Наследница - Елена Невейкина

Войдя в комнату, он, прежде всего, распорядился оставить его одного с больной. Но это ему не удалось, причём не удалось вдвойне. Штефан отказался выйти, сказав, что отвечает за панну головой перед своим хозяином, а раздетую он её видел не раз, потому что находится при ней с её детства. (Он решил, что такое преувеличение пойдёт только на пользу его любимой панне.) Кроме того, он настоял на том, чтобы и Роза осталась, объяснив это возможной необходимостью послать её куда-то с поручением. Доктор недовольно фыркнул, но спорить не стал.

Осмотрев больную, он назвал болезнь по латыни, не поясняя, что это значит, и написал рецепт для аптекаря. Роза выпорхнула с рецептом за дверь, но тут же вернулась, отдав его «барину Юзефу», который немедленно послал Тришку за лекарством. Тем временем доктор разложил инструменты и потребовал, чтобы ему принесли таз. Таз нашёлся тут же в комнате, приготовленный Розой заранее. Доктор подошёл к Элен и взял её за руку, считая пульс. В этот момент она открыла глаза. Увидев незнакомого человека, держащего её за руку, она удивилась, но потом вспомнила слова Штефана.

— А-а! Вы доктор, который не хуже Ивана. Что со мной?

— У вас лихорадка, вызванная… — и он опять углубился в дебри латыни, одновременно подстилая под руку Элен полотенце и придвинув таз.

— Что вы будете делать? — окончательно придя в себя, спросила Элен.

— Ожидая, пока принесут пилюли, я, чтобы облегчить ваше состояние, сделаю кровопускание. После него вы уснёте, а это вам сейчас необходимо.

— Нет, — Элен убрала руку, внезапно вспомнив слова Ивана о докторах — любителях кровопусканий, после которых больным могло стать хуже. — Я не дам вам делать это. Я буду принимать все лекарства, которые вы пропишите, но кровь пускать не дам, — голос был тихим, но твёрдости в нём было не меньше, чем, если бы Элен кричала.

Доктор поднял брови:

— Вы не понимаете, что говорите. Кровопускание необходимо. Э-э, любезный, — обратился он к Штефану, — ну-ка, подержи свою барыню, пока я сделаю процедуру. Раз она боится вида крови, можешь завязать ей глаза или заставь отвернуться.

— Если панна говорит «нет», значит, нет. Она знает, что делает, и перечить ей я не стану. И вам не позволю.

— В таком случае, я отказываюсь лечить её! И снимаю с себя всякую ответственность!

— Прекрасно, — ответил Штефан, — можете собирать свой инструмент. Мы вас больше не задерживаем.

И доктор послушался Штефана, как раньше его послушались остальные. Сейчас он командовал, сейчас он отвечал за всё и всё контролировал. И это так однозначно ощущалось, что ни у кого и мысли не возникало о неподчинении. Собирая вещи, доктор немного пришёл в себя от неожиданной отповеди старого слуги и, уже открывая дверь, позволил себе угрозу.

— Вы не найдёте лекаря лучше меня. И хуже — всё равно не найдёте. Я сделаю так, что к вам не придёт никто из докторов!

— А вот этого не советую, — брови слуги сошлись на переносице, взгляд стал тяжёлым, угрожающим, хотя слова оставались вежливыми. — Вы можете потерять гораздо больше, чем заработок. Если что-то случится с панной, мы будем знать, где искать виновника, к властям обращаться не будем.

— Это что — угроза? Ты мне угрожаешь?! Да кто ты такой, чтобы я тебя слушал? Холоп!

В это время доктор почувствовал, как его кто-то довольно грубо, хотя и не резко, взял сзади за ворот, как щенка за шкирку, и сильно потянул в сторону выхода из дома. Когда слегка придушенного доктора, наконец, отпустили, он, оглянувшись, увидел молодого мужчину, смотревшего на него холодно и презрительно.

