Г. П. Федотов. Жизнь русского философа в кругу его семьи - Екатерина Борисовна Митрофанова

В 1940 по оккупации Франции фашистами вместе с Г. П. Федотовым по ходатайству Амер. Евр. Рабочего к-та получила право на въезд в Америку. В 1941 после опасного и длит. путешествия они прибыли в Нью-Йорк. По нек-рым сведениям, Н. готовила биогр. труд о Н. А. Бердяеве. После кончины Федотова Н. стала его биографом и библиографом, ей принадлежит биогр. очерк о философе в предисл. к его сб. «Лицо России», в 1951 выпущена первая библиогр. тр. Г. П. Федотова, сост. Н. В 1961 опубликовала 12 писем М. Цветаевой к Г. П. Федотову.

Послед. год жизни провела в Рус. доме в Розэ-ан-Бри [прим автора: близ Парижа]. Обнаружив первые признаки тяжелой болезни, покончила с собой, выбросившись из окна.

Арх. Н. вместе с арх. Г. П. Федотова хранится в составе Бахметевского арх. в Колумбийском ун-те в США.

Соч.: Джойс Дж. Дублинцы. Л., 1927 (пер. и предисл.); Библиография трудов Г. П. Федотова (1886–1951). Париж, 1951; Письма М. Цветаевой Г. П. Федотову // Новый журн. 1961. Кн. 63; Из воспоминаний о Г. П. Федотове // Мейер А. А. Философские сочинения. Paris, 1982; Из воспоминаний о Г. П. Федотове // Рус. мысль. 1982. 30 сент.; Предисловие // Федотов Г. П. Полн. собр. соч. 2-е изд. Paris, 1988. Т. 1.

Справ.: Никольский А. И. Некрополь (кладбище) б. Воскресенского Новодевичьего монастыря в г. Ленинграде. Л., 1932; Весь Ленинград, 1927.

Лит.: Каганович Б. С. Воспоминания Н. П. Анциферова об И. М. Гревсе // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. М., 1987; Анциферов Н. П. Из дум о былом: Восп. / Вступ. ст., прим. и аннот. указ. имен А. И. Добкина. М., 1990; Варшавский В. С. Незамеченное поколение. М., 1992; Михеева Г. В. Георгий Федотов: Страницы биографии // Из глубины времен. СПб., 1996. Сб. 6.

Некр.: Рус. мысль. 1966. 1 нояб., 15 нояб.

Арх.: Арх. РНБ. Ф. 10/4–8, 12, 18; Пр. и расп. 1917–25; ЦГАЛИ СПб. Ф. 97, оп. 1, д. 5–7, 64, 98, 101, 104.

Иконогр.: Анциферов Н. П. Указ. соч.

Г. В. Михеева[73]

О личности и характере Е. Н. Нечаевой мы можем составить представление исходя из содержания писем к ней самого Георгия Петровича, а также на основании тех любопытных деталей, которые проскальзывают в воспоминаниях их современников. К примеру, в книге В. С. Яновского «Поля Елисейские: Книга памяти» есть такой любопытный, на наш взгляд, эпизод, который говорит о Елене Николаевне как о человеке неординарных взглядов, не лишенном чувства юмора и демонстрирующем простоту и непосредственность в общении:

«Зимой того же года был создан наш внутренний „Круг“, некий орден, которому надлежало конспиративно существовать и бороться в надвигающейся долгой ночи. И мы все единогласно высказались против кандидатуры Г. Федотова.

— Это же курам на смех! — вопил Фондаминский. — Вы С. Жабу принимаете, а Георгия Петровича забраковали. Это ведь курам на смех! — повторял он свое любимое выражение. — Вы разошлись с Федотовым по одному вопросу. Но Мюнхен миновал: это уже прошлое. Теперь возникают новые темы, где Георгий Петрович может оказаться впереди нас всех…

Действительно, получался анекдот. И Федотов с супругою были приглашены в наш „Внутренний круг“. Очень знаменательно для наших тогдашних настроений, что Е. Федотова (как я уже, кажется, писал) на первом же организационном собрании резко осведомилась:

— Меня, главным образом, интересует, будем ли мы и здесь только болтать или, может быть, начнем бросать бомбы?»[74]

Письма самого Георгия Петровича к Елене Николаевне показывают его чуткость и заботу по отношению к ней и её дочери Нине, и в то же время из них можно получить некоторые представления о личности и характере самой Е. Н. Нечаевой, о том, какой она может быть в повседневной жизни. Приведём здесь одно из его писем, которое он писал жене в апреле 1939 года, незадолго до двадцатилетней годовщины со дня их свадьбы:

3 апр. 1939 г.

Милая Ляля.

Очень тебя жалею по случаю твоей болезни. Это так бывает редко, что ты ложишься в постель, что должно быть серьезно. И стоило больной стирать у Бахрушиных![75] Надеюсь, что по крайней мере на Страстной ты поправишься.

У нас опять отвратительная погода, и я немного простужен, но чуть-чуть. Я рад, что ты стремишься в Лондон, а то я уж очень соскучился. Только надо иметь в виду медленность визы и подавать прошение за полтора месяца, если хочешь к июню, то в середине апреля. Непременно надо быть вместе в годовщину нашей свадьбы — это 20 лет!

Я не знаю, откуда ты взяла, что Widrington меня пригласил на Пасху. Никто не пригласил, и я, вероятно, останусь в Лондоне. В Париже сейчас мисс Ридлей[76], гостит у Зерновых, на подворье при встрече можешь сказать о Нине, я и здесь говорил.

Вчера мельком видел Зою[77], которая живет теперь с Наденькой. Первое впечатление — без перемен. Встречаю ее у церкви: «Куда Вы? — Я потеряла перчатку». Так и не нашла.

Отец Николай Берг[78] приезжает из деревни, исповедует и говорит проповеди. Но ещё не служит. Ходит с трудом и очень поседел. Тут из-за рукоположения Феокрита[79] была большая дамская война: семейство о [тца] Николая и его духовные дочери очень обиделись, и до недавних пор ему никто даже не говорил. Но он отнесся, как должно. Чего обижаться? Это было бы совсем глупо.

Прислать ли тебе «Соврем [енные] Записки»? № не интересный. А за Адамовича[80] спасибо. Стихи прекрасные некоторые волнуют.

Роман Яновского[81] в «Русских зап [исках]» бесконечно лучше него старых вещей.

Но так же враждебен мне своей тенденцией — аскетико-цинической. Все, что он пишет, — в пользу концлагерей. Duddington’ы пригласили меня на Пасху к ним разговляться и ночевать. Это решает как-никак трудную проблему пасхальной ночи. Все-таки для меня будет грустная Пасха без вас.

А ты побывай в церкви у м [атери] Марии. Не все же дело в певчих. Надо быть ближе к своим. А что в Движении? Молиться с гитлеровцами…

Я разделяю твое отношение к Эйснеру[82]. Не нужно делать