Финно-угры и балты в эпоху средневековья - Валентин Васильевич Седов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ливов в Метсеполе можно безусловно считать непосредственными потомками древнего местного прибалтийско-финского населения.
Что касается ливов Курземе, то их местное происхождение возражений не вызывает. Каменные могильники с оградками, являющиеся характерными погребальными памятниками прибалтийских финнов, функционировали здесь, как уже говорилось, до X–XI вв. Хорошо прослеживается дальнейшая эволюция погребальных древностей курземских ливов. Присутствие ливов в Курземе зафиксировано письменными источниками XV в.
В научной литературе высказывались сомнения в ливской принадлежности прибалтийско-финского населения Курземе I тысячелетия н. э. (Тыниссон Э.Ю., 1970, с. 208, 209). Основанием для этого служит то, что в письменных источниках XIII в. ливы как жители северной Курземе не называются. Отсюда исследователи полагают, что ливы Курземе являются поздними переселенцами из Видземе. Э.С. Мугуревич, проанализировав все материалы, показал неоправданность такого мнения. Мысль, что этногенез курземских ливов и формирование их материальной культуры протекали в северной Курземе, представляется более правдоподобной (Мугуревич Э.С., 1970, с. 34, 35).
В начале XIII в. территория даугавских и гауйских ливов стала основной ареной военных событий. В результате вторжения немецких феодалов численность ливского населения сократилась. Ливские торговцы и знать лишились своих привилегий. В поредевшие земли ливов началась миграция латгалов, что привело в конце концов к их ассимиляции. В Курземе в результате территориального смешения ливов с куршами медленно протекал тот же процесс (Моора Х.А., 1950, с. 100).
«Хроника Генриха Латвийского» и булла папы Иннокентия III (1208 г.) сообщают об особой этнической группе населения по имени венды. Генрих Латвийский сообщает, что первоначально венды жили по берегам Венты, но были выселены оттуда куршами и переселились на Древний холм в Риге. Однако и оттуда они были вытеснены куршами и в 1208 г., живя в бедности среди цесисских латгалов, с радостью встретили немецкого миссионера.
По поводу вендов выдвигались различные гипотезы. Их считали западными славянами (Д.К. Зеленин, М.В. Битов), земгалами (А. Биленштейн), куршами (Я. Эндзелин), ливами (А. Шегрен, Э. Штурмс, Э.Д. Шнорре), водью (X. Лаакман).
Сравнительно недавно Э.С. Мугуревич (Мугуревич Э.С., 1973, с. 291–299) заново рассмотрел все имеющиеся в науке материалы о вендах и пришел к заключению, что это была одна из групп курземских ливов, жившая в низовьях Венты и получившая свое имя от этого гидронима. Под давлением куршей венды сначала переселились к даугавским ливам Риги, а затем в окрестности Цесиса, что имело место, по-видимому, в XII в. и нашло отражение в археологических материалах.
В XI в. в окрестностях Цесиса появляется могильник с погребальными традициями, отличными от местных латгальских. В нем доминируют трупоположения с северной ориентацией. Вещевой материал могильника обнаруживает значительное сходство с инвентарем могильников северокурземских ливов XI–XII вв. В окрестностях Цесиса известны и отдельные находки предметов, характерных для курземских ливов.
В «Хронике Генриха Латвийского» упомянут «замок вендов» (Castrum wendorum). В литературе высказывалось предположение, что он находился на городище Риексту калнс, находящемся ныне в парке г. Цесиса. Произведенные в 1980 г. здесь раскопки Я. Апалсом (Apals J., 1982, с. 12–21) подтвердили это. Вещевой материал имеет параллели в ливской материальной культуре.
Водь. (В.В. Седов)На востоке с эстами соседила водь (самоназвание Vatjalaiset). Это племя неоднократно упоминается в древнерусских и средневековых западноевропейских письменных источниках начиная с XI в. Сводка сведений о води из этих документов сделана еще П. Кёппеном (Кёппен П., 1851, с. 58–66).
В середине XIX в., по данным этого исследователя, насчитывалось 5148 человек, говоривших на водском языке. Жила водь в это время на южном побережье Финского залива, преимущественно в бассейне р. Суммы в окрестностях Копорья (Köppen Р., 1849; 1867, s. 20, 41). Не подлежит сомнению, что в раннем средневековье это племя занимало обширную территорию. От этнонима этого племени производно название одной из новгородских пятин — Водской, охватывающей обширную северо-западную часть Новгородской земли.
Первый исследователь водского языка — А.И. Шегрен отводил води пространство между реками Лугой и Волховом (Sjögren А.J., 1833). А.Х. Лерберг полагал, что водь занимала область между реками Нарвой и Ижорой, причем ее поселения спускались далеко на юг (Лерберг А.Х., 1819, с. 87–89). Согласно Я. Ставровскому, древняя водская территория охватывала и районы южнее Ильменя (Ставровский Я., 1900, с. 103). На основе лингвистических наблюдений Д.В. Бубрих полагал, что к концу I тысячелетия н. э. водь располагалась «в углу между Чудским озером и восточной частью Финского залива» (Бубрих Д.В., 1947, с. 14; 1948, с. 11, 12).
Водский язык основательно исследован лингвистами. Наиболее крупный вклад в его изучение внес эстонский ученый П.А. Аристе (Ariste Р., 1935; Аристе П., 1947). Им же исследовались водская топонимика и антропонимика (Ariste Р., 1965; lk. 91-106). К этнографии води неоднократно обращались русские, эстонские и финские специалисты (Цеплин П.А., 1822, с. 235–244; Успенский Д., 1845, с. 6–12; Прыткова Н.Ф., 1930, с. 306–340; Шлыгина Н.В., 1978, с. 260–278; Öpik Е., 1970). Антропологическое изучение современной води произведено было Ю.М. Аулем (Ауль Ю.М., 1964). Написаны и небольшие обзорные работы по истории и культуре води (Oinas F.Y., 1955; Ränk G., 1960).
Археологическое изучение води было начато в 70-80-х годах прошлого столетия раскопками Л.К. Ивановского более 5500 курганов и жальников на Ижорском плато (Ивановский Л.К., 1880, с. 93–101; Спицын А.А., 1896). В конце XIX в. курганные исследования на северо-западе Новгородской земли были продолжены В.Н. Глазовым и Н.К. Рерихом (Рерих Н.К., 1901, с. 60–68; Спицын А.А., 1903а). В результате в этом регионе в целом было раскопано свыше 7000 курганных и жальничных погребений, которые стали важным источником изучения средневековой води и водско-славянских отношений.
Еще в 70-х годах XIX в. финский археолог И.Р. Аспелин в числе восьми групп финно-угорских древностей выделил ингерманландскую, отнеся к ней все раскапывавшиеся в то время Л.К. Ивановским курганы. Эта группа древностей характеризовалась исследователем как единая славяно-водская культура (Aspelin J.R., 1875; 1876, р. 19, 20; 1878).
Такой точки зрения придерживались позднее многие ученые, полагая, что славяно-водская культура оставлена водью, испытавшей сильное влияние со стороны Новгорода (Tallgren А.М., 1928, р. 20, 21; 1938b, р. 102; Moora H., 1929b, s. 272–283; Равдоникас
