В большой семье - Аделаида Котовщикова

— Теперь заревела! — В голосе Алеши упрек, а жалости ни капли.

— Я… хочу рассуждать, — всхлипывает Аня. — А ты… — в эту минуту она терпеть не может Алешу за то, что он такой спокойный. Закричал бы на нее, разозлился, может быть, она тогда скорее бы поняла. — А ты… а ты… не так объясняешь. Не умеешь объяснять, так не берись…

От собственной несправедливости Аня испытывает отчаяние. Сквозь слезы она видит, как краска медленно заливает тонкую белую кожу на алешиных щеках.

— Ты забила себе в голову, будто ты глупая, — тихо говорит Алеша. — А на самом деле ты способнее многих. Поищи себе другого учителя, когда так!

Он снимает с гвоздя шапку, нахлобучивает ее и надевает пальто.

— Иди, иди, гордый! — бормочет Аня.

— Я гордый, а ты притворяла, — говорит он сурово, — потому что прикидываешься, будто не понимаешь, что если шофер твой едет по 65 километров в час, то он успевает проехать на 200 километров больше. И за то же самое время. А в один час он едет больше на 20 километров; значит, сколько же он часов ехал?

— Подожди! Подожди! — радостно кричит Аня. — Так ведь он, значит, десять часов ехал? И проехал 650 километров. Ой! Поняла! Ой!

— А лишние 50 километров отхватил. Забыла?

— Какие лишние? Ай! Ну, конечно! Алеша… — говорит она просительно. — Сними пальто…

Из-за занавески выходит анина мама. Конечно, она уже давно проснулась от их криков.

— Помирились? — спрашивает мама. — Ну, пейте чай теперь. Алешенька, садись, голубчик.

— Самый последний раз занимаюсь с капризами, — решительно говорит Алеша, снимая пальто. — И к следующему разу ты решишь пять задач этого самого типа.

— Она решит, она всё решит, — примирительно говорит анина мама и почему-то внезапно звонко смеется.

Алеша быстро взглядывает на нее и густо краснеет.

— Я не над тобой, Алеша, — поспешно говорит мама. — И не подумай! Я просто так… свое вспомнила.

Автомобили, путешественники, отвлеченные числа и десятичные дроби на время оставляют Аню в покое. Ей весело сидеть за столом с мамой и строгим Алешей и хочется думать о веселом.

— Какая девочка славная в той дружине, которая нам книги прислала! — болтает Аня. — Вот ты не был тогда на сборе — до чего жаль! Ее зовут Оля Хрусталева, ту девочку.

— Оля Хрусталева? — переспрашивает Алеша и внимательно смотрит на Аню.

— Ты чего? — спрашивает Аня.

— Так…

Он молча кончает пить чай, говорит «спасибо», прощается и уходит.

Аня вздыхает, прибирая со стола. Ох, этот Алеша! Аня-то ему постоянно рассказывает, как она хочет, чтобы поскорей папа приехал и как они с мамой ждут его — не дождутся. А он о себе никогда не говорит. Разве что о сестре Варе или о младшем брате Леньке что-нибудь расскажет. А больше говорит об арифметике, о книгах, о школе.

Глава шестая. Кто ищет, тот всегда найдет

Не надо терять надежды…

— Пока, к сожалению, ничем не могу вас порадовать, — сказала Ксения Семеновна Вихрова.

Лицо Сахарова помрачнело. Он облокотился на стол и тяжело вздохнул.

Раз в полторы недели, а то и чаще Иван Антонович заходил после работы в отдел розыска Гороно.

Всегда приветливая и ласковая, инспектор Ксения Семеновна подробно рассказывала ему о том, что делается, чтобы отыскать его сына. Но ничего утешительного сказать она до сих пор не могла. Казалось, Алеша Сахаров пропал бесследно.

Ксения Семеновна с теплым сочувствием взглянула на своего собеседника.

— Пока, — она сделала ударение на этом слове, — ничего определенного еще нет. Но мне кажется, что скоро мы будем иметь данные…

— Почему вы так думаете? — оживился Сахаров.

— Поиски сейчас идут по линии отдела опеки. Вы это знаете. Я вам говорила, что мы запросили те районные отделы народного образования, где происходило усыновление маленьких ленинградцев. Нам прислали огромный список таких детей. Из этого списка мы выбрали Сахаровых Алексеев…

— Так, значит, не один Алеша Сахаров из Ленинграда остался без родных и был отправлен на «Большую землю»?

— Конечно, не один, — улыбнулась Ксения Семеновна. — Алексеев Сахаровых, вывезенных из Ленинграда и впоследствии усыновленных или взятых на опекунство, оказалось девять человек.

