Спасатель - Вадим Денисов

Отсюда прекрасно виден Замок Бёрн. Иллюстративно-европейский тип, ни разу не цитадель. Многочисленные остроконечные башенки, фигурные зубцы, окна тут и там. Впрочем, самые нижние окна уже заложены серой каменной кладкой, грубой, совершенно не вписывающейся в гармонию белого. И, всё-таки, не для обороны замок строен, а для демонстрации богатства и власти. Зато высокий, очень высокий. А что это там? Я покрутил колесо настройки. Пулемёты на стенах, раз, два… Вижу три, модель не разобрать. Перед центральными воротами — барьер из брёвен, чтобы не подлететь на машине. Ров, ширина и глубина его не ясны. Ворота опущены, возле киношной полосатой будочки — часовой с автоматом. По дороге, метров сто от замка — небольшое здание, наверное, там "фильтр" или приёмная для просителей, раз внутрь никого не пускают. Дополнение к городскому представительству, для наиболее настойчивых.

Возле здания стоит машина, небольшой грузовик с пулемётом на турели. Тревожная группа? Нефтепереработку отсюда не видно, может быть, она где-то за Замком. Да, точно, вон туда грунтовка поворачивает. А эта ветка — опять к реке, к причалу. Съездить, что ли, посмотреть на пароход, помечтать о плаваниях…

Нет, Федя, хорош уже с оленем в кузове ездить, развёл тут "Рога и копыта", погнали искать фрау Монику Амманн.

В таверне "Балтазар" тихо играла музыка.

Какая-то немецкая песня лилась из старого кассетного магнитофона-бумбокса, наверняка, пришельца из старого же мира, сейчас вряд ли кто такое закажет на квот.

Зал таверны даже описывать скучно — вот именно это вы себе и представляете в качестве канонической видео-семантики самого слова "таверна". По центру стоит огромный камин, в нём стоят две жаровни, на которых сейчас ничего не жарится, камин отдыхает. Понятно, что жаровни — для экзотики и атмосферы. Готовят на кухне — я очень, очень хорошо слышу одуревающие запахи, волнами накатывающие оттуда, на слюну пробивает. А жаровни эти — для вечера, для пьяненьких клиентов, возжелавших особого обращения.

Слева от входной двери — короткая барная стойка, очень короткая, здесь принято сидеть, а не на стульях крутиться. За ней по стене стоят два стола, окна во двор. Напротив — шесть столов, окна на улочку, название которой я пока не знаю. Дублированное освещение, масляные светильники стен и свечи на столах сопровождаются элекролампами. Правильно, нечего постоянно генератор гонять.

Наконец подошла Моника Амманн, маленькая полноватая женщина со светлыми волосами в аккуратной укладке. Я представился, коротко доложил о себе, показал пропуск и оружейную ксиву, рассказал о совете Рольфа Бютикера, похоже, старого друга хозяйки. Даже больше — милого друга фрау Амманн. Хозяйка английским владела, фельдфебель это предусмотрел, иначе предупредил бы. Хорошо тут с английским — для всех он не родной, все ошибаются и всем же плевать на чудовищные акценты.

Мы сели за стол и начали переговоры. Точнее, начала она, а я просто впитывал, ни о чём не споря — цен всё равно не знаю. После того, как решили по оленю, забились на новые поставки, таверна "Балтазар" нуждается в фазанах и цесарках, оказывается, и они тут водятся, но это редкость, как сообщила мне Моника. Ну, это у вас тут редкость… А мы посмотрим на вверенные мне окрестности через прицел "маузера", теперь есть резон. Олени это хорошо, но более всего тут жаждут кабанов в любом виде, лучше всего — неразделанных.

— Вы же понимаете, домашних свиней в акнлаве нет, а колбасы любят все. Раньше дикие свиньи водились в окрестностях, но наши охотники их перестреляли. Везите, сколько сможете добыть! Ничем не утруждайтесь, только навредите — тут есть мастера, и опалят правильно, и разделают на полную переработку. Платить буду хорошо, особенно, если вы пообещаете, что никому, кроме меня, дикой свинины не продадите.

Я великодушно пообещал. Эх, мне бы карабин…

Пристроив оленя, я решил продовольственный магазин не искать, а здесь же сбагрить и итальянское оливковое масло. Сам не ожидал, что моё предложение вызовет такой энтузиазм. А впрочем… Вес, господа, вес. Если его закидывать сюда через канал, то удовольствие это весьма дорогое.

Моника очень переживала. С одной стороны, ей хотелось сэкономить на олухе, с другой — не потерять перспективного поставщика. Так что, я думаю, что в итоге заработал нормально. Оплату можно было взять кредами и фуелом. На вопрос о квотах Моника лишь всплеснула руками, — "Что вы, это такая ценность, что смысла нет держать их для оплаты. Их очень редко продают".

