Как соблазнить мужчину - Джил Монро

И возбуждение не оставляло его. Вагнер чувствовал себя семнадцатилетним неудовлетворенным юнцом. И ему чертовски нужна была Аннабелл.

Вагнер сам не заметил, что нарезает круг за кругом на парковке. Ну, ничего, это поможет ему успокоиться.

Ему еще нужно обдумать ужасную встречу со Смитом и Дином. И этим подлецом Роадсом. Он должен решить эту проблему. Ради себя самого. И ради Аннабелл.

На бешеной скорости Вагнер несся к дому, заставляя себя думать о работе, а не о женщине, которая сводила его с ума. Боже, она только сейчас решила, что хочет его, или это длится все четыре года их совместной работы? Безумие какое-то.

Вагнер посмотрел в зеркало заднего вида, перестраиваясь в другой ряд. В зеркале он мельком увидел свое лицо и впервые заметил, как сильно похож на отца. Не самое приятное открытие в данных обстоятельствах.

Стоп! Ему нужно время подумать. Разобраться во всем. Им с Аннабелл надо поговорить. Разумеется, стоя на расстоянии по меньшей мере в три метра друг от друга. А лучше — в разных кабинетах. И в пальто.

Вагнер объяснит, почему им не стоит встречаться вне работы. Предложит забыть о том, что случилось. И все снова будет как прежде. Слияние состоится, деньги и разум вернутся к нему. Просто нужно объяснить все это Аннабелл.

Великолепный план.

Он объяснит ей все утром.

Красная лампочка на автоответчике бешено мигала. Кто мог ей звонить столько раз?

Кэти Слоан. Ее лучшая и самая преданная подруга в мире. Девушка, с которой Аннабелл делилась всеми своими мыслями и чувствами и которой привыкла доверять во всем.

Целых пять сообщений. Она пролистала номера на определителе. Все сообщения были от Кэти.

Отключив звонок у телефона, Аннабелл пошла в ванную.

Хорошая ванна с пеной — вот что ей нужно. Занятия любовью с Вагнером на столе оставили о себе напоминание болью в спине. Плюс к этому мышцы живота еще побаливали после стольких приседаний прошлой ночью. Кстати, о приседаниях…

Пятьдесят приседаний подождут, подумала она, опускаясь в ароматную воду. В прошлом она занималась пилатесом, йогой и даже кикбоксингом, но кто знал, что простые приседания доставят ей столько удовольствия?

Вагнеру тоже нравилось заниматься спортом.

Черт, если Белл будет думать об этом, ее может хватить инфаркт. И так сердце бьется как бешеное при одном взгляде на него.

Аннабелл захотелось позвонить Кэти и рассказать ей последние новости, но что-то ее удерживало. Как странно. Почему она так боится разговора со своей лучшей подругой, которая всегда и во всем поддерживала ее?

Потому что Кэти хочет сказать тебе что-то, чего ты не хочешь слышать.

Откуда эта странная и пугающая мысль? И когда у нее начался этот страх перед встречей с Кэти?

Несколько дней назад, после той вечеринки, когда она обещала не воспринимать свою работу так серьезно.

Девушка до подбородка погрузилась в теплую воду, наслаждаясь пузырьками ароматной пены.

Нет, она не будет об этом думать. У нее и так полно забот. Найти работу. Завоевать мужчину. Первый шаг на пути к завоеванию уже сделан.

Второй будет завтра. Вагнеру нужно много работать и при этом следить за новостями из конгресса. Голосовать за принятие билля будут завтра вечером. А пока ей нужен новый план.

Вагнер взлетел по ступенькам и, удерживая в руках папки и кейс, открыл дверь ногой. Включив свет, он невольно бросил взгляд на пустое место на левой стене.

Его последняя картина. Проданная неделю назад за наличные.

Эта картина была его первым ценным приобретением, сделанным после заключения первой громкой сделки.

Сколько времени прошло с тех пор! Но скоро все будет как прежде.

Скоро игра закончится. И закончится его победой.

Нужно только бороться. Нельзя опускать руки.

И нельзя позволять мыслям о хорошенькой ассистентке отвлекать его от работы.

И тем более нельзя заниматься с ней любовью.

Зачем он только поддался соблазну? Один раз испытав столько страсти и огня с Аннабелл, он уже не сможет забыть о ней. Никогда.

Думай о работе!

Подойдя к столу для черчения, Вагнер взял в руки схему солнечной батареи. Он еще раз просмотрел чертеж, выискивая ошибки. И ничего не нашел. Дизайн и расчеты были безупречны. Дешевая энергия солнца. Вот в чем суть. И ему больше не нужно будет покупать компании и распродавать их по частям. Как Аннабелл назвала его? Грозой компаний?

Вагнер улыбнулся, но тут же застонал, чувствуя, что снова возбуждается. Думай о чертежах, сказал он себе. Это, по крайней мере, безопаснее, чем думать об Аннабелл Скотт. Ему вспомнилось, как отец стоял у чертежного стола, теребя в руках бумаги.

Неужели и он такой же?

Вагнер потянулся, чтобы включить медную настольную лампу. Лампа принадлежала раньше отцу. Вагнер помнил, как тот до поздней ночи торчал в подвале, работая при свете одной только этой лампы.

Какая ирония судьбы! Теперь эта лампа освещает его, Вагнера, планы на будущее. Обреченные, возможно, на провал.

Вагнер теребил шнур от лампы.

Он ненавидел моменты, когда его отец, не закончив ужин, вскакивал из-за стола и бежал в подвал работать над очередным «большим проектом».

Времени на то, чтобы поиграть в мяч, порыбачить или сделать еще что-то, что обычно делают отцы со своими сыновьями, у него никогда не было.

Единственными хорошими воспоминаниями, связанными с отцом, были редкие приглашения в его мастерскую в подвале — место его изобретений. Включив лампу, отец разворачивал чертежи и эскизы и демонстрировал сыну то, что должно было сделать их семью богатой.

Сколько лет ему было, когда он первый раз оказался в подвале? Шесть? Семь?

Ему тогда казалось, что они с отцом близки, как никогда, и что их семья ничем не отличается от других семей.

Но жизнь его отца была похожа на американские горки с их взлетами и падениями. Когда все было хорошо, отец кружил в танце улыбающуюся мать по кухне под звуки невидимой музыки.

— Вот так, милая! То, чего мы так долго ждали, скоро случится. Не ешь эту котлету, сынок. Скоро мы будем есть только стейки. И лобстера!

Мама смеялась, а Вагнер начинал мечтать о велосипеде, таком, как у других мальчиков в школе.

А потом все начиналось сначала. Покровители отворачивались от него, а кредиторы становились все злее и злее. Больше не было танцев в кухне.

Мать вынуждена была работать по ночам. Уложив сына спать, она отправлялась в супермаркеты раскладывать товары по полкам или в типографию упаковывать газеты.

В доме было темно и холодно, и мама говорила шепотом.

А потом отцу в голову приходила новая идея. И так снова и снова. Только белые полосы в жизни становились все уже, а черные все шире.