Последнее дело Джека Рэтчета - Андрей Бузлаев

– Смешно, – с каменным лицом заверил сыщика собеседник, после чего наконец убрал пистолет от его головы и откинулся на мягких подушках, обрамлявших заднее сиденье у двери. – Но ты не огрызаешься, а это уже правильно.

Это позволило Джеку вновь осмотреть того, в чью машину его закинули и сыщик постарался как можно лучше запомнить все его черты и детали одежды, вплоть до пуговиц и золотой заколки на алом галстуке. Профессиональные привычки никуда не делись, он подмечал всё это даже не задумываясь. Более того: он успел опознать оружие, которым ему угрожали — старенький револьвер, подобный тому, что таскает Чарли. Совершенно обычный для всех, кроме толстяка, который совершенно не жалко и выбросить, закончив дело.

Не смотря на пересохшее горло, Джек нашёл в себе силы заговорить, при этом не потерял и толики своей привычной наглости.

– Да я даже не знаю, с кем говорю, так с чего бы мне огрызаться. Зато я отлично понял и истинное положение собеседника, и получил представление о его возможностях, что ещё больше поубавило желания. Тем более, раз лишние дырки в голове мне в данный момент не нужны — по ряду причин это уже поздно, но теперь ещё и рано — то дерзить мне действительно не имеет совершенно никакого смысла, а стоит выслушать. Впрочем, парочка вопросов есть и у меня.

– Так задай их, Джеки. Вопросы для того и придуманы, чтобы их задавать. Хотя и не на все нам дано получить ответы, многие из них сильно упрощают жизнь. Так что ты не стесняйся и спроси. Попытай удачи. Как говорит один мой знакомый, из русских эмигрантов — «за вопрос не надо платить». Впрочем, не ручаюсь в точности — его английский оставляет желать лучшего, да и пара передних зубов ему бы не повредила.

– Хорошо, спрошу. Первое: как к вам обращаться и кто вы такой?

– О, это и самый простой из возможных. Ты верно подходишь к делу. И получить на него ответ ты просто обязан, тут ты прав. Зовут меня Винсент Голдштейн. А ты можешь называть меня «мистер Голдштейн», меня устроит.

– Как скажете, Мистер Голдштейн, – со всей возможной учтивостью в голосе кивнул Джек, меж тем отметив для себя в уме: «Будешь просто Винни».

– Что-нибудь ещё? Спрашивай, спрашивай, – Винни нетерпеливо помахал перед собой пухлой рукой, требуя продолжения. – Мне же нужно понимать, что тебе требуется узнать для предстоящего дела.

– Многое, но всего мне знать не обязательно. Однако есть действительно важные моменты, которые стоит прояснить. Для плодотворного сотрудничества.

Джек с явным трудом подбирал слова и это не ускользнуло от собеседника, однако он не столько заострил на этом внимание, сколько решил поддержал детектива:

– Ты учтив, Джеки, молодец. Продолжай, не стесняйся. Быть может, налить тебе выпить? – он качнул бокалом, который отозвался мелодичным перезвоном кубиков льда о тонкие хрустальные стенки.

– Благодарю, не стоит, – с явным трудом отказался детектив. Что ж, второе: та дама, которая попросту спасла меня… надо полагать, её послали вы?

– Разумеется, – кивнул Винни и пригубил из стакана, от чего Джеку сделалось плохо — желание надраться сию же минуту он сдерживал, но это отнюдь не значило, что оно исчезло вовсе.

– Логично. Ну и последний вопрос… что это за авто?

На лице Голдштейна появилось откровенное изумление, и прежде, чем он всё-таки ответил, он оторвался от бокала и внимательно осмотрел сыщика с ног до головы, точно пытаясь понять, к чему бы об этом вообще спрашивать, если машина тому явно не по карману.

– Силвер Клауд второй модели, прошлого года. Ты ведь хотел спросить не об этом, я прав?

– Вижу, вы проницательны. Это столь же логично — вашего положения не достичь идиоту. А о вашем статусе говорит многое. И не столько авто, сколько реакция окружающих. При том всего лишь на появление вашей дамы, даже не на личное. Так если вы обладаете такими возможностями, что можете просто пристрелить кого угодно прямо перед зданием суда и это объявят несчастным случаем, сказав что-то вроде: «бедолага упал на пулю четыре раза, ну с кем не бывает?!», то зачем вам вообще понадобился такой человек, как я? Понятно, что вы хотите через меня справиться с тем смазливым пареньком, вдовцом Кэт, но мне не ясно, собственно, зачем вам для этого вдруг я? Патроны сэкономить?

Голдштейн помолчал некоторое время, хорошенько обдумывая ответ, после чего коротко пояснил:

– Затем, что он — не кто угодно.

– Понятно. Нет, простите, ни черта не понятно.

– Понимаешь, Джеки, ты прав. И ты — кто угодно. А он — нет.

– Это я как раз отлично уловил, мистер Голдштейн. Но боюсь, мне потребуется немного… истории ваших взаимоотношений, чтобы осознать, что именно вы хотите, чтобы я для вас сделал. Пока что я ни черта не понимаю, что я могу противопоставить в игре против этого «не кто угодно».

– Справедливо, – Голдштейн насупился и подобрался, словно бы готовясь к прыжку, прежде чем начать свой рассказ. – Понимаешь, Джеки, в мире сильных людей тоже возникают проблемы, которые требуется время от времени решать. И это проблемы сильных людей, существующие на… несколько ином уровне, чем обыденные. Разумеется, их решение требует полной отдачи, всего внимания. И если твоё внимание сосредоточено на чём-то одном, если ты смотришь лишь в одну сторону, – он указал в окно слева от себя, – то где-то там, за пределами твоего поля внимания могут возникнуть и иные проблемы, при этом ничуть не мене важные, – он указал в окно за спиной Джека. – А пока ты занят первыми, ты их не решаешь. Это даёт им время укрепиться. Как говорит об этом один мой знакомый медик: «легкораненые становятся тяжёлыми, которых уже не спасти». Теперь я понимаю, что он имел в виду, однако момент и впрямь упущен: пока я занимался… иными вопросами, этот… – Голдштейн сделал глоток виски, чтобы взять себя в руки, , а заодно получить и небольшую паузу и подобрать наиболее подходящее определение. – Этот… Мистер Нэпьер, как принято его теперь именовать, обзавёлся статусом, связями и друзьями, порядком укрепил своё положение. И теперь он отнюдь не «кто угодно», которому можно просто пустить пулю в лоб. Бесспорно жаль, но увы — это уже свершившийся факт,