Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Документальные книги » Прочая документальная литература » «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы) - Андрей Платонов

«…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы) - Андрей Платонов

Читать онлайн «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы) - Андрей Платонов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 132
Перейти на страницу:

Тел[ефон] 2-08-84, вызвать Платонова.

Впервые: Волга. Саратов, 1989. № 8. С. 163. Публикация Е. Литвин. Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 2569, оп. 1, ед. хр. 335, л. 1.

Замошкин Николай Иванович (1896–1960) – литературный критик, входил в группу «Перевал», редактор отдела прозы журнала «Новый мир». Все письма Замошкину отправлены на адрес редакции журнала «Новый мир».

{122} А. К. Воронскому.

18 июня 1927 г. Москва.

Тов. Воронский!

Убедительная просьба прочитать рукопись повести «Сокровенный человек». Может быть, она подойдет для напечатания в «Красной нови»[277].

Если я Вам буду нужен, то меня можно вызвать по телефону 2-08-84.

С глуб[оким] уважением Андрей Платонов.

18/vI-27 г.

Если рукопись для печатания не подойдет, то просьба сохранить ее – для возвращения мне. У меня нет другой.

Печатается по автографу: ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 33.

{123} М. А. Платоновой.

2 июля 1927 г. Москва.

Мария!

По своему обыкновению, ты ничего не написала мне из Симферополя[278]. Ты знала, что я беспокоюсь – землетрясение[279], ты одна, Тотик, – а ничего не сообщила. Дала бы телеграмму в два слова за полтинник. 60 руб[лей] перевел телеграфом на Симферополь 29/VI. Получила ли ты их? В понедельник переведу еще немного[280].

(50 р[ублей] получаю из журн[ала] «Молод[ая] гвардия»[281]).

Книжечка моя выходит только в понедельниквторник[282]. Либретто передано на доработку режиссеру совместно со мной. В понедельник у меня свидание с режиссером. В понедельник же – ответ из Совкино по поводу службы[283]. В Ц[ентросою]зе[284] я служу только до 1/vIII, с жалованьем 150 р[ублей]. Мои не приедут[285] послал телеграмму с отказом: нет ни денег, ни настроения их принимать. Что делать с Валентиной[286]?

Я пишу кратко и неинтересно – не уверен, что это письмо дойдет до тебя. Адреса точного твоего нет.

Москва без тебя пуста для меня. Но ты меня не любишь теперь совсем. Я едва ли приеду – ты знаешь, сколько долгов и потребностей у нас. А я бы хотел пожить с Вами хоть три-четыре дня. Очень скверно – землетрясения.

Если что опасно – приезжай немедленно. Снимем дачу и отдохнем под Москвой. Пиши мне, пожалуйста. Я тебе тоже буду писать.

Извини меня, что снова пристаю и мешаю отдыхать тебе.

Прислать ли тебе книжек? Каких – назови приблизительно.

Целую Тоточку и тебя. Пришли карточку[287]. Снимись на пляже.

2/VII. Москва. Андрей.

P.S. Ставить «Песчаную учительницу» будет лучший режиссер – наверно, Пудовкин[288]. Я видел заключение правления Совкино[289]. В понедельник буду с ним говорить. Возможно, что удастся устроить тебя. Тогда и я поеду техническим консультантом. Снимать картину будут в калмыцкой степи в августе и сентябре. Тогда все сообщу.

Я бы считал, что тебе лучше сыграть Гюлизар[290]: у тебя тонкое острое лицо.

Андрей.

Впервые: Архив. С. 482. Публикация Н. Корниенко. Печатается по автографу: ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 9, л. 1–2.

{124} М. А. Платоновой.

3 июля 1927 г. Москва.

Москва, 3/VII. Маша!

Я получил открытку и письмо. Еще раньше получения – я послал тебе письмо на Алушту. Зачем ты прислала 6 рублей? Мне никогда денег не присылай – я сам справлюсь. Завтра пошлю Вам с Тоткой немного на гостинцы и фрукты и расплачусь со всеми долгами в окончательный расчет. По некоторым я уже расплатился.

Наверно, в Крыму тебе понравится. Главное мое беспокойство – землетрясения. Никто не знает, будут ли они или нет. Главное – во время землетрясений – не быть в здании или у скал и в море. Скала может деформироваться и задавить человека, море «вздохнет» на берег так, что погребет под собой людей[291], и т. д.

Смотри, Мария! Если будет тревожно или землетрясение повторится – выезжай в Москву.

Не забудь то, за чем ты поехала – отдохнуть.

Я знаю, что там есть разврат (в большей степени, чем обычно предполагают), к тебе, наверно, пристают и т. д. Это на курортах было всегда. Я не верю – и это невозможно, – что тебе удастся остаться совершенно чистой в такой клоаке. Но все-таки не забудь своего отдыха.

