Последнее дело Джека Рэтчета - Андрей Бузлаев

бы его с ним ассоциировали, если вдруг общественности не понравится его писанина? Возможно всякое. Надеюсь, всё прояснится, когда прочту пару страниц… хотя с таким почерком случиться это не скоро».

Тяжко вздохнув, Джек принялся ломать глаза, силясь разобрать хоть пару слов. В этот момент ему чётко вспомнился его учитель по английскому, мистер Стивен… а вот фамилию время напрочь стёрло из памяти. Пиллсбери? Джек не был уверен. Зато ярко всплыло в памяти то, как этот сутулый старикашка ругался на каракули Джека едва ли не каждый раз.

Когда детектив немного привык и начал замечать системность в этих закорючках, а так же опознал некоторые из букв — не без труда, стоит отметить, тем более что не все из них были латинскими, — он начал смутно понимать, о чём шла речь. Это была научная работа, наброски и заметки для научной статьи какого-то… историка, судя по темам.

В основном заметки в тетради были посвящены какому-то Айвану, не то Ивану…

– Айван Бе… Бе-лья-льев… Бельяльев. Иван Бельяев? – детектив попробовал произнести имя вслух, в надежде, что так ему станет легче его воспринимать. Легче не стало, так ещё и стоило невероятных усилий в первый раз верно прочесть имя целиком.

Тем не менее, заметки его заинтересовали. Хоть они и были разрозненными, а читались при том достаточно легко и оказались довольно подробны.

Речь в них шла исключительно о жизни этого… Парагвайца?! Джек состроил удивлённую гримасу и несколько раз перелистал страницы туда-сюда, пытаясь убедиться, что ничего не напутал — имя-то вполне очевидно русское… впрочем, кто их разберёт, этих русских? Нет, всё было верно, действительно так и написано: парагваец. Почётный!

И ещё герой повествования был каким-то «White Guardsmen – Belogvardeytsi». Эти слова тоже давались детективу с трудом и он даже начал ругаться, как один из его знакомых, ворча под нос: «Проклятые комуняки», при том сам не до конца понимая, чем он, собственно, недоволен и при чём тут вообще эти самые «комуняки». Впрочем, его сосед упоминал их всегда, даже когда бил себе по пальцу молотком при ремонте собственного авто — а ремонтировал он его почти всегда.

Рэтчет тряхнул головой отгоняя мысли о старике и вернулся к захватывающему чтению. Мысли чуть путались от бессонной ночи, но ему действительно стало интересно!

Если верить заметкам, этот Иван, представитель дворянского рода, с детства мечтал изучать Южную Америку. Он буквально с самого детства грезил этим — индейцы, сельвы и пампасы, романтика путешествий по далёкому материку и его изучение. Читал все книги, связанные с этой темой и едва ли не готовился. Но судьба мальчика сложилась иначе: сперва он стал офицером царской России, участвовал в гражданской войне, а по окончании её эмигрировал в Европу, а после, повинуясь своей детской мечте — в Буэнос-Айрес, а оттуда и в Парагвай.

И именно там он стал тем человеком, которым мечтал стать ещё с детства, воплотив всё: учёный и путешественник, этнограф, картограф, исследователь языка и области расселения индейцев Парагвая, изучал их культуру и язык, боролся за их права и просвещал их, обучая их языкам. Он даже создал театр среди индейцев! И добился, чтобы язык гуарани стал национальным языком Парагвая. А ещё он участвовал в войне против Боливии на стороне Парагвая и помог её выиграть.

На последних страницах — Джек сам не заметил, как добрался до них — говорилось уже о смерти великого генерала. Совсем недавно, в пятьдесят седьмом. И хоронили его старейшины индейцев гуарани. Как героя, генерала, и почётного гражданина. В последний путь его провожали сотни индейцев, распевая на своём родном языке не менее родную для Беляева «Отче наш», которую он сам и перевёл.

Отложив дневник, Джек откинулся в кресле и задумался. О многом, в сущности, но в большей степени о том, действительно ли он занимается своим делом. А ещё подумал о том, действительно ли все русские такие уж плохие ребята. Ведь, если верить этим самым запискам, то выходило, что…

От размышлений его отвлекла распахнувшаяся дверь офиса и влетевший в неё на всех парах Стоун, на ходу снимавший пальто и шляпу.

– Джек, ты жив! Как я рад! Твою!... – Сэм сделал эффектный пируэт, споткнувшись об упавшую картотеку — зелёную железную тумбу с тяжеленными ящиками. Оказавшись на полу, он наконец соизволил осмотреться и обнаружил вокруг себя жуткий разгром и бардак. – А ты чего бушевал?

– А это не я, – устало отозвался Джек, привычно выдвинув ящик своего стола и закинув на него ноги. – Ты лучше скажи, куда ты делся из здания суда?

– А это — не я, – Сэм развёл руками, словно извиняясь за своё исчезновение, и направился к столу напарника. Он старался аккуратно перешагивать разваленные по полу бумаги, но быстро плюнул, в два шага дошёл до стола, поднял с пола заваленный стул и сел напротив начальника, как было у них принято — для обсуждения текущего расследования. – Нельсон так споро взял меня в оборот, что я и возразить ничего не успел. Он сказал, что там была тачка какого-то Гольдштейна, и нам лучше рядом с ней не задерживаться. Даже ради тебя. Особенно! ради тебя. Я не очень понял эту его ремарку, признаюсь.

– Зато я понял, при том на собственной шкуре. Мне и по морде дали, парочка громил этого Голдштейна, и ситуацию объяснили. Доходчиво объяснили, будь уверен. Подозреваю, твой институтский друг Нельсон — да и не только он, надо думать — узнал в той рыженькой девчушке, что спасла мою задницу от электрического стула подругу Голдштейна, вот и решил больше со мной не связываться, да и тебя убрать в сторонку. Верное решение, похвали его от меня.

– Ты шутишь? – усомнился Стоун почти утверждая, даже с какой-то надеждой в голосе и пристально посмотрел на напарника, после чего принялся искать на его столе под бумагами пепельницу с зажигалкой — это ему упорно не удавалось.

– С чего бы? – спокойно отреагировал Джек. – Она пришла именно по Его наводке, по поручению самого Голдштейна. Он сам мне об этом поведал, потому я предельно уверен. Оказалось, у него зуб на мистера Нэпьера, – на этом сыщик уже замолчал, но заметив полный непонимания взгляд коллеги , решил всё же пояснить, – вдовца Кэт.

– Ах, вот ты о ком… Ну, не только у него, как мне удалось узнать.

– Подозреваю, ты сейчас не меня имеешь в