Вот так и добываются знания.

За оленя я взял фуелы — пять штук, пятьдесят литров соляры. Нормально. Патроны для своих стволов я теперь добуду, если понадобится. А как же засветка? Впрочем, начкар-"Юг" "маузер" уже видел, это сейчас я его подальше упрятал. Дилемма.

Масло трансформировалось в креды и оказалось куда выгодней оленины, по двадцать четыре креда за бутылку. Взял чёрненькими "мастерками".

Расстались мы не просто лучшими друзьями, а деловыми партнёрами.

Впрочем, с таверной я не прощался. Перед уходом Моника вручила мне три векселя на "бесплатку" — три раза плотно пообедать. Дорогая Моника, как же мне этого не хватало, ты бы только знала! Я итак бы отслюнявил креды за хороший обед, а раз такие преференции…

Ел я долго, никуда не торопясь. Картошка, тушёное мясо, квашеная капуста. И луковый суп с гренками. Хлеб в "Балтазаре" настолько хороший, что три буханки таки купил домой, да не кредами, а в настоящий кредит взял — мне открыли "линию". Чтобы не мелочиться.

После обеда с кайфом покурил под кофеёк. Знаете, а тут европейцы не торопятся курево отменять!

С трудом выйдя из таверны, я плюхнулся на сиденье джипа и задумался, куда теперь? Извини, мой верный мул, но тебе пока никуда. Пешком пройдусь.

Так, что там? Пила, навесной замок, полотенце, зубные снасти, ещё одну канистру надо бы, ох, как же много чего хочется. Вот и пройдусь, закуплюсь, погуляю до вечера. А вечерком расслаблюсь. Стоп, Федя, а тут за рулём пить можно? Это дело надо бы разъяснить, станется с них, упекут в околоток.

Пошли!

Ну, где ты, соблазнительная? Одинокий рейнджер Чак Норрис "а ла Рюс" начал свою охоту, у него лицензия на отстрел одной эмансипированной блондинки.

Кстати, и в аптеку зайти надо будет. Или где у них презервативы продаются?

Глава 5

Вживание в образ.

Швейцария — странный островок среди мутной воды.

— А сам вертолёт-то где? — настойчиво повторил я, переключаясь и поворачивая направо.

Вертолётная площадка швейцарцев находится за замком Бёрн, у реки, неподалёку от НПЗ. Это нарядный такой прямоугольник с гаревыми дорожками посреди короткой травы, белый круг на площадке, ветровой конус, подъездная дорога, стоянка для пары машин. К площадке прилагается небольшой ангар, слева от него стоит что-то типа бытовки. Самый настоящий вертодром в миниатюре. В очень миниатюрной миниатюре, игрушечный. Первый раз я его увидел, когда приехал на заправку НПЗ с целью отоваривания накопленных фуелов. Две новенькие двадцатилитровые алюминиевые канистры надлежало наполнить соляркой — я решил запасаться топливом, в рамках подготовки к возможному дальнему пробегу-прорыву. Отличное там обслуживание, между прочим. Быстро, чётко, вежливо. Симпатичная девушка в визуальном бонусе.

— Вертолёт? Ха-ха… Этот вопрос интересует Бёрн больше многих других вопросов, дорогой мой Тео, — хитро, даже с гордостью сказал конопатый Ули Маурер, сорокалетний шкипер швейцарского мотобота "Клевер". — Никто не знает, где он. А если и знает, то не скажет.

Шкипера я на машине подвожу к причалу, и это даже не жест, "типа мне по пути", а честная дружеская услуга.

На самом же деле, умысел таки есть, как и приятельство, — выписываю политически выгодный крюк, Ули второй человек в анклаве, с которым я могу относительно спокойно потрепать языком. Вроде дружбана. В кабаке мы познакомились, — страшный он человек, пьёт, как наш, на норвежских газовых промыслах работал, в Северном Море. А когда ему надоело морозить свой крючковатый нос, Ули купил на честно заработанные деньги каботажное судёнышко в "том ещё" Базеле. Единственный настоящий капитан анклава "свиссов", ему Замок и вручил водоплавающее "приданное" — стоявший возле причала пароходик, приятный довесок к замку "селектов" от заботливого Писателя.

На Рейне он "альфа".

Ну, мы и вмазали крепко… Песни пели, он про "толстую Марту", я про паровоз. С тех пор и корешим.

— Ули, считай, что меня это тоже заинтересовало, — не вытерпел я.

— Да не было его тут, когда люди появились! — Ули всегда старается держать марку протёртого с хреном речного волка, немногословен, порой в морду дать хочется. Хорошо, что выбранная роль ему не удаётся, шкипер легко срывается на естественное.