Что Тот ужасен (ты пишешь) – понятно: он устал ведь с дороги. Но что он вспомнил в С[имферопо]ле о нашем дворе – это знаменито!

Я живу плохо (не в материальном смысле – это пустяки). А так очень скучно и дурно мне. Жизнь моя свелась совсем к примитиву: служба и дом. Новиков[292] ерунда. Был у него один раз – совершенно уже не о чем говорить, нет ничего даже для поддержания товарищества. Но одиночество мне страшно – так я привык бессознательно иметь рядом с собой тебя. Я говорю искренно. Я увижу тебя очень нескоро. Мне предстоит переплыть до тебя океаны трудностей. Ты ведь знаешь, как трудно в Москве всё дается.

Самое тяжелое – без тебя мне плохо работается.

И так пусто и уныло в Москве. Я не представляю себе, чтобы любящий человек, при всех возможностях, мог вести себя так, как ты вела себя, когда я уехал один в Тамбов.

Значит – не любила. Не обижайся за старое заросшее воспоминание.

Ты вспомнила к чему-то Сокольникова[293]. Извини, но уж очень глупо. Передаю тебе самый искренний, глубокий и горячий поклон и привет Дениса[294]. Ответ ему надлежит послать непосредственно.

Я работаю. Иногда меня питает энергия остервенения, чтобы выбраться на чистую независимую воду жизни. Главное – независимую. Очень мне тяжело зависеть от всех случаев. Это отчасти гадко. Но какая стерва со мной поступала хорошо? Я совсем не хочу быть «общеполезным» работником, я хочу быть покойным и счастливым (форменное мещанство!). Всё это я знаю – и дешевкой меня не возьмешь.

Пишу о нашей любви[295]. Это сверхъестественно тяжело. Я же просто отдираю корки с сердца и разглядываю его, чтобы записать, как оно мучается. Вообще, настоящий писатель это жертва и экспериментатор в одном лице. Но не нарочно это делается, а само собой так получается.

Но это ничуть не облегчает личной судьбы писателя – он неминуемо исходит кровью. Как всё грустно, однако, Мария!

Завтра я получаю книжку (вышлю тебе сразу), через месяц-два[296] будет другая и т. д.

В Совкино мне говорят, что на мои вещи нельзя писать рецензий, а надо писать целые исследования и т. д. – до того, дескать, они хороши. Отчасти это преувеличено, но всё же каждому должно быть лестно. А я бы многое отдал, чтобы поспать с тобою ночку. Вот какое животное твой муж! И ничто сейчас меня не утешает. Вот доказательство: книжку я мог получить в субботу, а я не пошел в «Мол[одую] гв[ардию]», а пошел после службы купаться. Не было никакого интереса разглядывать свою книжку без тебя. От тебя же не было писем, и я решил, что тебе тоже вся эта музыка неинтересна, – и купался, глядя на Кремль.

Ты от меня далека и невозможна. Сейчас читал свои стихи. Предполагаю издать их, но только не в «М[олодой] гв[ардии]», хотя Молотов просил их дать через неделю.

Помнишь ты такой отрывок:

…Помню я, в тоске воспоминанья,Свежесть влажной девственной земли,И небес дремучее молчание,И всю прелесть милую вдали.Но чем жизнь страстней благоухала,Чем нежней на свете красота,Тем жаднее смерть ее искалаИ смыкала певшие уста

[297].

Меня это тронуло нынче больше, чем когда я писал эти строки.

Вот что самое страшное в человеке – когда его люди не интересуют и не веселят и когда природа его не успокаивает. Т. е. – когда он погружен весь в свою томящуюся душу. Так обстоит у меня. Сегодня – воскресенье – ездил к аэродрому, должны быть мотоциклетные гонки, но не состоялись[298]. Я пешком дошел почти до Серебряного бора. И ничто меня не тронуло, не успокоило и не обрадовало. Природа отстала от меня. Легко понять – почему, но говорить неохота.

Все равно без самоубийства не выйдешь никуда. Смерть, любовь и душа – явления совершенно тождественные. Это ты знаешь и без меня хорошо.

Брошу об этом. Но я не знаю, как дождаться тебя, – так долго еще ты там будешь. Я не хочу тебя ни учить, ни просить – не умею, и человека ничему настоящему научить нельзя.

Только не лги мне (об этом ты меня все просишь). Знаешь, ложь как-то выходит, т[ак] ск[азать], «нелитературно» – ее всегда учуешь, а иногда и просто нечаянно узна´ешь. А ты солжешь мне обязательно. Что-то есть в тебе, против чего я всегда протестовал, – ложь, замаскированная лучше правды. Тебя, особенно в последние годы, стали сильно интересовать и мужчины, и многое другое, к чему раньше ты такого явного интереса не выказывала.

Но ты так всегда позоришь меня за это, что я начинаю еще пуще верить в свою правоту.

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 132
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы) - Андрей Платонов торрент бесплатно.
Комментарии