— Зато я — не холоп, — тихо сказал мужчина. — Но я тоже не советовал бы вам рисковать. Пожалеть можете. А сейчас — пошёл вон! — и добавил по-польски что-то, значение чего доктор предпочёл не понять. Мужчина был сильным и вооружённым, и доктор ретировался. Подняв брошенную ему вдогонку шляпу, он надел её, оправил кафтан и вышел на улицу к ожидавшим его саням, не сказав больше ни слова.

Юзеф, постояв несколько секунд на крыльце, вернулся в комнату Элен. Там уже кроме Штефана и Розы находилась хозяйка. Элен была в сознании, но глаза ей открывать было тяжело. Стали обсуждать, что делать дальше. Рискнуть и пригласить другого доктора? А вдруг он окажется не лучше этого? Тогда только время потеряется. Тут внезапно заговорила Роза:

— Прошу вас, разрешите мне позвать бабу Зульфию. Она поможет!

— Это кто такая? — спросил Штефан.

— Опять ты со своей бабкой пристаёшь! — зашипела на Розу мать. — Сколько раз я говорила тебе, чтобы забыла дорогу к ней!

— Кто она, эта Зульфия? — опять спросил Штефан.

— Да, татарка одна старая, — небрежно пояснила хозяйка. — Говорят люди, что вроде травами да заговорами лечить умеет. Моя Роза, вон, к ней повадилась бегать, с детства ещё. Та, понимаете, бездетной осталась, умерли у ней все. Вот она Розу и привечает. Только не дело это! Не к лицу приличной девушке какими-то там травами интересоваться! Пусть этим деревенские бабы занимаются.

— Ну, это вы меж собой решайте, — сказал Штефан, — а мне скажите: эта ваша татарка и впрямь людей лечит?

— Лечит, господин Штефан, лечит, — прижав кулачки к груди, ответила Роза. — Я сама видела. Я к ней ходила и видела, — опасливо оглянувшись на мать, пояснила она. — Баба Зуля мне много рассказывала и травки разные показывала. Я пока мало знаю, лечить не могу. А она может!

— А ну, цыц! — прервал Штефан. — Где она живёт? Далеко?

— Нет, тут рядом. Я сбегаю? — робко спросила Роза, всё так же косясь на мать.

— Давай, беги. Пусть придёт твоя баба Зуля, посмотрит. Может, и выйдет из этого что путное, — решил Штефан.

Когда Элен в следующий раз открыла глаза, перед собой она увидела морщинистое скуластое лицо. Здесь же была и Роза. Из её бормотанья Элен поняла, что обладательницу раскосых глаз зовут баба Зуля, и она здесь для того, чтобы помочь. Потом перед ней оказалась чашка с каким-то пряно пахнущим отваром. Кто-то, как показалось Элен — Роза, приподнял её голову вместе с подушкой, и она послушно сделала глоток, потом другой. Жидкость была неожиданно горькой. Но эта горечь не отвращала, она почему-то была приятна. Затем снова навалился сон. И потянулось почти физически ощутимое время. Открывая глаза, Элен видела перед собой старую татарку или Розу, изредка — Штефана. Сон часто путался с явью, и Элен говорила с людьми, принимая их за других. Но, взяв пример со Штефана, с ней не спорили, отвечая на её слова от имени того, кого видела перед собой Элен в своём воображении. А она, всё ещё находясь под властью последнего разговора с Юзефом, часто говорила с паном Яношем, паном Войтеком и Гжесем, стараясь убедить их, что никогда не хотела их огорчать. Просто так получалось само собой. Как-то раз, когда возле неё находился Штефан, она, узнав его, стала просить позвать дядю Яноша. Штефану с трудом удалось убедить её в том, что его нет рядом. Тогда она спросила о Гжесе и его отце. Когда она поняла, что и они не могут прийти к ней, то стала просить Штефана передать им всем, что она теперь будет думать не только о себе, что всё теперь будет по-другому. Постепенно Элен осознала, где находится, и что с ней, но продолжала говорить, как будто продолжая разговор.