уверен, что придёте именно вы, но это было более вероятно.

Элен растерялась. Было похоже, что она говорит с не вполне нормальным человеком. Он, видимо понял, о чём она подумала, и пояснил:

— Простите за сумбурное начало разговора. О том, что можете прийти или вы или ваш брат, меня известили письмом.

— Кто? — спросила Элен, вздрогнув при упоминании брата.

— Граф Кречетов. То есть, простите — Алексей Кречетов, ваш кузен.

— Извиняться незачем. Алексей сейчас носит графский титул. По праву или нет — это другой вопрос, но пока что он граф. Так что же граф Кречетов написал вам?

— Он предостерёг меня. Написал, что уже двоих из нас нет. И вполне вероятно, что кто-то попытается убить остальных.

— И вы решили спрятаться за стенами монастыря? — не выдержав, с сарказмом спросила Элен.

— Нет, — голос послушника был абсолютно спокоен, как и его глаза. — К моменту получения письма я уже находился здесь.

— Вот как… А почему вы упомянули моего брата? Почему вы считали, что прийти может он? — сердце гулко застучало, когда Элен ждала ответа. — Ведь он погиб вместе с нашим отцом.

— Да, так считают все. Просто… я никогда не был в этом уверен до конца. Я наблюдал за последней схваткой со стороны. Удар, который принял ваш отец, не оставлял никаких надежд. Но его сын… — он опять покачал головой. — Он был ранен, это так, но… С другой стороны, дом горел, в таком пожаре не мог бы уцелеть никто, особенно будучи раненым. Но я молился. Дня не проходило, чтобы я не молился за вас обоих.

— За нас обоих? Как это просто у вас получается: сначала принять участие в убийстве, а потом молиться за то, чтобы его жертвы каким-то чудом остались живы? Очень мило. Только немного непоследовательно. Вы не находите?.. Что же вы молчите?