— Как много! — удивился Сахаров.

Ксения Семеновна кивнула и продолжала:

— Из них пять Алексеев Ивановичей. У четверых отчество другое, но, на всякий случай, мы их тоже приняли во внимание. Относительно всех девяти Алешей мы послали запросы на места. Нас особенно интересовало, где, когда и при каких обстоятельствах усыновили этих мальчиков. Мы просим возможно точнее выяснить все подробности…

— Ответа еще не было? — взволнованно спросил Сахаров.

— Из трех, самых ближних мест, уже поступили ответы. Но данные не подходят. А вот из дальних мест еще придется подождать ответ.

— Как всё это длительно!.. И как сложно!

— Разумеется, не быстро. Ведь расстояние значительное. И, кроме того, всюду надо поднимать архивы, устанавливать точные данные…

— Иной раз мне кажется: так мы никогда ничего и не узнаем, — грустно признался Иван Антонович.

— Вот это уж совсем напрасно! — воскликнула Ксения Семеновна. — Ни в коем случае не надо терять надежды. Да знаете ли вы, товарищ дорогой, какие труднейшие, запутанные случаи удавалось нам распутывать? Только на-днях мы нашли девочку. Разыскивал ее старший брат, теперь курсант. Приходит ко мне такой парень, грудь в орденах, и говорит: «Найдите мою сестренку. Одна она у меня осталась, самая наша младшенькая. Семья была большая и вся во время войны погибла». А обстоятельства были такие: дом разбомбило, погибли там многие… — Ксения Семеновна вздохнула. — Двухлетнюю девочку вытащили из-под развалин и отнесли в ближайший госпиталь. Документов при девочке, разумеется, не было никаких. Ребенок был испуган, ошеломлен бомбежкой. И что может знать и помнить двухлетняя крошка?

— И все-таки ее нашли через четыре с лишним года? — поразился Сахаров. — Но как? Каким образом?

— Единственной путеводной ниточкой, связывавшей девочку с прошлым, была вышивка на платье. Девочку, очевидно, собирались отправить на дачу с детским садом или с яслями. Но не успели… И вот на всей одежде ребенка — на платьице, на рубашке, на переднике, на чулках — было заботливо вышито: «Гусева Оля». Это было записано при поступлении девочки в госпиталь. И, само собой разумеется, был записан адрес того разбомбленного дома, из которого девочку принесли.

— И потом, когда девочку отправили в «Дом малютки», всё это взяли на заметку, — подсказал Сахаров.

— Да. Девочку принесли в госпиталь чужие люди. Неверно я сказала. Не чужие, а просто незнакомые. Как в большой семье, живем мы в нашей стране. Каждый готов позаботиться о другом. Вы думаете, Иван Антонович, что детский дом, откуда потерялся ваш сын, хоть на минуту забыл о нем? Конечно, они сразу же дали знать о пропаже мальчика и в детприемники и в угрозыск. Поисками вашего сына заняты многие люди. Так что запаситесь терпением, — добавила она, мягко улыбаясь.

— Спасибо вам, — всегда вы меня подбадриваете… — сказал Сахаров, прощаясь с инспектором.

Я его найду

Ося упрекал себя за то, что в последнее время он ничего не предпринимал для поисков Алика. Уж очень много интересного происходило кругом.

Недавно состоялось очередное комсомольское собрание, посвященное выборам в Верховный Совет СССР. Мальчики делали небольшие доклады. Ося рассказывал о выборах в капиталистических странах. Два вечера он просидел в читальне над газетами и брошюрами.

Немало времени отнимала работа в школьной мастерской наглядных пособий, где мальчики с увлечением вытачивали, клеили, раскрашивали разные приборы и макеты. Руководил мастерской учитель географии, веселый живой старик, организатор многих интересных дел. А Ося всегда был энтузиастом географии.

Экскурсии в музеи и за город! Шахматный кружок!

И ведь почти каждый день мальчики писали контрольную по какому-нибудь предмету: кончалась первая четверть.

Все эти дела и отвлекали Осю от поисков Алика.

Оська и Павлик сидели на диване и разговаривали вполголоса.

За круглым столом Оля занималась с Маней Крючковой, отстававшей по русскому языку.

А за письменным столом, наклонив голову набок, выводил буквы Димка.

Матвей Иванович сидел рядом в кресле и читал, часто приподнимая очки на лоб и издали заглядывая в димкину тетрадку.

— Павлушка, ну, как же быть-то? — понизив голос, взволнованно говорил Ося.

— Ты это о чем?

— Ну, ясно, об Алике. Ты не забываешь спрашивать в ремесленном?