Ричард Длинные Руки – рейхсфюрст - Гай Орловский

— Ого, у него жар!..

Палант сказал почтительно:

— Да, ваше высочество. У меня даже пальцы печет.

— Отнесите его, — сказал я, — в тихое место. Пусть отдохнет, потом сообщит или даже расскажет, что стряслось.

Палант шепнул:

— Думаю, это не простое ограбление. Он посол, а такие люди по темным улицам ночью не шатаются. Для них репутация — все.

Я сказал хмуро:

— Лучше бы грабители.

— Почему?

Я пожал плечами.

— Я бы дал ему новое платье, немного денег и посоветовал бы в следующий раз быть осторожнее.

Палант сказал осторожно:

— Похоже, он стремился добраться именно к вам.

— Но не успел, — сказал я.

— Не успел, — повторил он и посмотрел на меня испытующе. — Думаете, не доживет до утра?

Я широко перекрестился и сказал со значением:

— Все в руке Господа. А мы, паладины, лишь помогаем по мере сил. Пусть отдыхает, а мы вернемся к своим перепелкам, там еще три штуки, у меня аппетит что-то совсем разыгрался. Заодно еще раз прикинем и уточним, где поставим наши гарнизоны в Скарляндах и Варт Генце…

Палант все же удивился, но еще больше удивился я, так надо, когда вошел оруженосец Паланга и сообщил, что посол Ее Величества королевы Мезины граф Меркель просит аудиенции у его высочества Ричарда Завоевателя.

Я помедлил с ответом, Палант жалобно взмолился:

— Сэр Ричард!

Я сказал неохотно:

— Ладно, если вы настаиваете. Перепелок всех съели?… Ладно, тогда дадим эту самую аудиенцию. Только предупреждаю, ничего хорошего он не скажет. И вообще ничего доброго нам разговор с ним не сулит.

— Ваше высочество! — воскликнул он.

Я кивнул оруженосцу:

— Пусть войдет.

Палант казал торопливо:

— Я вас покину, а то брякну что-нить. Или услышу такое, что ночь спать не буду.

Я кивнул, он выскользнул из шатра, а спустя минуту под руки ввели графа Меркеля. Половина лица распухла, вся не просто красная, а багровая, в жутких волдырях. Обгоревшую одежду заменили на достаточно пристойную, хотя и великоватую по размерам, но, думаю, это нарочито, чтобы не натирала раны.

На меня он смотрит одним глазом, второй закрывает огромная багровая опухоль, что нависает сверху и подпирает снизу так, что оба волдыря борются за сферы влияния, так мне видится с моей государственной точки зрения.

— Граф, — сказал я, — рад вас видеть, хоть и предпочел бы встретить в иной обстановке.

— Ваше высочество…

— Если трудно, — сказал я, — то вообще не двигайтесь, обойдемся без танцевальных поклонов. Рассказывайте, что с вами стряслось такое вот увлекательное.

— Ох, ваше высочество…

— Да, — согласился я, — я это самое. И сразу же, чем можем вам помочь?

Это я сказал сквозь зубы, нельзя не сказать, даже не я сказал, сам бы я ни за что, явно же какие-то неприятности у посла, но что-то из меня сказало, вот раскрыло мой рот и сказало, черт бы побрал мое прекрасное воспитание и вообще мою замечательность и редкую, скажем честно, отзывчивость!

Он позволил себя усадить в кресло, лицо несколько раз перекашивалось судорогой, но мужская гордость не позволила стону вырваться сквозь стиснутые зубы.

Я терпеливо ждал, нельзя понукать, догадываюсь, а он перевел дыхание и ответил хриплым голосом:

— Благодарю вас, ваше высочество, за такую заботу. Удивительно, но мне намного лучше. Хотя мне сказали лекари, что эти ожоги меня добьют.

Я спросил настойчиво:

— Но что стряслось?

Он махнул рукой, перекривился от боли.

— Ох… Моя госпожа просчиталась с герцогом Блекмором…

Я кивнул:

— Думаю, это был не первый ее промах.

Он посмотрел с недоумением:

— Простите?… Ах, вы о том, что не предусмотрела мер против заговора и свержения с трона… Да, это было, но это практически ее единственная ошибка. А так она до того времени правила королевством уверенно и решительно. Как при муже, так и после его смерти.

— А что с герцогом?

Он поморщился, дернулся от боли.

— Она, оказывается, приняла его ухаживания за признаки любви, что неудивительно при ее красоте и положении. Я еще тогда пытался намекнуть, что любвеобильный герцог ухаживает вообще за всеми молодыми женщинами.

— И что?

Он пошевелил плечами, снова поморщился.

— На меня прикрикнули.

— Понятно, — сказал я. — А сейчас герцог вовсе не горит связать свою жизнь с изгнанницей?… Пока была королева, он засыпал письмами, верно?

— Вы очень проницательны, ваше высочество.

Я фыркнул:

— Да тут не надо быть проницательным, все как на ладони. На королеве он бы охотно женился, чтобы стать королем Мезины, а изгнанная зачем ему?… Еще и неприятности могут быть со стороны Голдвина Адорского, если тот решит, что теперь Ламбертиния занимает враждебную позицию.

Он склонил голову.

— Ваше высочество излагает… все очень точно. Ничего не могу добавить, увы.

Я посмотрел на него остро.

— Это не все. Что случилось дальше? Почему вы не рядом с Ротильдой и что с вашим лицом?… Кстати, позвольте предложить лекарство…

Я сотворил двойную порцию простого мороженого в вафельном стаканчике и сунул ему в руку. Граф взял с осторожностью, но ощутил идущий от угощения холод и ухватил обеими ладонями.

Лицо его стало совсем темным, а когда заговорил, голос звучал хрипло и надтреснуто:

— Дело в том, что герцог выяснил, что узурпатор Голдвин Адорский намерен ограничиться всего лишь захватом власти в королевстве. Он никого не лишат прав и даже не стал отбирать у Ее Величества земель и владений, что было воспринято очень благожелательно всеми лордами королевства Мезины, так как каждый опасался и за свои… Итак, узурпатор Голдвин оставил все земли Ее Величества в ее распоряжении, остальные хозяева в королевстве поворчали, но их лично не задело, и никаких восстаний не произошло.

Я буркнул:

— Продолжайте. Кажется, догадываюсь.

— Вы очень проницательны, — сказал он со вздохом, — ваше высочество. Как только герцог узнал, что все земли Ее Величества узурпатор оставил в неприкосновенности, то есть в ее собственности, он тут же предложил ей руку и сердце.

— Однако Ротильда отказалась, — сказал я.

Он наклонил голову.

— Ее Величество к этому времени многое переосмыслила. Она мчалась к герцогу, уверенная, что он сразу окажет ей военную помощь.

— Начать войну? — спросил я скептически.

Он покачал головой:

— Нет-нет, никакой войны. Дело в том, что в Мезине все-таки у Ее Величества сторонников даже больше, чем у нашего узурпатора. Просто сэр Голдвин и поддерживающие его оказались намного активнее… Но достаточно бы герцогу явиться с войском, даже небольшим, как чаша весов качнулась бы на сторону Ее Величества…