Грешница - Сергей Шхиян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сейчас я зажгу свет, — сказал Алеша и своим быстрым огнивом запалил сальную свечку.
Я подошла к столу и не знала, что мне делать дальше. Он понял, о чем я думаю, и успокоил:
— Не бойся, никто тебя не осудит. И так все знают, что у нас с тобой любовь.
— Тогда я постелю, — вздохнув, сказала я.
Алеша кивнул и отошел к окну, искоса наблюдая за мной. Я взбила перину и подушки, присела на краешке полатей.
Алеша тотчас задул свечу, разделся и подошел к окну. Думал он о любви.
— А что такое любовь? — спросила я.
— Боюсь, что этого я не смогу тебе объяснить, любовь — это любовь.
— И все так любятся? — спросила я. — Ну, так как мы сегодня?
Он не ответил и начал думать словами, которые я совсем не понимала. Про какую-то сексуальность, психологию. Я так ему и сказала, что ничего не поняла.
— Ничего, — успокоил он, — выучишься читать, прочитаешь много книг, и тебе все станет ясно. Я сегодня купил тебе для учебы бумагу.
Когда он сказал о бумаге, то вспомнил еще о каких-то подарках. Мне стало очень любопытно, но прямо спросить было неловко и я нарочно начала выяснять, что такое бумага. Он рассказал что Библия и другие книги написаны на бумаге и, наконец, сознался:
— Я тебе кое-что купил, сейчас ложись спать, посмотришь утром.
— Ну, зачем же, мне ничего не нужно, — быстро сказала я. — У меня и так все есть. Если хочешь, ложись и спи, а я просто так посижу.
Он засмеялся, оделся, опять зажег свечу, вытащил из-под стола берестяной кузовок и поставил его на лавку.
— Ладно, смотри, только недолго, а то я спать хочу.
Сердце у меня замерло, я подошла к столу и начала вытаскивать подарки. Такого богатства я никогда не держала в руках! Чего тут только не было! Две шелковые рубашки, бусы, ленты, пуговицы, всякие украшения!
Я захлопала в ладоши и сразу начала все мерить и показывать Алеше. Жаль, только что все время засыпал и не мог радоваться вместе со мной.
Глава 9
Ночью мне приснился страшный сон, будто на Алешу напали разбойники. Они хотели его убить, но он один справился со всеми. Мне стало очень страшно, но когда проснулась, он лежал рядом и спокойно спал. Правда запах от него был какой-то потный, лесной и дикий. Я долго смотрела на его лицо, удивляясь тому, что человек, которого я впервые увидела всего несколько дней назад, стал мне таким родным.
Вставать было еще рано, в доме все спали, и я опять заснула. Разбудил нас громкий стук. Алеша вскочил, будто и не спал, и голым, бросился к дверям.
— Кто там? — спросил он, тревожно оглядываясь на меня.
— Хозяин спрашивает, можно прийти примерить, — ответил подмастерье.
— Скажи, что я скоро сам приду, — с облегчением ответил он.
Почему он так тревожится, я не поняла, в голове у него были мысли только обо мне. Он вернулся к постели, посмотрел на меня, улыбнулся и начал одеваться. Я тоже встала и надела на себя новую красную рубашку. Материя была такая тонкая и скользкая, что мне стало холодно, и по телу пробежала дрожь.
— Алечка, надень лучше свой сарафан, — попросил Алеша.
— Почему? — делано удивилась я.
— Потому, — ответил он и посмотрел на меня потемневшим взглядом.
Только я успела переодеться, как пришел Фрол Исаевич с подмастерьем. Алеша подумал, что портному интересно не мерить платье, а узнать, чем кончилась встреча с генералом. На самом деле, так оно и было. Котомкина разбирала любопытство, но спросить он постеснялся.
Они начали свой разговор о сюртуках и фраках, а я пошла навестить Дуню. То, что я ночевала в одной комнате с Алешей, знали уже все в доме, и я боялась, что меня будут осуждать.
Однако ни тетка Степанида, ни Дуня плохо обо мне не думали. Дуня рассказала по секрету, что Алексей Григорьевич заказал отцу сшить мне новый сарафан. Сердце у меня замерло от радости, но я сделала вид, что совсем этому не удивилась.
— Тятя его вчера уже скроил и наметал, — сказала она.
— Красный? — затаив дыхание, спросила я.
— Красный с синими рукавами.
Я сделала вид, что мне это не очень интересно, но не удержалась и спросила:
— А можно его посмотреть?
— Не знаю, боюсь, тятя заругается, — с сомнение ответила Дуня. — Он не любит, когда без него наряды меряют. Давай спросим маму.
