Наперекор судьбе - Даниэла Стил

Когда приехали молодые, Консуэло давала ланч для отца и мачехи Джосайи. Все были в хорошем настроении и живо обсуждали подробности вчерашнего торжества. Мать снова крепко обняла Аннабелл. Они поблагодарили отца Джосайи за предсвадебный обед и через несколько минут уже садились в машину.

Аннабелл хотела попрощаться и с Горти, однако Консуэло сказала, что Джеймс прислал записку, где сообщал, что у его жены начались роды. Свадьбу бедняжка выдержала, но ночью у нее начались схватки. С ней были мать и врач, а Джеймс поспешил ретироваться и отправился на ланч с друзьями. Аннабелл надеялась, что у Горти все пройдет благополучно. Она хорошо знала, что Горти очень беспокоили размеры ребенка. Одна из их подруг за несколько месяцев до этого умерла при родах. Все были тогда потрясены. Такое случалось — юных матерей сводили в могилу инфекции, столь частые после родов. В дороге Аннабелл молилась про себя о благополучном исходе. Мысль о детях не выходила у нее из головы. А что, если она тоже вернется после медового месяца беременной?

Аннабелл была благодарна Джосайе за проявленное ночью понимание. Новизна близких отношений после такого изматывающего дня могла стать для нее слишком большим потрясением. Нет, возражать Аннабелл не стала бы, но в глубине души она была рада, что Джосайя не настаивал на своем. Он был идеальным, добрым, понимающим мужем и, как и обещал, оставался ее лучшим другом. Аннабелл смотрела на него с обожанием. Вспоминали события прошедшего дня, а потом Джосайя стал рассказывать ей о Вайоминге. Он пообещал научить ее ловить рыбу. Будущий медовый месяц представлялся Аннабелл идеальным.

Они вовремя приехали на вокзал и заняли купе в вагоне первого класса. Войдя в просторное купе, Аннабелл захлопала в ладоши.

— Боже, как чудесно! Мне здесь нравится! — воскликнула она.

Джосайя добродушно рассмеялся.

— Ты — моя маленькая глупышка, но я тебя так люблю! — Он обнял ее, привлек к себе и поцеловал.

Следующий день они провели в Чикаго, а вечером сели на другой поезд и отправились на запад. Во время короткой остановки Джосайя собирался показать жене город. Люкс в отеле «Палмер-Хауз» был заказан заранее, чтобы молодоженам можно было отдохнуть в промежутке между поездами. Миллбэнк продумал все. Он хотел, чтобы Аннабелл была счастлива, она заслуживала этого; девочка слишком многое пережила. Когда поезд тронулся, Джосайя поклялся себе, что никогда не обидит ее. Для него это обещание значило очень многое.

Когда в шесть вечера поезд Джосайи и Аннабелл отошел от перрона в Нью-Йорке, ребенок Горти еще не появился на свет. Роды были долгие и мучительные. Младенец был большой, а мать — хрупкого сложения. Горти кричала и корчилась несколько часов. Когда Джеймс вернулся после ланча, вопли жены показались ему такими пронзительными, что он немедленно выпил порцию виски и поспешил покинуть дом. Мучения Горти не оставляли его равнодушным, но что он мог поделать? Такова участь женщин. Он был уверен, что теща, врач и две акушерки сделают все необходимое.

Вернувшись в два часа ночи и узнав, что ребенок еще не родился, Джеймс изумился. Он был слишком пьян, чтобы заметить выражение ужаса на лице тещи. К тому времени Горти так ослабела, что уже не могла кричать; дом наполняли жалобные стоны. Джеймс прилег на диване, накрыл голову подушкой и уснул. В пять утра Джеймса разбудили, и теща сообщила ему, что у него родился сын весом почти в десять фунтов[1]. Роды дались ее дочери дорогой ценой, но этого она Джеймсу не сказала; будь зять не так пьян, он мог бы понять это сам. Он поблагодарил тещу за радостную новость и снова лег спать, сказав, что навестит Горти и ребенка утром. При всем желании Джеймс не мог бы сделать это немедленно — в этот момент врач накладывал роженице швы. Горти рожала двадцать шесть часов и произвела на свет очень крупного мальчика. Когда врач закончил свою работу, она все еще жалобно стонала. Роды были трудные и могли стоить ей жизни. Впрочем, и сейчас еще успокаиваться было рано, следовало опасаться инфекции. Младенец чувствовал себя отлично, в отличие от Горти. Рождение сына стало для нее мучительным испытанием. Мать Горти потом шепотом рассказывала об этом ее подругам. Но пока было сообщено, что у Горти и Джеймс родился сын, самочувствие матери и ребенка хорошее. Об остальном можно было рассказать женщинам за закрытой дверью, тщательно скрывая от мужских ушей мучения и риск родов.

Когда на следующий день Консуэло разговаривала с матерью Горти, она вспомнила о появлении на свет и собственных детей. Роберта она родила легко, а Аннабелл шла ногами вперед, и они обе выжили чудом. Оставалось надеяться, что Аннабелл в будущем повезет больше, чем ее подруге. Оставалось надеяться, что самое страшное для Горти позади.

Консуэло хотела в ближайшие дни навестить роженицу, но мать Горти призналась, что дочь еще не готова к этому. Ей предстояло пробыть в постели около месяца. Джеймс видел жену и ребенка всего несколько минут. Горти нарумянили щеки и расчесали волосы, но она все еще была очень слаба. Сын привел Джеймса в восторг. Слушая мать Горти, Консуэло вспомнила о том, как внимателен и добр был к ней Артур после родов. Для молодого человека ее муж был удивительно чутким и понимающим. Почему-то ей казалось, что Джосайя будет таким же. Но Джеймс сам едва вышел из юношеского возраста и не имел представления о том, что такое роды. На свадьбе Аннабелл он говорил, что в ближайшем будущем они надеются завести еще одного ребенка, а Горти смеялась и возводила глаза к небу. Консуэло жалела бедную девочку, понимая, что ей пришлось испытать. Днем она послала роженице корзину фруктов, огромный букет цветов и помолилась за ее скорейшее выздоровление. Консуэло, как никто другой, понимала, что Горти больше никогда не будет прежней беззаботной девочкой. Роды стали для нее платой за беспечность.

Горти встала с постели не через месяц, а через три недели. Ребенок был здоровый и крепкий. Ему взяли кормилицу, а Горти перевязали грудь, чтобы ушло молоко. Она еще нетвердо держалась на ногах, но выглядела неплохо. Молодость и здоровье сделали свое дело. Консуэло несколько раз навестила ее. Джеймс несказанно гордился сыном, которого назвали Чарльзом. Малыш рос не по дням, а по часам. Через три недели Горти перевезли в Нью-Йорк.

Консуэло уехала из Ньюпорта одновременно с семьей Гортензии.

В Нью-Йорке ей было одиноко. Без веселой и живой Аннабелл, всегда бывшей рядом, дом казался пустым. Царившая в нем тишина действовала на нервы, оставаться одной в доме было тяжело. Консуэло воспряла духом лишь за два дня до возвращения новобрачных. Однажды на улице она столкнулась с Генри Орсоном. Он тоже пожаловался ей на одиночество. Джосайя и Аннабелл излучали столько тепла и радости, что без них их близкие и друзья чувствовали себя будто обездоленными. Консуэло, Горти и Генри не могли дождаться их возвращения.