Судьба взаймы - Алла Холод
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О чем он мечтал в последние годы, мне неизвестно. Мог ли? Наверное, да. На мое последнее письмо он не ответил, значит, считал себя уязвленным и обиженным, иначе он обязательно оставил бы последнее слово за собой. А вот хотел ли он меня вернуть? Мне кажется, вряд ли. Он считал, что если человек один раз предал, то веры ему больше нет. А я в его глазах была именно такой предательницей. Не думаю, что он хочет меня вернуть.
– Скажите, а вашу квартирную хозяйку вы с тех пор не видели? Ведь все-таки дом совсем рядом, может, приходилось сталкиваться во дворе?
– Иногда видела, но нечасто. Если встречались, то здоровались, и на этом всё.
– А сейчас она жива-здорова, не знаете?
– Я не помню, когда видела ее в последний раз. Думаю, жива и здорова, скорее всего. Во всяком случае, никаких похоронных процессий я в доме не наблюдала. Хотя, конечно, подобное могло произойти и в мое отсутствие.
– И последний вопрос. Как вам кажется, Эдуард способен на криминальный поступок? Серьезный криминальный поступок.
– Серьезный – это убийство, что ли? Нет, конечно, он и мухи не обидит. Он добрый парень.
– А допустим, ограбление, крупное мошенничество?
– Вряд ли. Для этого он слишком нерешителен. Если бы он был способен на такие вещи, он не жил бы так вяло и тускло. Для того чтобы провернуть серьезную аферу, нужен определенный склад ума, характер, а у Эдика его нет. Понимаете, для него душевный комфорт важнее материального. Если он живет в покое и мире с человеком, которого любит, то ему по большому счету все равно, как именно он существует. Понимаете? У нас на этот счет разное мнение, поэтому мы в итоге и не смогли быть вместе. Он все жил какими-то мечтами, химерами…
– И в чем была суть этих мечтаний?
– Он свято верил в предначертания судьбы и считал, что она сама решает все за человека, и помогать ей не нужно. Вот такая ерунда.
– Действительно, ерунда.
Лис поднялся, поблагодарил Марину в самых дружелюбных выражениях, Олег не успел даже открыть рта, как тот уже говорил в трубку:
– Палыч, похоже, мы знаем адрес, где лежат деньги.
Из трубки до Олега донесся неразличимый по слогам, но явно победный возглас.
Варвара вновь и вновь запускала руку вглубь кофра, шевелила пальцами, аккуратно шарила там, где лежали упакованные пачки денег. Сначала она просто не поверила своим ощущениям. Потом залезла в сумку и вытащила первую попавшуюся под руку пачку. Это действительно были деньги. Пятитысячные купюры, аккуратно завернутые в пластиковый пакетик. С остальным содержимым сумки выходило то же самое: за что бы Варя ни ухватилась, все оказывалось деньгами. Пухлыми, упругими пачками великолепных, новеньких, крупных денежных купюр. Потом Варя открыла вторую сумку, но и там было то же самое содержимое – деньги. Много, очень много денег. И теперь она отрешенно смотрела на них и не могла понять, что все это значит. Варя не умела считать купюры и не могла бы прикинуть, какая сумма находится в сумках, но то, что денег много, было видно невооруженным взглядом. Она не сомневалась, что в сумках не миллион и даже не миллионы. Там десятки миллионов рублей.
Разводить политесы с господином «Уокером» теперь уже не имело никакого смысла. Варвара сходила на кухню, приготовила себе холодный чай, вернулась в комнату. Большая рюмка виски, запитая чаем, проскочила на ура, и в голове начало проясняться. Первое, о чем следовало подумать: чьи деньги лежат в данный момент у ее ног? Соседкиного жильца, недотепы Эдика? Точно нет. Хотя почему, собственно, недотепы? Да потому, отвечала сама себе Варвара, что парень лет тридцати не будет жить в комнате у старухи, если он не такой. А раз мыкается по углам, значит, недотепа и есть. Но откуда у него могут быть такие деньги? Заработал? Выиграл? Первое – точно нет, такие деньги даже куда более успешные и везучие люди не зарабатывают. Второе более чем сомнительно. Не верила Варвара в сказочные выигрыши, но даже если бы Эдику действительно где-то фантастически повезло, зачем с такой вполне законной радости вить гнездо в квартире у старухи, когда можно – как вариант – пить кофе со сливками в пятизвездочном отеле, каких в городе расплодилось видимо-невидимо? Только одним путем могли попасть к простому мальчику Эдику этакие деньжищи – если он их украл. Причем у каких-то очень серьезных людей. У несерьезных такие суммы просто не водятся. Варя решила, что ее предположение правильное, и пошла в своих дедуктивных рассуждениях дальше. Если Эдик украл крупную сумму у взрослых дядек, то почему не пришел за ней и не забрал свою добычу? Тут могло быть по-разному. Его могли быстро вычислить и сгоряча допросить настолько пристрастно, что он не выдержал методов допроса. Или он проявил недюжинную стойкость и не назвал адрес своего хранилища. Может, до сих пор молчит как партизан, хотя и с трудом в это верится. А мог и просто-напросто сбежать с перепугу, когда почувствовал, что ему наступают на пятки. Почему, собственно, нет? И то, и другое, и третье было совершенно реально и могло произойти в действительности. Знать бы, что именно случилось и как…
«Джонни Уокер» оказался хорошим товарищем, подсказывал идеи одну за другой. И его следующий совет был вполне предсказуем: если дурачок Эдик (по-другому его теперь уже и не назовешь) украл огромные деньги у каких-то людей и почему-то за ними не пришел, почему за ними до сих пор не явились те, кому эти деньги принадлежат? Если они не идут, значит, не знают, куда идти и где искать. Так может… нет, нет и еще раз нет… «Никаких "может"», – сказала себе Варвара. Что значит «может»? Что она возьмет эти деньги? А дальше что? А если их все-таки придут искать? А если ее будут допрашивать, а если пытать? Варя повалилась на койку, вытянула ноги. «Джонни Уокер» был тут как тут, не поленился, составил компанию. И подсказал еще одну версию. Эдик – курьер,
