Грешница - Сергей Шхиян

От стыда за нее я чуть было не сгорела, а она хоть бы что, продолжала делать разные движения, чтобы все у нее ему было лучше видно!

— Отвернись, и не смотри на эту бесстыжую! — громко сказала я, но он, конечно, ничего не услышал и продолжал на нее пялиться.

— А вы, правда, приехали из Петербурга, — услышала я ее противный жеманный голос.

— Скорее из Москвы, — ответил Алексей Григорьевич, продолжая рассматривать ее с головы до ног.

— У нас здесь такая скука, — сказала блудница и нарочно повернулась так, чтобы он заглянул ей под рубашку.

— Сочувствую, — ответил Алексей, после чего предложил. — Давайте умоемся, приведем себя в порядок, а потом поболтаем. Распухший носик вам совсем не идет.

«Он что, эту б… тоже собирается мыть!» — возмутилась я.

Правда, он все-таки заметил, что нос у нее красный, глаза водянистые и она вся в морщинах. Ей Богу, не вру, ей было никак не меньше двадцати двух лет! А если хорошо приглядеться, то и все двадцать пять!

— Если вы хотите, то я с удовольствием вас осмотрю, — вдруг предложил он.

У меня даже в глазах потемнело. Ему оказывается на одну меня смотреть мало! Хоть я и так как какая-то, когда мы с ним, почти всегда хожу голая! Старая б…. между тем, захихикала и опять начала строить глазки!

Мне на такое было смотреть не только противно, но и отвратительно! Так как она, у нас в деревне не вела себя самая последняя солдатка! Хорошо хоть, они в комнате были не одни, а то я представляю, чтобы он с ней сделал! Правильно сказала тетка Степанида, все мужики поганые кобели!

Потом Алексей Григорьевич долго говорил с каким-то толстым стариком, ее мужем. Я была так возмущена, что не сразу смогла прийти в себя. Получилось, не успел он отойти от меня на два шага, как начал любоваться первой встречной старухой! Мыть он ее уже собрался и рассматривать!

— Алевтинка, пойдем с нами ужинать, — позвала меня из коридора тетка Степанида, — Дуня тоже выйдет!

Я не поняла откуда слышу ее голос, и от неожиданности, вскрикнула.

— Ты это чего там? — тревожно спросила она, вход в комнату. — Привиделось что или как?

Я смотрела на нее как полоумная. Видение Алексея Григорьевича тотчас исчезло.

Я повернулась к хозяйке и сделала вид, что только теперь ее увидела.

— Как напугала ты меня, тетя Степанида!

— Это чем же? — удивилась она. — Да, что с тобой? Я смотрю, на тебе лица нет!

— А что это за генерал, что приехал за Алешей? — не отвечая, спросила я.

— Какой еще генерал?

— Ну, тот, о котором ты давеча говорила?

— Генерал как генерал, — ответила она, — строгий и толстый. Живет тут неподалеку с молодой женой. Если тебе так интересно, то лучше у Фрола Исаевича спроси. Я в генералах не понимаю.

— Эта старуха его молодая жена?! — не удержавшись, воскликнула я.

— Какая еще старуха? — не поняла тетка Степанида. — Ты, Алевтинка, никак заговариваешься? Нет тут никаких старух!

— И правда нет, — сказала я, чтобы она отстала с разговорами. — Видно, я сидя заснула, вот и приснилось. Ты, тетя Степанида, иди, сами ужинайте, я есть не хочу.

— Это как же на голодное брюхо спать ложиться! Ты, девушка, меня не пугай! Сначала одна чуть не померла с голода, теперь другая туда же. Никуда не денется твой барин, скоро вернется!

— А мне-то что, пусть делает что хочет! Очень мне нужно его ждать!

Тетка Степанида внимательно на меня посмотрела и засмеялась.

— Ну, порох! Знаешь, Алевтинка, и я сперва, по молодости такая же горячая была. Как Фрол из дома, я в три ручья. Все виделось, что он на других баб зенки свои бесстыжие пялит. Потом поутихла. Ты главное в сердце ревность не бери. Мужики того не стоят, чтобы по ним сердце рвать и слезы лить. Никуда он от тебя не денется. Я же вижу, он на тебя смотрит как кот на сметану, разве что не облизывает. Ты, что думаешь, никто здесь не видет, как он тебя по всем углам тискает?

— Ничего он меня не тискает, — ответила я, — ну, разве что чуть-чуть.

— Что ж, дело молодое, — сказала она, садясь рядом со мной на лавку. — А к генеральше своего Алешу не ревнуй, у нее такой сторож, что близко никому подойти не даст.

— Но, я же сама видела как он с ней… — начала я и прикусила язык.

— Много мы чего видим, а еще больше придумываем, — грустно сказала тетка Степанида. — Не хочу тебя греху учить, но не мучай ты своего попусту. Мужики как дети, ласку любят. Подарки он тебе делает?