Мы пошли к тетке Степаниде и она разрешила. Не буду рассказывать, что я почувствовала, когда надела обновку. Женщины меня и так поймут, а мужчинам такое о нас знать ни к чему. Это было настоящее счастье! Я не выдержала и побежала в нашу комнату, показаться Алеше. Он в это время разговаривал с Фролом Исаевичем. Я его не увидела, вбежала и закружилась на месте.
— Посмотри, какая красота! — сказала я, бросаясь ему на шею.
— Вот видишь? А ты говоришь, что я шить не умею, — сказал Алеше с обидой в голосе Котомкин, — народ он лучше понимает!
Алеша только хмыкнул и спросил, сколько стоит вся материя, которую потратил на нас Фрол Исаевич. Тот ответил, что двенадцать рублей с половиной. Когда я услышала про такие деньжищи, мне чуть не стало плохо. На них можно было купить хорошую корову! Я думала, что Алеша испугается и начнет вздыхать и охать, а он просто вытащил из кармана целую пачку денег, и спросил портного, хватит ли двухсот пятидесяти рублей, чтобы нам нормально одеться. Фрол Исаевич побледнел, взял деньги трясущимися руками и ответил, что таких деньжищ хватит на что угодно. Он теперь смотрел на нас совсем другими глазами, и я поняла, как много значат деньги в жизни людей.
После этого случая все в моей жизни начало меняться. Портной с подмостерьями срочно шили мне наряды, сапожник снимал мерку для сапог и все кто был в доме, теперь мне завидовали. Все бы было хорошо, но Алеша скоро опять пошел к своей барыне. После того, что у нас с ним было ночью я начала понимать, что у него может быть то же самое с другими женщинами, и одна мысль об этом меня огорчала.
Чем только я не занималась, чтобы отвлечься от глупых подозрений! Писала буквы, рассматривала Дунины наряды и украшения, помогала тетке Степаниде по хозяйству, но ничего не помогало, барыня по-прежнему не шла у меня из головы.
Конечно, можно было бы и сегодня послушать его мысли, но я старалась этого не делать. Иногда лучше не знать того, что происходит, особенно когда все равно ничего не можешь изменить.
Время тянулось и тянулось, я перепробовала все, чем можно заняться, Алеша все не возвращался. Уже начало смеркаться, а его все не было. Теперь я думала не о том, что он может слюбиться с барыней-генеральшей, а не случилось ли с ним чего-нибудь плохого.
Дуня заметила, как я волнуюсь, и попыталась меня успокоить. Я ее не стала слушать и ушла в нашу комнату. Оставшись одна, я попыталась настроиться на Алешу, но у меня ничего не получалось. Сколько я ни старалась, в голове было пусто. Я испугалась еще больше. Такого еще не было ни разу, даже когда он уходил далеко от дома. Я вышла во двор и опять попыталась его услышать.
На дворе уже стемнело и никого не было. Котомкины рано ложились спать. Я стояла на крыльце и не знала, что делать.
Тут ко мне из глубины подворья подошел Семен, то самый подмастерье, в которого была влюблена Дуня.
Он был из мещан и жил не в доме Котомкина, в маленьком домике на краю Троицка с младшим братом и старушкой матерью. Семен спросил, что я делаю тут одна.
— Жду Алексея Григорьевича, — ответила я. — Он должен давно вернуться, но куда-то пропал.
— Я его видел, — сказал подмастерье, — он ехал на крестьянской подводе за город.
— Один? — спросила я.
— Нет, с каким-то мужиком. Наверное, его позвали к больному.
Я покопалась в голове у Семена и поняла, что он не врет, и даже через его память увидела возницу и простую подводу, в которой сидел Алеша. От сердца сразу отлегло. Значит с ним просто что-то случилось. Все-таки это было лучше, чем если бы он женихался со своей старухой-генеральшей.
— А куда они поехали? — почти успокоившись, спросила я.
Семен задумался, почесал в затылке и сказал, что, скорее всего, в Чертов дом. Дорога, по которой он ехал, вела именно туда.
— Что еще за нехороший дом? — спросила я, не — рискнув к ночи произнести имя нечистого.
— Тут недалеко, прямо за Троицком, — махнул он рукой в сторону огородов. — Говорят, там не чисто. Но я сам ничего такого не замечал. Правда, ночью я туда никогда не ходил.
Вот тут-то я встревожилась по-настоящему и попросила Семена рассказать все, что он знает об этом плохом доме. Подмастерье задумался, потом сказал:
— Говорят, что его построили еще во времена Ивана Грозного, будто там жил какой-то опальный князь. С тех пор он стоит пустым и если кто заходит в него ночью, то назад не возвращается. Правда это или нет, не знаю. На моей памяти у нас в городе там никто не пропадал.
— Ты можешь мне показать дорогу? — попросила я.
Семен смутился и незаметно перекрестился.