Из плейбоя в романтики - Синтия Обин

испарились, а вместе с ними и все, что они говорили и делали. Она даже переоделась в тот наряд, в котором приехала, одежда явно казалась помятой. У двери наготове стояли ее сумочка и сумка для ноутбука. Бледные щеки, уголки губ опустились, глаза избегали его взгляда.

Лоу спустился по лестнице, стараясь ступать ровно и спокойно, несмотря на массу противоречивых мыслей, заполнивших его сознание. «Чего ты ждал? Какую пользу может принести такой женщине, как Марлоу Кейн, такой мужчина, как ты? Ты действительно думал, что у тебя есть шанс?»

Стоя перед ней, чувствуя, как разочарование давит на него, как кирпичи на плечи, у него не было выбора, кроме как признать все происходящее.

— Ты уходишь. — Лоу позволил этому быть утверждением, а не вопросом, как хотелось.

Ее голова опустилась в медленном, механическом кивке, ее взгляд блуждал по окну, заливающему золотистым светом старый деревянный пол.

— Да.

Лоу скрестил руки на голой груди: непреднамеренный, но очевидный жест самозащиты.

— Что случилось?

— Ты сам все прекрасно понимаешь, Лоу.

Марлоу развела руками, как будто мысленно разрушая стену, отделявшую их от внешнего мира.

— Просыпаюсь от того, что электронная почта переполнена. Десятки пропущенных звонков. Все это время, пока мы вчера были в лесу, ведя себя как похотливые подростки, телефон разрывался.

Слушая ее страстные слова, Лоу изучал ее, пытаясь понять, какие истинные эмоции одолевают ее в данный момент. Она была действительно расстроена и совершенно не могла этого скрыть. Только вот в чем была причина этого расстройства?

— Марлоу, — сказал он, ловя ее взгляд, — ты можешь поговорить со мной. Ты ведь знаешь это, верно?

Он потянулся к ее руке, но она отдернула ее с разочарованным вздохом.

— Каждый раз, когда мы это делаем, ты просто не сдаешься. Ковыряясь в каждом месте, где болит, ожидая, когда я разберусь в себе. Что ж, поздравляю. Миссия выполнена. Ты стал свидетелем редкого зрелища. Но я бы хотела вернуться к реальной жизни, в которой было спокойно и легко.

Лоу отважился сделать шаг в черное облако ее гнева.

— Знаешь, что отличает по-настоящему великолепный виски от посредственного напитка? — спросил он, не потрудившись дождаться ответа. — Это не сусло, не первая дистилляция и не вторая. Однажды ты просто понимаешь, когда заканчивается голова и начинается сердце. Важно знать, когда достигли той части, которую стоит сохранить. Я знаю, Марлоу, несмотря на все, что ты сейчас говоришь, между нами есть что-то, что стоит хотя бы попытаться сохранить.

Она встретила его мольбу обвиняющим взглядом.

— В отличие от твоего обещания, что ты справишься с этим?

Это было справедливое обвинение. В то время он думал, что сможет.

— Это было раньше. Лучше я скажу о своих чувствах, чем пожалею, что промолчал.

— Ты и близко не испытываешь ко мне того, что думаешь.

Лоу остался стоять, чувствуя слабость в ногах. Ему почему-то вдруг показалось, что он вот-вот упадет.

— Мне может быть виднее, что я испытываю?

— Нет. — Марлоу медленно покачала головой. — Твоя мама сбежала, когда ты был еще мальчиком. Ваш отец оказался ненадежным родителем, и вы провели большую часть своих подростковых лет, пытаясь справиться со сложившейся ситуацией. Когда ты был достаточно взрослым, ты заводил подружек, и все они пользовались твоей заботой и опекой. Пока ты не добрался до Джессики. Джессика действительно одобряла тебя несколько лет, — продолжила она. — Что заставило тебя подумать, что ты наконец-то тоже нашел поддержку. А потом она ударила тебя ножом, пока ты работал, пытаясь построить будущее не только для нее, но и для всей твоей семьи.

Лоу почувствовал себя прикованным к месту, в ушах у него гудело, казалось, он не слышал ни себя, ни ее.

— Тогда ты встретился со мной. Мне ничего не нужно от тебя, но тебе нравится, что я испытываю к тебе симпатию, я это четко ощущаю.

Во всех своих попытках понять, почему семья Рено оказалась такой, какой она была, Лоу пришел к примерно таким же выводам. Но никогда еще ему не было так горько от осознания действительности. Он почувствовал, что теряет контроль над более спокойной, разумной версией себя, над созданием которой он трудился весь последний год. Это стерло остатки его разума.

— Ты трусиха…

Марлоу села прямо, очевидно готовясь отстаивать свою точку зрения.

— Ты убеждаешь себя, что единственная причина, по которой ты осталась, — это секс, хотя правда в том, что ты несчастна и готова рискнуть всем, чтобы избежать возвращения к своей спокойной, вызывающей клаустрофобию жизни.

Ее губы в удивлении приоткрылись, когда она уставилась на него сверкающими, как кусочки льда, глазами.

— Ты ничего не знаешь о моей настоящей жизни.

— Нет? — бросил он вызов. — Давай поговорим о твоем отце и о том, что каждый мужчина, которого ты пускала в свою постель, был разочарованием. Давай поговорим о том, как всю свою жизнь ты делала то, что от тебя ждали, даже когда это убивало твои истинные стремления и лишало любого шанса на счастье.

Марлоу покачала головой, закрывая лицо волосами.

— Я не хочу больше ничего слышать.

Но он не мог остановиться. Не мог больше выносить нарастающее внутри его давление.

— В ту ночь, когда мы встретились, ты обвинила меня в том, что я раздеваю тебя взглядом. По крайней мере, я мог признать, что делал это.

Я посмотрел на тебя прямо и пристально, и ты взглянула на меня в ответ. Я был слишком счастлив быть рядом с тобой. Дать тебе те чувства, которых ты хочешь. Но чего я не принимаю, так это того, что ты поджимаешь хвост и убегаешь, а потом притворяешься, что бежать не от чего. Потому что мои чувства к тебе испугали меня до безумия, но у меня хватает смелости признаться в этом.

Марлоу с трудом сдерживала слезы. Уголок ее рта дернулся, когда она пыталась унять дрожь во всем теле. Просто ужас! Он заставил ее плакать. Просто еще один хулиган в длинной, извилистой линии Рено. Но что-то в нем не давало ей покоя, несмотря на мгновенный прилив раскаяния. Он уже обнажил слишком много своей души и знал, что она никогда не поступит так же.

— Мне нужно, чтобы меня подвезли к моей машине, — решительно сказала Марлоу, промокая щеки салфеткой.

Слишком уставший, чтобы спорить, Лоу натянул футболку, быстро надел джинсы и вернулся со своими ключами. Марлоу поднялась с дивана и застыла, как статуя, у двери, ее сумка с ноутбуком была перекинута через плечо, а сумочка и плащ висели на другой руке. Ее щеки были сухими, а подбородок гордо