— Платье подарил барское, да надевать не велит. Сказал, что босой его нельзя носить, к нему нужны сапожки особые.

— Значит, жди, сапогами одарит. Ладно, нечего тебе тут одной сумерничать, пошли, в кумпании посидим, а то Дуня заждалась.

Я согласилась, и мы с ней отправились на женскую половину. Дуня мне улыбнулась и пригласила сесть. Обе Котомкины мне нравились. Они совсем не заносились и не гордились своим богатством. С Дуней мы, как заговорили, сразу же подружились. Разговор, как водится, шел о нарядах. Мне кроме барского платья похвалиться было нечем, потому мы начали смотреть и мерить Дунины сарафаны и салопы. Я так увлеклась, что и думать забыла об Алексее Григорьевиче и его старухе-генеральше.

Перед ужином тетка Степанида ушла по своим хозяйским делам, а мы с Дуней взялись пробовать ее косметику. Я уже правильно говорила это слово и научила ему Котомкину, а она помогла мне накраситься. До этого раза я еще никогда не пробовала косметику и очень хотела, чтобы Алеша увидел, какая я стала красивая.

— Вот твой-то барин удивится! — радовалась Дуня, любуясь мной. — Теперь подчерним брови и все готово.

Она провела мне по бровям специальным косметиком и подала зеркальце.

— Ну, ты, Алевтинка, теперь чисто княгиня!

Я посмотрела на себя, и мне все очень понравилось. Лицо у меня стало белым, брови черными, а щеки румяными.

— Нравится? — спросила Дуня.

— Очень, — ответила я.

После меня мы вдвоем начали красить Дуню. Она скоро тоже стала такой же красивой как и я. Вечер прошел незаметно. Я опомнилась только тогда, когда услышала, что вернулся Алеша. Чтобы сделать ему подарок, я побежала в нашу комнату и села возле окна. Когда он вошел в комнату, я даже не обернулась. В голове у него в это время были разные мысли, но я не стала прислушиваться, ждала, когда заметит, как я изменилась.

— Добрый вечер, — весело поздоровался он. — Ты здесь без меня, не скучала?

— Нет, — ответила я, удивляясь, что он почему-то не чувствует себя виноватым.

— Что-нибудь случилось? — встревожился Алеша.

— Нет, — опять сказала я, так и не взглянув на него.

Он испугался, что я опять заболела, но спросил сердито:

— Ты так и будешь некать?

Мне стало обидно, что он такой невнимательный и грубо со мной разговаривает, и я нарочно, опять ответила:

— Нет!

— Тогда в чем дело?

И тут я решила его испытать и спросила то, что и сама прекрасно знала:

— А барыня, к которой ты ездила красивая?

Алеша растерялся и попытался меня обнять, но я гордо сбросила его руки с плеч и посмотрела ему прямо в глаза. Он так испугался, что отпрянул от меня в сторону. Я еще гордее выпрямилась, но он вместо того, чтобы восхититься мной и сознаться, что красивше меня нет никого на всем белом свете, вдруг, захохотал как сумасшедший.

— Кто, кто, — стонал он, держась за живот, — кто тебя так разукрасил?! Неужели Дуня?

Я просто остолбенела от такой бесчувственной грубости и у меня из глаз сами собой полились слезы. Он тут же перестал смеяться и раскаялся в своем плохом поступке.

— Алечка, ну, что ты, я же не нарочно, — заюлил Алексей, — прости меня, ты самая красивая на свете!

Я так обиделась, что не хотела с ним даже разговаривать, но он меня схватил, прижал к себе и начал осыпать поцелуями. Пришлось его простить, тем более что он меня все равно не отпускал.

— Я старалась, старалась, а ты… Ты же сам говорил про косметику, я и хотела тебе понравиться, — обиженно сказала я, высвобождаясь из его рук.

— Тебе такая косметика не подходит, она для пожилых женщин.

— Таких старых как та барыня, у которой ты давеча был?

Он не ответил, только внимательно на меня посмотрел. Мне показалось, что Алеша что-то от меня скрывает, но в голове у него были совсем другие мысли, старуху-генеральшу, он вспомнил лишь мельком, и я успокоилась.

— Ты совсем еще молоденькая и очень красивая, — очень серьезно, сказал он, — и скоро сама научишься правильно пользоваться косметикой.

Он продолжил рассказывать о косметике, а думала совсем о другом. Я нарочно не подавала вида, что понимаю, что он хочет меня спросить. И мне было немножко страшно того, что скоро должно будет случиться.

— Ты не знаешь, баня готова? — наконец, осмелился поинтересоваться он.

— Давно, уже, наверное, простыла, — ответила я.

— Тогда пойдем скорее, — позвал он, и я почувствовала, как ему этого хочется.